В селении Бабугент, в 30−40 минутах езды от Нальчика, живет человек, выбравший себе не самое обычное хобби. Арсен Башиев ищет окаменелости, свидетельствующие о том, что Кавказ когда-то был морским дном, а точнее, дном океана Тетис. Аммониты и прочие древние подводные обитатели владеют его мыслями уже семь лет. За это время в коллекции оказалось более пяти сотен экземпляров примерно пятидесяти видов древних морских организмов. Небольшую часть коллекции можно увидеть в созданном Башиевым музее аммонитов. А можно отправиться на поиски древностей самим. Главное — не повторять наших ошибок.
Первая находка Арсена была случайной: во время прогулки по речному руслу он нашел камень, по форме напоминающий улитку. Пройти мимо не смог в силу природного любопытства. Улитка оказалась дешайеситом — аммонитом одного из самых распространенных в Кабардино-Балкарии видов. Возраст его оценивается в 120−125 миллионов лет. Но об этом молодой человек узнал позже, когда стал искать информацию в интернете и советоваться со специалистами.
— Все это довольно быстро переросло в серьезное увлечение. Конечно, у меня есть и другие виды деятельности, но хобби занимает все больше времени. И места, — смеется Арсен. — Так что скоро это занятие станет основным.
Для этого есть все предпосылки. Если раньше палеонтолог-любитель продавал найденные окаменелости в торговом ряду возле Нижнего Голубого озера, то теперь он открыл небольшой музей на втором этаже кафе на берегу все того же Церик-Кель. Вход — 100 рублей. Туристы любят заглядывать сюда и слушать увлекательные истории о поисках древностей. Правда, забавные случаи и смешные байки вызывают гораздо больший интерес, чем научные факты, хотя именно последними Арсен готов делиться бесконечно долго. А еще в конце лекции каждый раз следует вопрос: «А из чего вы их делаете?»
О том, почему музей оказался в кафе, Арсен говорит с нескрываемой досадой. Палеонтолог-любитель благодарен хозяину «Орла» за гостеприимство и отзывчивость, но изначально план был совсем другой.
— Я несколько раз обращался в администрации и Бабугента, и Черекского района с просьбой дать мне участок земли, где я мог бы построить здание для музея, но получал отказы, — сетует молодой человек. — Есть у меня идея грантового проекта, но оформлять бумаги я не умею, там много тонкостей, поэтому сейчас я ищу человека, который помог бы все сделать правильно. А еще я в процессе переговоров с московскими музеями. Если все получится, надеюсь, удастся выйти на новый уровень.
При всей масштабности коллекции нашел Арсен еще далеко не все, что ему хотелось бы, хотя из походов за окаменелостями он еще ни разу не вернулся с пустыми руками. Главная цель — найти ихтиозавра.
— Предполагается, что на территории нынешней Кабардино-Балкарии они водились, но никто пока не встречал подтверждений этому. И от меня ихтиозавр пока прячется. Хочется обнаружить хотя бы позвонок, косточку, след, чтобы понять дальнейшее направление поиска, — мечтает Арсен.
Помимо ихтиозавра от него успешно скрывается морская лилия — фрагменты этого организма он находил, а вот целая пока не попалась.
Окрестности Арсен прочесывает систематически, отмечая на карте, где и что уже нашел. Основная часть коллекции найдена в Черекском ущелье. Из числа «не местных» - висящая на стене музея белая доска со скелетом рыбы. Эту окаменелость палеонтолог-любитель обнаружил в Эльбрусском районе, гуляя вдоль реки. Вид рыбы молодому человеку самостоятельно определить не удалось.
— К счастью, у меня есть налаженный контакт с учеными, я им периодически отправляю образцы. Пару костей этой рыбы я тоже отправил, жду результатов. Надеюсь, скоро будем знать, кто это.
Помимо аммонитов разных видов, белемнитов — похожих на патроны предков кальмаров — и наутилусов Арсен нередко находит септарии. Это осадочная порода, выглядящая экзотично и даже немного фантасмагорично — бугристый камень с прожилками минерала кальцита разных цветов. Не разрезав камень, понять, какого цвета кальцит скрывается внутри, не получится.
— Он может быть коричневым, медовым, голубым, — объясняет охотник за древностями. — У нас чаще всего попадаются первые две расцветки. Мне встречался и голубой, но такой, будто не дозревший, что ли. А однажды нашел камень, очень похожий по составу на симбирцит. Это порода, которую можно встретить только в Ульяновске и Ульяновской области.
В Бабугенте еще несколько человек занимаются поисками древностей — обычно с коммерческой целью. В моде столы и стулья, украшенные окаменелостями, и просто сувениры. Подвески из мелких аммонитов и белемнитов и небольшие кусочки породы с включениями этих же доисторических организмов есть и в музее Арсена. Цены — от 500 до 1000 рублей.
С мелочью работать труднее всего, говорит палеонтолог-любитель. Раковины легко повредить. С крупными окаменелостями попроще — но их очистка тоже требует много времени и сил. На самую большую раковину Арсен потратил 28 часов.
— У нас на Северном Кавказе правильно отделять окаменелости от окружающей их породы умею только я, — считает молодой человек. — Учился методом научного тыка, как говорят. Пытался найти что-то в интернете, но никто не хочет раскрывать свои секреты и делиться лайфхаками. Так что до всего доходил сам. Ну, кстати, сам я все-таки обучил одного человека тому, что умею.
В походах Арсен нередко записывает видео, чтобы поделиться ими на своей страничке в Instagram — все те же септарии, аммониты, белемниты и процесс раскалывания камней. Некоторые аммониты сохраняются хорошо, и их можно унести целиком, чтобы обработать дома, некоторые раскалываются в процессе «открытия» камня. Арсен всему находит применение. Расколовшиеся экземпляры, например, можно распилить и отполировать, чтобы выставить в музее. На распилах отлично видна внутренняя структура окаменелости.
Гордостью музея молодой человек считает большого дешайесита. Они хотя и встречаются часто, но отнюдь не всегда таких внушительных размеров. А еще — внушительного диаметра спитоницераса. Последние для Кабардино-Балкарии редкость, а этот еще и в отличном состоянии.
Помимо экскурсии по музею Арсен водит желающих в походы за окаменелостями. Группы — по два-три человека, чтобы никого не упустить из виду. Самостоятельно на поиски лучше не ходить, настаивает палеонтолог. Опробовав один из простых, по его мнению, маршрутов, мы поняли почему.
— Я хотел сводить вас в место, где очень много окаменелостей, но решил, что сходим поближе. Лето все же не самый удачный сезон для поисков. Как почему? Медведи. В этом году их что-то особенно много. Идеально ходить весной, когда еще ничего не распустилось, трава не выросла. Видимость тогда хорошая. И не все медведи проснулись, — наставляет нас Арсен.
Дальше все происходит, как в артхаусной комедии о группе безнадежно неловких туристов. Сообща мы решаем к медведям не ходить и ограничиться локацией поближе и тропой попроще. Простота тропы оказывается относительной.
Через каждые четыре шага по влажной глинистой тропе корреспонденты поскальзываются, пытаясь поспеть за проводником, привыкшим к таким условиям и не забывшим надеть правильную обувь. Несколько раз прихваченная по пути палка-посох спасает от позорного падения.
Выйдя к небольшой речушке на дне балки, Арсен сворачивает, и мы, утопая в чавкающей почве, бредем за ним. Оставив нас на пятачке условно сухой земли, палеонтолог уходит вверх по реке, по щиколотку в воде, и возвращается с добычей — плохо сохранившимся аммонитом.
Арсен разжигает костер, а шум ветра тем временем внезапно превращается в шум дождя, а потом — в потоки ливня.
— Зато комаров какое-то время не будет, — успокаивает нас Арсен.
Ветровки, рюкзаки и сумка с фотоаппаратом безнадежно мокнут, а делать шаг в сторону чревато проверкой на продольную растяжку. Костер чудом выживает, и парень жарит на нем шашлык, рассказывая, как еще в десятом классе начал подрабатывать шашлычником.
— Вы такого никогда не ели!
Дождь льет примерно час. За это время мы смиряемся с водой, доедаем мясо и успеваем побродить вдоль речки, найти отпечаток двустворчатого моллюска и несмешно пошутить про знаменитых бабугентских мидий.
— Лесистые хребты, ручьи, потому что там вымывает породу, — перечисляет Арсен самые «грибные» места. — Вдоль берега больших рек тоже можно смотреть, но там чаще всего уже все найдено до нас.
Когда выглядывает солнце, Арсен предлагает идти дальше, и мы идем.
— Шевелите все, что кажется подозрительным, — объясняет проводник.
И почти сразу мы находим присыпанную листками септарию. Но идти обратно нам пока не разрешают. Одна септария и один полурассыпавшийся аммонит — это несерьезно.
Пару раз в воде мерещится ребристый бок аммонита, но это в итоге оказывается следом от сапога идущего впереди Арсена. Проходит несколько десятков минут — и мы, наконец, вознаграждены.
— Смотрите!
Мы смотрим, но ничего, кроме коричневатого круглого камня, не видим. Проводник тяжело вздыхает, наклоняется и вытаскивает из воды то, что оказывается доисторическим наутилусом. Арсен веселеет и разрешает повернуть назад.
— Наутилусы, кстати, в отличие от аммонитов или трилобитов, не вымерли, — бодро шагая, рассказывает проводник. — Однажды я нашел огромного аммонита! Сюда же не доедешь ни на чем. А он был примерно метр в диаметре и килограммов шестьдесят, наверное. Пока я его вытаскивал из породы, он раскололся. Часть положил в рюкзак, часть понес в руках. Совершил огромную ошибку: центральная часть, которую я положил в рюкзак, была в несколько раз легче. В итоге я донес его не весь. Он, кстати, в музее стоит. Там примерно 65 сантиметров.
Под разговоры о жителях древнего Тетиса мы почти без приключений выходим из балки — всего одно падение в глину. Тропа почти сама выводит нас обратно к машине. В остатке, не очень сухом, у нас наутилус и септария. Первого аммонита мы оставили в реке. Такого добра здесь по течению куча, авторитетно заявил Арсен, и в гораздо лучшем состоянии.
Но мы за ними больше не пойдем. По крайней мере, летом и без резиновых сапог.