Рядом с грозненским театром имени Нурадилова останавливается новенький «Мэрседес». Амирхан аккуратно закрывает дверцу. Эту машину он получил от фонда имени Ахмата Кадырова в награду за участие в телешоу. Собственный талант певец сравнивает с иномаркой: «Даже если у тебя крутая машина, она ведь не поедет без бензина? Вот и на одной природе далеко не поедешь».
— Всю жизнь я прожил в селении Гойты. После школы никуда не поступил, два года просидел дома, а потом отправился на вахту — в компанию, которая проводила геологоразведочные работы в селении Толстой-Юрт, проработал там до 25 лет. Пробовал себя на стройке и даже на кирпичном заводе, но нигде долго не задерживался. Музыкой и не думал заниматься.
В 2012 году я купил другу на день рождения гитару. А у него, оказывается, не было слуха. Зато у меня получалось на паре-тройке аккордов подбирать многие песни. Он даже шутил: «Давай я верну твой подарок?»
— Мне приходилось петь в школе на уроке музыки, но я не думал, что это станет моим призванием. Помню, в один день в четвертом классе спел акапельно песню про маму. И помню, что никакого удовольствия мне это не доставило, просто в школе ты же делаешь то, что тебе говорят. Еще в 17−18 лет у меня получалось брать высокие ноты, как Витас, но тогда это мое умение никто не воспринимал всерьез. У нас ведь менталитет такой, что у мужчины тонкий голос не приветствуется, должен быть грубый бас. Даже сейчас могу спокойно петь как Димаш Кудайбергенов — финалист популярного проекта Singer 2017. Помню, как в 2007 году я расстроился, узнав о смерти Лучано Паваротти: мне так нравилось его исполнение. Даже на вахте я пел для коллег — много было сотрудников из России — гимн страны. Сейчас думаю, значит, это во мне жило и должно было раскрыться, как я мог этого не замечать?
— Знаете, с каким нетерпением люди ждут финала чемпионата мира по футболу? Вот так же я ждал очередного тура второго сезона «Голоса». Болел за Шарипа Умханова, как и все чеченцы. Был страшно горд, даже не знаю, кто за него болел так, как я. Я даже телевизор разбил, когда он не прошел в финал, — жахнул со всей дури пультом в экран. Теперь там трещина.
— Песня Miserere, которую спел в полуфинале Шарип, стала и для меня судьбоносной. Я как-то записал ее на видео и смеха ради отправил своему двоюродному брату Рамзану. Он учился на актерском отделении Чеченского госуниверситета. Через несколько дней он звонит мне: «В субботу едем в Грозный». Оказывается, он показал эту запись своему преподавателю по вокалу Хазу Махмудовой. И первой реакцией ее был шок: «Как он может не петь?»
Как сегодня помню этот день, 15 ноября 2014 года. Брат заехал за мной домой и повез в ЧГУ. Зашли к Хазу Косумовне, и я попросил всех выйти — настолько мне было стыдно. Нот я не знал, поэтому она просто командовала: «Идем вверх» — и я повышал голос. Тогда вердикт, вынесенный ею, мне ни о чем не сказал: «Это же чистая природа. Настоящий академический голос!» Я даже не знал, что среди певцов бывают «эстрадники» и «оперники». И если Шарип Умханов был эстрадником, то мне с диапазоном повезло даже чуть больше.
Потом со мной начал заниматься директор симфонического оркестра Али Халилов. Мужчине проще объяснить парню, как именно брать те или иные ноты. Многие пытаются упрекнуть меня в том, что у меня нет школы. А как же то, что человек фактически два года почти каждое утро приезжал за мной из села Самашки, за 46 км от моего селения, чтобы потом мы могли поработать над репертуаром?
— После этого я начал ездить с симфоническим оркестром. Формально я там не числился, денег за выступления не получал, но зато набирался опыта. Первое публичное выступление перед большой аудиторией было в апреле 2015 года — я спел серенаду Смита из оперы Бизе «Пертская красавица». После этого моя музыкальная карьера получила «официальную» жизнь: сначала я был зачислен в штат департамента культуры мэрии Грозного, потом — в филармонию имени Аднана Шахбулатова. Поступил в колледж культуры и искусства, сейчас учусь на четвертом курсе. В 2017 году перешел в Чеченский государственный драматический театр имени Нурадилова. Здесь я числюсь как поющий актер, выступаю в театральных постановках с музыкальными номерами. В одном из спектаклей, «Ламал лекхал» («Выше гор»), даже читаю нараспев салават (молитва пророку Мухаммаду. — Ред.).
— На самом деле в шоу я попал со второго раза. Первый раз, в 2016 году, не прошел. Я отправил две видеозаписи, меня пригласили на кастинг, но после него не позвонили. В 2018 году у меня случился творческий кризис, стало казаться, что я стою на месте и не расту. Я снова отправил видео для участия в «Голосе». Вначале нервничал, но потом перестал. Спас месяц Рамадан: во время поста я вдруг понял, что на все воля Аллаха и, как бы я ни переживал, случится только то, что суждено. В праздник разговения мне позвонили с Первого канала и снова позвали на кастинг.
Отбор начинался 11 июля. В нем участвовали 17 500 человек. Иногда задумываюсь: это ведь так много и какое счастье, что мне удалось стать вторым!
На слепых прослушиваниях я пел ту самую Miserere, с которой, можно сказать, началась моя музыкальная жизнь. Ани Лорак повернулась на 22-й секунде. И если внимательно посмотреть видео, то заметно, что с этого момента я чувствую и веду себя гораздо спокойнее.
Множество песен мне пришлось исполнить, прежде чем дойти до финала, но мне кажется, что российский зритель полюбил меня, когда я спел «Я вернусь» Игоря Талькова. На репетициях я часто забывал слова к ней, но, когда вышел на сцену, что-то во мне перевернулось. Я пел ее и вспоминал, как в войну сидел в подвале в Гойтах. Мне тогда было четыре года, но я помню.
— В финале проекта я пел песню «Мама». Должен был петь чеченскую, но в последний момент все переиграли. До сих пор пересматриваю эти съемки. Для меня это особенно трогательный этап, потому что сзади фоном шли мои фотографии с мамой. Она очень переживала из-за моего «серебра», но ровно до тех пор, пока не увидела, как я сам к нему отнесся. Ей отправили видео, где я смеюсь и показываю телефон, купленный ей в подарок в Москве. У ее трубки сломался динамик, и я решил ее порадовать.
Это был, пожалуй, самый стрессовый период в моей жизни. В общей сложности у меня было 22 перелета, каждый из которых сопровождался непередаваемым волнением. Я успокоился окончательно, только когда вышел в суперфинал. Не могу не сказать про поддержку со стороны Ани Лорак. Она посещала почти все репетиции, была очень чутким наставником, кроме того, даже в повседневном общении со мной строго следовала правилам нашего этикета, хотя это я должен был приспосабливаться.
— Когда я включил телефон после эфира, все соцсети и мессенджеры были завалены сообщениями. Я, честно, не поленился и ответил каждому: не хотел, чтобы думали, будто я «зазвездился». Я потратил несколько часов, чтобы ответить на 785 сообщений — я специально их посчитал. Странная арифметика: 780 тысяч рублей у меня ушло и на концертные костюмы — очень хотелось выглядеть не хуже остальных на сцене. Сразу скажу, что деньги не мои — поездку спонсировали несколько человек, за что я им очень благодарен.
Я уверен, что обрадовал свой народ тем, что прошел эти этапы конкурса, но иногда в комментариях к своим публикациям встречаю негативные комментарии. Пишут: «Хорошо, что ты не из моего села». Мне интересно: если ты настолько не любишь музыку, что находишь ее недостойным занятием, зачем ты вообще эти видео смотришь? Многие не могли простить мне фразу «Ахмат — сила», которую я сказал в конце проекта. Так и хочется им сказать: «Если бы не этот самый Ахмат, ты бы и сейчас сидел в подвале».
— Когда я узнал результаты голосования, меня охватило сильнейшее разочарование. Не потому что я второй. Я знал, сколько человек голосовали за меня в Чечне, сколько денег они потратили на эти сообщения, и мне обидно за их усилия. Но Петр Захаров был одним из самых порядочных и воспитанных людей на этом проекте, так что проиграть ему мне совершенно не стыдно. Тем более что он свой выигрыш получит только через восемь месяцев, а я уже езжу на машине, которая стоит раза в три дороже. Да еще и стал Народным артистом Чеченской Республики. Хотя, признаюсь, мне было неловко, что люди зарабатывают это звание десятилетиями, а я так быстро получил.
О том, что фонд имени Кадырова подарил мне машину, я узнал еще в самолете. Мы приземлились, и я увидел, что брат Рамзан смотрит в телефон и бледнеет. Спрашиваю: «Что случилось?», а он показывает мне фото машины. Я даже не знаю, как описать все, что я почувствовал. Это ведь такой показатель отношения ко мне и к тому, что я постарался сделать!
— Если бы мой педагог узнал, что я слушаю в свободное время, он был бы не в восторге. В моем плейлисте зикры (религиозные песнопения. — Ред.), эстрада, клубняк. Настроиться помогал тяжелый рок — особенно Rammstein — и наша национальная музыка. Я вообще очень люблю все наше, чеченское. И по дому страшно скучал. Когда приземлялся в аэропорту в Грозном, чувствовал настоящее облегчение.
Знакомые шутят: «В России даже не знали, что есть такое село — Гойты, ты его, считай, прославил». У въезда в село повесили плакат с моим изображением. У брата на заднем стекле автомобиля — тоже мое фото.
— Скоро снова поеду в Москву, позвали на запись передачи на Первом канале. Еще мне сказали, что там живет одна чеченская бабушка, которая так переживала за меня во время каждого выступления, что даже плакала. Хочу ее навестить.
«Голос» сделал меня более раскрепощенным. Я стал увереннее говорить, понял, что важно уметь выражать свои мысли, не стесняться. Я даже привык к камере, там ведь часами снимали промо-ролики. Но, несмотря ни на что, я тот же Амирхан, что и был. Единственное, чего я хочу, — чтобы весь мир знал, что чеченцы могут петь в опере не хуже, чем кто-либо другой.