Ташболат Мамедов поселился в Майском в 1989 году: уехал из Узбекистана, где разгорелся межэтнический конфликт, с четырехлетним сыном на руках. Несмотря на высшее образование и опыт работы, устроиться зоотехником в Кабардино-Балкарии он не смог. Начал с нуля — нанялся рабочим в поле и стал копить на семена и аренду первого гектара. Теперь он работает с сыном Муслимом и его товарищами — Шамилем, Исламом и Джалилом. Вскладчину они арендовали 44 гектара земли и выращивают зелень, баклажаны, кабачки, перцы, капусту, свеклу.
— Химией не пользуемся — так вкуснее и безопаснее. Мы сами едим свои овощи и детей кормим, — ведет нас по полю Ташболат.
На грядки выходят в 4−5 утра и работают до жары. Когда она спадает — возвращаются на поле и остаются до глубокой ночи. И так весь сезон, без выходных. Чтобы каждую неделю сдавать оптовикам свежие овощи и зелень, на очищенную от ранних сортов землю высаживают более поздние овощи, и так до декабря. Но и зимой отдыхать некогда. Поле нужно перекопать и удобрить, в домашних теплицах — посадить семена, чтобы с первым теплом высадить в грунт рассаду.
Трактор даже совместно фермеры пока купить не могут, работают вручную, семьями.
— Завтра большой заказ на 500 кг баклажан, сами не успеем, — объясняет Ташболат, — нанял десять рабочих. Овощи надо собрать, разобрать на три сорта и упаковать. Работать на себя всегда риск, урожай может погибнуть в один день.
Кабардино-Балкария — один из лидеров по выращиванию овощей в России. За продукцией сюда приезжают оптовики из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Самары и других крупных городов России, а консервы с местных заводов легко найти на полках в любой точке страны. Но мало кто знает, что во многом в этом «повинны» турки-месхетинцы, приглашенные в середине прошлого века для развития новой отрасли в животноводческом краю. За ними прочно закрепилась слава главных овощеводов юга. Со временем турки стали органичной частью многонациональной Кабардино-Балкарии, но сохранили свою уникальную культуру, язык и обычаи.
О том, кто такие турки-месхетинцы, до сих пор спорят. Этот тюркоязычный субэтнос, населявший Месхетию (большая часть этой территории сейчас принадлежит Грузии, а меньшая — Турции), известен еще и как ахыска, ахалцихские или кавказские турки.
— В Грузии принято считать, что мы потомки грузинского племени месхов, принявших ислам и отуреченных в XVI веке после захвата Месхетии Османской империей. Но часть историков полагает, что это изначально тюркоязычная народность, сформировавшаяся в регионе, упоминающемся в летописях как Ахыска, задолго до возникновения Османской империи, — рассказывает Ансар Усманов, правовед, специалист по реабилитации репрессированных народов, аспирант кафедры конституционного и международного права СКФУ. — В пользу этой версии свидетельствует и тот факт, что до сих пор мы говорим на восточном диалекте с чертами древнетюркского языка. Поэтому правильное название народа — ахыскинские турки (Ahıska Türkleri). Подавляющее большинство народа считают себя потомками тюрков. Дело не в научных изысканиях — это самоощущение. Естественно, грузинская составляющая присутствовала в этногенезе: народы столетиями проживали рядом и не могли не взаимодействовать.
Термин «месхетинские турки» получил широкое распространение после депортации народа с территории Грузинской ССР в Среднюю Азию в 1944 году. В советской публицистике и научной литературе так подчеркивалась привязка к местности, откуда были насильственно переселены люди. Хотя формально ограничения со «спецпоселенцев» сняли в 1956 году, вернуться на родину власти им не позволили. Тогда народ начал расселяться в Азербайджане и на Юге РСФСР — поближе к родине.
Сейчас в мире около полумиллиона турок-ахыска. Большие диаспоры проживают в России, Казахстане, Киргизии, Азербайджане, Турции, США. В Грузии живет около 2 тысяч месхетинцев — это самая маленькая диаспора в мире. На Северном Кавказе больше всего месхетинцев проживает в Кабардино-Балкарии — более 14 000 человек. Это четвертый по численности народ в республике. Большая их часть живет в Майском и Прохладном, правда, летом и осенью застать в городах их сложно: как и большинство турок Кабардино-Балкарии, они весь сезон проводят в поле.
Почти каждый квадратный метр пригодной земли в селе Псыкод занят теплицами с помидорами и огурцами. 50 лет назад первую теплицу здесь разбил Саид Кучалиев. Саид и его брат Мухтаз родились в Грузинской ССР. Во время депортации в Казахстан Саиду было семь, Мухтазу — пять. Они первые из турок, кто поселился в Псыкоде.
— Когда приехали, я устроился в колхоз. Семья большая, всех надо кормить, стал искать приработок. Идея появилась на базаре, увидел, что салатные огурцы продаются по 5−7 рублей и их разбирают, — вспоминает старший брат, — тогда у себя в огороде поставил теплицу, закопал в грунт печку.
Благодаря отоплению, которое придумал сам, Саид получал ранний урожай огурцов быстрее, чем совхозы. Позже освоил технологию и на помидорах. Вслед за ним разбили теплицы братья, потом — и другие жители Псыкода. «Если бы Саид-бей запатентовал свою технологию, стал бы миллионером, — рассказывают односельчане. — К нему все приходили, просили научить, как сделать теплицу и отопление. Он всем помогал просто так». Сейчас здесь, кажется, нет ни одного двора без теплиц. Проблем с оттоком населения в селе нет, наоборот, объявлений о продаже дома ждут, выстраиваясь в очередь.
— У нас молодежь не бежит, — объясняет Мухтаз, — работа есть, заработок достойный, ты сам себе хозяин. Даже те, кто поехал в город за легкой жизнью, возвращаются, поняв, что работать на себя, может, и тяжело, но выгодно. Большинство наших детей, у меня своих семеро, у брата — 12, живут неподалеку от нас. У всех свой дом, семья. У месхетинцев считается, что чем больше у мужчины потомков, тем он богаче.
Сейчас в Псыкоде месхетинцы — этническое большинство, их 1080 человек из 1800 жителей села. 130 семей носят фамилию Кучалиевы — все они дети, племянники, внуки и правнуки Саида и Мухтаза. Все так или иначе занимаются овощами. Кто-то совмещает с официальной работой: Сардар, например, до недавнего времени работал в администрации района.
— У нас 25 соток, все под парником. Выращиваем три урожая помидоров и огурцов разных сортов в год. Осенью снимаем последний и сажаем зелень, свеклу. Ботву продаем в Осетию на пироги, — рассказывает мужчина. — Цены неустойчивые, но все равно получается выгоднее, чем работать бюджетником.
В свободное время Сардар занимается общественной работой — он председатель районного отделения культурного центра турок-месхетинцев «Ватан Ёлунда» («Путь на Родину»). Встречи часто проходят просто во дворе. Культурный центр объединяет турок всей Кабардино-Балкарии.
— В том, что мы сохраняемся как народ, заслуга стариков. Они смогли не только подняться на ноги, несмотря на полное разорение, но и сохранили культуру, — поясняют общественники. — Старшие активно участвуют в жизни республики и нас вовлекают, поэтому мы больше не чувствуем себя бесправными переселенцами.
Еще десять лет назад, говорят в общине, главным для людей было выжить. Беженцы из Узбекистана, Чечни и Карабаха помимо финансовых проблем столкнулись с юридическими: не могли получить документы, гражданство, без которых невозможно было прописаться, отдать детей в школу, устроиться на работу. Сейчас у диаспоры есть возможность думать об образовании, и дети почти в каждой семье оканчивают если не университет, то колледж.
— На молодежь нам жаловаться грех, — рассказывает глава республиканского «Ватан Ёлунда» Бекташ Ампашулин. Он переехал в Кабардино-Балкарию 30 лет назад из Самарканда. — С каждым годом все больше поступает в вузы, но не чураются работы в поле, помогают родителям. Счастье, что молодежь может выбрать, где работать. Для поколения наших отцов это было недоступно.
Пока мужчины обсуждают глобальные вопросы, женщины на кухне готовят обед, подают старикам черный чай, без которого у турок не обходится ни одно застолье. Работают слажено — видно, что не впервые.
— На праздниках и когда у кого-то гости, всегда помогаем друг другу, — рассказывают девушки, — скоро выдаем Фатиму замуж, тоже все вместе будем готовиться — так веселее.
Создают семьи месхетинцы обычно рано: девушки в 18−20 лет, парни — до 25 лет. Из суетящихся на кухне не замужем только несовершеннолетняя Айша и ее младшие сестры. Остальные уже не только жены, но и мамы — и 28-летняя Хамида, и 23-летняя Диляра, и Фарида, которой недавно исполнилось девятнадцать. Восемнадцатилетняя Фатима уже официально невеста. Обряд сватовства прошел, свадьба через несколько недель. Скоро для Фатимы проведут своеобразный девичник — ночь хны. Соберутся все родственницы, будут петь песни, танцевать и украшать друг другу руки природной краской.
Свадебный же обряд месхетинцев похож на кавказские. Невесту в традиционном платье забирают из дома родителей, дарят ей подарки. Торжество проходит дома или в ресторане, а на второй день свадьбы новобрачная готовит угощение для новой семьи — месхетинские хинкали, они похожи на грузинские, только поменьше и без хвостика.
Знакомится молодежь как все: на учебе, праздниках или в социальных сетях. Раньше девушка могла не видеть будущего мужа до свадьбы. Сейчас, даже если брак инициируют родители, молодым сначала советуют присмотреться друг к другу. Невесту или жениха нередко присматривают среди своих в других диаспорах — к примеру, в Ростове или даже в Казахстане. Если мужчина женится на девушке другой национальности, к этому относятся спокойно: главное, чтобы жена приняла ислам и соблюдала обычаи. Девушек выдают замуж не за турок крайне неохотно.
Диляра Назирова создает образ невестам, планирует открыть свадебный салон в Прохладном, где будут и обычные платья, и национальные, но покидать родной Псыкод не собирается.
— У нас так большинство молодежи живет, — улыбается Диляра, — живут в селе и каждый день ездят на учебу, работу в Майский, Прохладный или в Нальчик. Но и те, кто остается дома, помогают мужьям, выращивают рассаду, собирают и сортируют урожай. Что не продалось, консервируем на зиму. Бездельничать некогда.
Пожалуй, единственное, что вызывает разногласия в сплоченной диаспоре, — вопрос, где жить месхетинцам. Все считают по-разному. Кто-то уже плотно обосновался в Средней Азии, кто-то успел прижиться в Азербайджане и России. Многие мечтают о возвращении в Месхетию, но за прошедшие десятилетия села обжили переселенцы из других районов Грузии, Армении, Азербайджана.
— Мама мечтает вернуться туда, где жили ее предки. Ежегодно ездим туда, и каждый раз поражаюсь: во многих селах до сих пор нет дорог, газа, света. Но будь возможность, я бы переехал, несмотря на сложности, — говорит Муртаз Расулов из «Ватан Ёлунда».
Часть молодежи считает исторической родиной Турцию. Кто-то стремится в США, к родственникам. В 2004 году туда после конфликтов на национальной почве мигрировали около 5000 месхетинцев из Краснодарского края. В их числе старшая дочь Мухтаза Кучалиева, жившая на Кубани после замужества.
— У меня была возможность уехать к дочери, они там прекрасно устроились, но я не захотел, — рассказывает Мухтаз. — Мой дом здесь, здесь могилы матери, жены, братьев. Кто за ними будет смотреть? У нас не принято бросать своих.
С ним солидарен Саид. Он главный противник переселения месхетинцев за границу и не позволил никому из своих детей уехать далеко от семьи.
— Зачем нам за океан, — спрашивает он, — родина наших праотцов здесь, рядом, всего несколько часов на машине.
— Мы живем тут 51 год, это наш дом. Я много где жил за свою жизнь: в Азии, Азербайджане, — продолжает Мухтаз. — Комфортнее, чем в Кабардино-Балкарии, нигде не жил, здесь нас не притесняли. Вначале, конечно, были недопонимания, особенно среди молодежи. Но это прошло. Все увидели, что мы обычные люди, работящие.