В этом году исполняется 125 лет со дня рождения Василия Абаева. Он родился в 1900 году в грузинском Коби, где и окончил начальную школу. Родственники хотели отдать его в ремесленное училище, но мать, хоть и была совершенно неграмотной женщиной, пошла наперекор их воле и настояла на том, чтобы он учился в классической гимназии в Тифлисе.
Возможно, именно это и предопределило судьбу мальчика. Тифлисскую классическую гимназию он окончил с отличием.
А дальше грянула Гражданская война. Юноша мечтал получить высшее образование, но о поступлении в университет нечего было и думать. Васо остался в родном селении и в 1917—1921 годах работал школьным учителем.
В 1921-м у Абаева наконец появилась долгожданная возможность поступить в университет. Регулярного железнодорожного сообщения тогда еще не было, и встал вопрос, как добираться до Москвы. Как раз тогда была основана Горская республика и в столицу отправляли первого полномочного представителя от Северной Осетии Марка Авсарагова.
Васо вместе с пятью другими абитуриентами (среди них были известный ныне скульптор С. Д. Тавасиев, будущие видные геологи Р. А. Борукаев и А. Г. Гокоев) отправились к Авсарагову и уговорили его взять их с собой.
Дорога оказалась очень длинной: роскошный вагон, который выделили Авсарагову, присоединяли то к товарным составам, то к нефтяным цистернам. «Мы были полны жизни, полны надежд, и эти трудности рассматривали как временные и не очень тяготились», — рассказывал Абаев в одном из интервью.
В то время абитуриентов распределяли по учебным заведениям в зависимости от того, в каких специалистах нуждалась та или иная республика. Северной Осетии нужны были инженеры, и Абаев оказался студентом петербургского Электротехнического института.
Некоторое время спустя он попал на прием к ректору Ленинградского университета Н. С. Державину. Узнав, что Абаев был учеником его родного брата, преподававшего в Тифлисе, Державин с радостью согласился помочь студенту перевестись в Ленинградский университет.
Васо окончил обучение за три года и остался работать научным сотрудником НИИ при университете. Здесь и начался путь Абаева-ученого. Впоследствии он работал в Кавказском историко-археологическом институте АН СССР, в Яфетическом институте (позднее преобразован в Институт языка и мышления им. Марра. — Ред.), а затем в Институте языкознания АН СССР в Москве.
Василий Абаев изучал скифо-сарматскую историю и культуру, занимался поисками истоков осетинского языка, его связи с другими языками иранской ветви.
В своих трудах он основывался на работах языковедов В. Ф. Миллера и Ж. Дюмезиля, изучавших осетинский язык и культуру. В развитие их научных идей Абаев написал труды, среди которых «Историко-этимологический словарь осетинского языка».
«Думаю, что это та работа, которая наиболее нужна на моей Родине, в Осетии. Эту работу я делал, имея в виду чем-то послужить моей Родине», — говорил он.
Не менее значим цикл исследований, посвященный Нартскому эпосу, о котором ученый говорил как об «исключительной ценности памятнике прошлого осетинского народа». Абаев считал, что эти сказания не являются на самом деле мифом — в них сокрыты важнейшие сведения об истории осетин, о ее скифо-сармато-аланском периоде. К этому выводу ученый пришел, расшифровав имена героев эпоса и используемых в нем названий.
Вся жизнь и научная деятельность Василия Абаева — это история его любви к своей Родине, ее истории, языку и культуре.
«Я не совсем ясно представляю, что такое счастье, — говорил он в одном из интервью. — Счастье — это возможность заниматься своим любимым делом. А я всю жизнь работаю не по принуждению, а потому что люблю эту работу. Если человек делает что-то с удовольствием, то странно его чествовать за это. Это все равно что птицу чествовать за то, что она летает, или рыбу — за то, что она плавает. Я занимался своим любимым делом без всякой претензии на какие-либо почести или признание. Это была моя жизнь».
Труды Васо Абаева переведены на английский, немецкий, болгарский, французский. Послушать его лекции приезжали ученые из других стран — Венгрии, Германии, Киргизии, Таджикистана. Сам он владел многими европейскими языками, что позволяло ему читать научные труды в оригинале.