Ачахмат Чекунов вырос в карачаевском ауле, нянчил пятерых младших братьев и сестер, работал в полях и поступил в вуз лишь с третьей попытки. Но именно его отобрали в дипмиссию из тысяч претендентов. Он работал в горячих точках вдали от семьи, всегда добивался своего и до сих пор хранит советский партийный билет. Рассказываем о правилах жизни выдающегося дипломата.
— Вы мечтали о профессии дипломата, столь необычной для мальчика из далекого аула?
— Нет, не планировал и даже не предполагал! Просто меня не устраивало качество преподавания родного языка в школе и я хотел поднять его изучение на новый уровень. Для этого решил поступить в Ленинградский государственный университет на факультет восточных языков.
— Как семья отнеслась к такому выбору?
— Моему желанию удивились все, в первую очередь родители. Отговаривали, призывали одуматься и не могли понять, как мальчугану из глухого аула Таллык (Прикубанский район КЧР — ред.) пришла в голову такая мысль. Мой отец был трактористом, а мама — домохозяйкой. Отец окончил четыре класса, мама вовсе не умела читать и писать — успела проучиться в школе 15 дней, а потом война, депортация всего карачаевского народа в Среднюю Азию по ложному обвинению в сотрудничестве с гитлеровскими оккупантами.
— Какое у вас было детство?
— В нашей семье шестеро детей: три брата и три сестры. Все на мне как на старшем, так что я не знаю, что такое детство. Мать завязывала братьев и сестер платком у меня за спиной, и я с утра до вечера таскал их на себе. Я был нянькой, пока отец после окончания четвертого класса не устроил меня учиться в школу-интернат. Однако это не спасало меня от того, чтобы каждое лето не пахать, как раб на галерах (как говорит наш президент Владимир Путин) на совхозных полях и семейном огороде (смеется). В те времена на этих полях и огородах в основном сажали картофель, кукурузу и сахарную свеклу, и мы, дети, наравне со взрослыми обрабатывали эти культуры и собирали урожай. Скажу честно — это адский труд.
После начальной школы всех детей в ауле, желающих учиться дальше, родители устраивали в школы-интернаты в Черкесске и Карачаевске. Мне повезло, отец отдал меня в Национальную школу-интернат в Черкесске — прекрасное учебное заведение. Там я и учился, и воспитывался.
— Там и сформировался ваш характер?
— Да, меня воспитала областная национальная школа-интернат. Не родители, а система. Меня сформировала вера в то, что ты служишь великому делу. Я был убежденным коммунистом. Когда страна развалилась, я находился в очередной загранкомандировке. Весь коллектив Генконсульства в Мазари-Шарифе рыдал, когда мы с флагштока спускали советский красный флаг и водружали российский триколор. Партбилет храню до сих пор, а ведь мне уже 73 года.
— Живете вы сейчас в Москве. На малую родину возвращаетесь?
— Очень люблю там бывать — в родном селе. Сначала ушел отец, затем мать, обоим было по 90 лет. В отцовском доме остался младший брат, я приезжаю туда.
— Вашему упорству можно позавидовать: вы попали в один из ведущих вузов страны только с третьей попытки.
— В первый раз я поехал в Ленинград сразу после школы. Отец хоть и возражал, но денег на дорогу дал. Он настаивал, чтобы я поступил в сельскохозяйственный вуз в Ставрополе, стал агрономом или зоотехником.
Отбор был жесткий: все четыре экзамена нужно было сдать на «отлично». А я первый же, английский язык, профилирующий предмет, сдал на «тройку», потому тут же забрал документы и уехал. Устроился в совхозе учетчиком и отработал до следующей приемной кампании.
Отец сомневался, что знаний выпускника нашего интерната будет достаточно для поступления в Ленинградский университет, да еще на такой неслыханный факультет — Восточный. В то время там изучали 11 языков, была и тюркская филология.
— Но и вторая попытка оказалась неудачной.
— Мне ехать поступать, но тут призывают в армию. Уже в военкомате я случайно узнал, что план по призыву выполнен, и выпросил у начальства возможность вернуться осенью. Члены комиссии удивились моей наглости и находчивости, но сжалились и, выдав военный билет, отпустили.
Отец опять не одобрил, денег не дал, сказал: «Иди пешком, раз меня не слушаешься». А вот тетя сжалилась и тайком дала деньги на авиабилет. Так я во второй раз оказался у дверей вуза, но история повторилась. Опять «тройка», и я забираю документы, не заходя на другие экзамены.
Осенью ушел в армию, служил на Северном Урале, охранял преступников в колонии с особым режимом содержания. В армии я был секретарем комсомольской организации — через год политрук батальона заставил вступить в партию (смеется). Я хороший был и секретарь, и солдат. За два года дважды был в отпуске дома.
— В итоге вы поступили в университет уже зрелым человеком?
— Это был 1972 год, тогда в вузах впервые открыли подготовительные отделения, туда я после армии и попал. Благодаря успешному завершению учебы на подготовительном отделении был принят на Восточный факультет. Учился очень хорошо: изучал турецкий, немецкий, арабский языки. После первого семестра сдавал все экзамены только автоматом, все пять лет. Преподаватели меня любили (смеется). Окончил университет с красным дипломом.
— Та большая цель, ради которой вы столько пережили, была достигнута? Вы начали заниматься наукой?
— Нет. Мне не удалось получить направление из родного региона, что было обязательным условием для поступления в аспирантуру после завершения учебы в университете. А когда начались занятия на пятом курсе, меня неожиданно вызывают к проректору. В кабинете сидит такой солидный, серьезный мужчина — сразу видно, что не профессор, а из органов, так он себя держал. Разговор идет о семье, о политике. А я все думаю: и ради этого меня сюда позвали?
Спустя час беседы мне предлагают идти в политическую разведку. Прямо и откровенно, в лоб. Я сразу согласился. Оказывается, в органах все эти годы, с первого курса, проверяли меня, копали до седьмого колена, присматривались, собирали характеристики. Для такой работы претендентов выбирают из тысяч.
Единственное условие, которое мне предъявили: знать должны только супруга и отец. Мой отец до самой своей смерти хранил эту информацию, никому не рассказал, даже моей матери.
— Вы жалеете, что не попали в науку?
— Ничего подобного. Совершенно не жалею.
— А чтобы стать дипломатом, нужно особое образование?
— Да, я окончил и нашу Академию, и Дипломатическую академию МИД России. Я владею турецким, персидским и дари языками на профессиональном уровне — это необходимо для успешной работы. Изучать турецкий было проще: мой родной карачаево-балкарский язык входит в группу тюркских.
— Вам везло в жизни или это все-таки результат вашего упорства?
— Я считаю, что это было сказочное везение. Но оно вытекало из упорства. У нас на факультете учились только «блатные»: дети больших начальников, ребята по направлениям из республик. А я один такой: сам влез, приехал из аула.
Помню, вернулся из армии, решил не стричь волосы и стал похож на Анжелу Дэвис: вот такая шапка, крученые волосы. Потом на первом курсе достал так называемый венгерский брезент. Натуральный, но тонкий. Из него сшил клеш 28 сантиметров — очень модный в то время фасон брюк. Я единственный в университете появился в них.
Еще была у меня водолазка цвета лимона. Тоже редкость. Достаточно симпатичный парень: девочки падали направо и налево! (Смеется.) А я-то был однолюб и уже даже женился.
— И довольно рано. Как родители отнеслись к этому решению?
— Я женился после первого курса на девушке с биологического факультета, с которой познакомился в общежитии: мы случайно столкнулись в дверях. Я уже тогда работал дворником, и мне дали однокомнатную квартирку, обставленную будто еще с царских времен: сафьяновые огромные кресла, диван, кровать из красного дерева, тяжелая, как чугун. Квартирка была с кухней, туалетом и — о Боже! — с душем! Что еще нужно было бедному студенту? (Смеется.)
Моя супруга Галя — из Бологого, из простой русской семьи: отец — машинист электропоезда, мать — учитель. И моя родня была категорически против. Мать сначала думала, я шучу, а когда поняла, что я действительно женюсь, гонялась за мной по всему огороду с вилами: «Я тебе покажу жениться! Как же я с ней буду разговаривать, на каком языке!» Ведь мать по-русски понимала, но говорить не могла.
Но, надо сказать, родители все же приняли Галю очень тепло. Увидели ее уже после рождения первого ребенка. Кстати, нашу дочку до пяти лет воспитывала моя мама, пока жена не доучилась. Мои родители здорово помогли.
И вот скоро у нас с женой 50-летний юбилей. Жду, когда Собянин (мэр Москвы Сергей Собянин — ред.) 50 тысяч подарит (смеется). Двое детей: дочка и сын.
— В чем секрет вашего семейного счастья?
— Во-первых, она влюбилась сразу. Во-вторых, жена была обеспечена — по тем временам. Я как дворник за полтора участка получал зарплату 86 рублей, также мне платили повышенную стипендию: итого 150 рублей, тогда как профессора получали 130.
В-третьих, Галя понимала, чья она жена, была очень ответственной.
В-четвертых, чувства могут измениться, но их можно держать в кулаке. Ты должен держать свои изменяющиеся чувства в кулаке.
— Вы работали в разных странах. Жена и дети всегда были рядом с вами?
— Первая командировка в Кабул была с семьей, она продлилась четыре с половиной года. Тогда наши были в Афганистане, шла война. Мы жили в богатом районе города в двухэтажной вилле, государство все оплачивало. Первые три года жена занималась детьми, потом ее взяли на работу в посольство.
Во вторую и последующую командировки я уже ездил один, а с семьей виделся в период отпусков, потому что в странах, где я работал, было опасно, обстановка была сложная. Например, даже в Азербайджане, где я проработал восемь лет, в 1990-е годы и начале 2000-х ходили банды с автоматами. К слову, дипломатам не позволяют выезжать на работу в другие страны без семьи, но на меня это условие решили не распространять (спасибо руководству!).
— А кто по профессии ваши дети?
— Дочь Айшат окончила Московский педагогический университет, работает в рекрутстве, набирает сотрудников для крупных компаний. Сын Рамазан отучился в Московской юридической академию им. О. Е. Кутафина, работал по профессии, но решил уйти в частный бизнес. Сейчас у него свое дело, открыл кофейню.
— Они советовались с вами, когда выбирали профессию?
— Я не присутствовал ни при их поступлении в вузы, ни на выпускных мероприятиях — находился в служебных загранкомандировках. Но, естественно, они мне сообщили о выборе, и я поддержал их решение.
Хотя случались и тяжелые времена в семье. Когда сын учился на втором курсе Юракадемии, его в спровоцированной драке восемь раз ударил ножом «ветеран чеченской войны» с криком «мало я вас, черномазых, порезал на войне». Он был в критическом состоянии, на волоске от смерти. Я приехал на второй же день и был с ним рядом, пока кризис не миновал. Этот случай не позволил ему связать жизнь с дипломатией, хотя наметки уже были. Рок сыграл с сыном злую шутку.
— Вы счастливый человек?
— Наверное. Я думаю, да.