Дагестанские активисты, собрав через соцсети денег на билет, отправили из Махачкалы домой, в Тверскую область, 42-летнего Николая Барсукова. 5 лет мужчина провел на кирпичных заводах республики, а последние четыре с половиной месяца — в махачкалинской больнице, откуда выписался без ног и нескольких пальцев на руках. Его история похожа на множество подобных: пригласили в Дагестан, соблазнили работой на морском побережье, обещали зарплату, жилье и питание. Однако уже через месяц стало понятно, что это просто обман.
Николай Барсуков родом из города Конаково Тверской области. В 2012 году вышел из тюрьмы в Новгородской области, сидел за убийство. Путь домой лежал через Москву, но на родину он попал не сразу.
— На Курском вокзале подошел ко мне мужчина. Работу предложил на море. Зарплату 10 тысяч обещал. Тогда это более-менее нормальные деньги были. Я согласился. Он меня к Полковнику привел. Есть там один, Полковник его рабочий псевдоним, на Курском постоянно тусуется. Я так понял, он там главный, а на него работают пешки разных национальностей. Эти пешки имеют по 7−8 тысяч за каждого такого, как я, — рассказывает Николай. — Привезли на кирпичный завод в Дагестан. Через месяц, когда пришло время получать первые деньги, мне не заплатили. Сказали, что нужно отработать то, что они потратили на мой приезд. «До свидания, ребята!» Я просто собрался и ушел. Пошел на другой завод. Первые два месяца платили, потом стали мозги компостировать. И оттуда ушел. Уже нет этих заводов, на которых я работал первое время. Даже не помню, как они выглядят. Они же кирпичи жгут на казенном газе и не платят за него. Вот их и закрыли. Не местные закрыли, федеральные службы приезжали закрывать.
За несколько лет мужчина сменил несколько мест работы. На одном из них у него украли документы и деньги. По его словам, это сделали бежавшие рабочие: «Ребята из Беларуси, у них вообще документов не было. Они мои прихватили». На последнем кирпичном заводе (поселок Новый Хушет за Махачкалой), куда устроился Николай, он проработал месяц. Говорит, что ушел оттуда, потому что не мог видеть, как избивают работавших там женщин: «Я подумал, что не туда попал».
Идти было некуда, и он решил переночевать в зарослях камыша недалеко от железной дороги на окраине Махачкалы. Вспоминает, что перед сном выпил пустырник, чтобы успокоиться. Когда проснулся, ног уже не чувствовал.
— Всего-то было 1−2 градуса мороза. Просыпаюсь, а ноги черные. Я испугался, не понял, в чем дело. Думал, позвоночник сломан. Только и мог, что лежать и кричать о помощи. Потом кто-то меня услышал. Кажется, это были рабочие железной дороги. Я только помню, кто-то говорил: «Сейчас поможем. Сейчас приедет „скорая“, лежи». Потом приехали «скорая» и милиция, — вспоминает мужчина.
В больницу он попал в конце ноября, а выписался только 30 марта — когда за ним приехал волонтер правозащитного движения «Альтернатива» Закир Исмаилов. Закир добился выплаты зарплаты Николая за тот месяц, что он проработал в Новом Хушете. Хозяин завода заплатил 9 тысяч рублей. Учитывая, что труд хоть как-то оплачен, Николай уже не считается трудовым рабом. По словам Барсукова, он ни разу не обращался с заявлениями в полицию и не будет.
— Зачем? Спокойно разошлись, они даже что-то заплатили. А эти последствия, — Николай показывает на свои ноги, — они же не из-за них. В полицию я никогда не обращался. Бесполезно. Убийств на заводах нет, конечно, но это издевательство, это действительно, как говорится, рабский труд. Человек работает, ему должны платить, а ничего не платят. Он работает за то, чтоб ему покушать дали, и все. Это ненормально. У нас в стране такого нет, чтоб за кусок хлеба ты работал. И не 8 часов, обычный рабочий день, а по 12−14 часов. Вот это называется рабский труд.
Николаю Барсукову дали первую группу инвалидности. По возвращении в родной город он рассчитывает жить у брата. Супруга Николая погибла в автокатастрофе 6 лет назад, но его ждут две дочери.
— Родные, когда по телевизору увидели меня без ног и пальцев на руке, чуть с ума не сошли. Одна дочка в Твери живет, другая — в Питере. Но я бы не хотел, чтоб они меня таким видели. Сказал, чтоб они ко мне приехали, когда я поставлю протезы. Вот таким, в коляске, не хочу им показываться, — говорит он. — Я тогда на камеру сказал: «Ребята, не приезжайте в Дагестан! Я тоже хотел заработать, а получилось вот так». Но я не могу сказать, что мне только негодяи встречались. Были, конечно, и хорошие люди. Вот я у лакцев работал на заводе. Два брата, хорошие были люди. И в больнице за мной хорошие люди смотрели. И вот сейчас мне хорошие люди помогают домой уехать. А так плохие и хорошие везде есть.
Координатор движения «Альтернатива» в Дагестане Закир Исмаилов вызволяет неудачливых тружеников уже четыре года.
— Больше всего трудовых рабов в России приходится именно на Дагестан — на его кирпичные заводы и фермы-кошары, — рассказывает он. — На втором месте по числу освобожденных «Альтернативой» — Москва, но там в основном речь идет о «нищей мафии», которая держит в рабстве стариков и инвалидов, заставляя попрошайничать. Были также факты использования рабского труда в Калмыкии, Ингушетии, Чечне, Новом Уренгое.
В основном в трудовое рабство попадают люди, приехавшие в Москву из провинции в поисках работы. Абсолютно не приспособленные к жизни в большом городе, необразованные, практически не слышали о Трудовом кодексе. В последнее время из-за кризиса и безработицы едут даже семейными парами. Работу они не находят, ночуют на вокзале, а там их высматривают вербовщики и нанимают на работу на юге, обещая зарплату 20−25 тысяч рублей, все условия, да еще и теплое море под боком.
Они ищут именно таких людей — которые не в силах за себя постоять и по поводу которых не будет вопросов. В последнее время вербуют и в других крупных городах, не только в Москве. Много людей попадают сюда из Самары, Ставрополя, Саратова. В Москве мы смогли закрыть пару точек — они переместились туда. Это централизованный и очень выгодный бизнес: вербовщик получает за каждого человека, посаженного в дагестанский автобус, 4−5 тысяч рублей, а когда эти люди приезжают в Дагестан, за каждого хозяин платит уже 15−20 тысяч. Работник подписывает договор, что обязуется отработать сезон. Конечно же, этот документ не имеет юридической силы, он составлен от руки, без печати предприятия, даже без указания точных сроков. А сезон может растянуться на целый год, до заморозков, пока глина не замерзнет. То есть человек весь год работает и, как правило, в конце ничего не получает. В результате средний кирпичный завод на бесплатной рабочей силе зарабатывает в год около 20 млн рублей.
Такие провинциалы составляют больше половины трудовых рабов, кроме того, среди них есть бывшие заключенные, которым очень трудно найти хоть какую-то работу, а также люди, скрывающиеся от закона. Встречаются и такие, кто попал сюда просто по глупости. Например, однажды мы освободили московского предпринимателя. Он рассказал, что в Москве пошел на деловую встречу, потом выпил, дальше не помнит. Оказался тут и целых три месяца не мог выбраться. Они так его обработали, что он даже не заикался об уходе.
По закону участковый должен раз в квартал туда приходить, проверять людей. Но что толку, если он, допустим, дружит с хозяином…
Фактически зарплата никогда не бывает выше 7 тысяч в месяц. Но в некоторых случаях к концу сезона хозяин доводит людей до такого состояния, что они уже рады 2−3 тысячам, чтобы только доехать до Москвы. И когда им эти деньги выплачивают, они сразу уезжают.
Почему не уходят сразу? Потому что идти некуда. Заборов нет ни на одном заводе, но охрана их так морально подавляет, что они боятся выйти. Им говорят, что убежать невозможно. Иногда охранники берут контакты родственников и говорят: если убежишь или напишешь на нас заявление, мы найдем тебя и твою семью. А тем, кто скрывается от закона, не выгодно бежать и попадать в полицию. Да и не все хотят уезжать: надеются доработать до конца сезона и получить свои деньги. Но, насколько я знаю, лишь единицы работодателей честно платят все, что обещано.
Схема освобождения такая: информация обычно поступает на «горячую линию» «Альтернативы» или письмом на почту — от родственников или от тех ребят, что смогли убежать и хотят рассказать об оставшихся. Если позвонивший может описать завод или знает имя хозяина, то дальше просто — я за четыре года их все объездил вдоль и поперек. Если же описать не может или речь идет о какой-то ферме в горах, то приходится через знакомых работников ФСБ или других органов узнавать, откуда звонили по номеру. Два-три дня оперативной работы, и мы узнаем адрес и выезжаем. Сейчас тут все хозяева про «Альтернативу» знают, и, когда мы приходим, они обычно нам не препятствуют, сразу отпускают работника, пытаются договориться, чтобы он не жаловался, оплачивают ему билет, выдают зарплату. Мы хозяину говорим: если вы сразу и полностью рассчитываете человека на месте и оплачиваете ему билет, мы не будем афишировать этот случай, называть имена. Если отказываются — тогда начинаем звонить, писать, рассказывать, привлекать прессу.
Нас никто не финансирует. Как правило, чтобы одного человека освободить и отправить домой, надо около 6−7 тысяч рублей. У нас нет своего фонда, какой-то кассы. Мы просто адресно собираем от случая к случаю. Уголовные дела по факту использования рабского труда возбуждать уже не пытаемся. Наказать виновных нереально.
Мы вовсе не выступаем за закрытие кирпичных заводов. Не на всех используют рабский труд. Есть заводы, куда добровольно выстраиваются очереди рабочих из русских провинций. Некоторые приезжают на заработки уже много лет подряд, они довольны и зарплатой, и условиями. Но эти условия не должны зависеть только от доброй воли работодателя. Должен работать закон, социальные гарантии, должны идти отчисления в налоговую и Пенсионный фонд.
— В Дагестане трудовых рабов нет, — говорит руководитель пресс-службы МВД республики Руслам Ибрагимгаджиев. — Когда правоохранительные органы начинают проверять кирпичные заводы, выясняется, что там и трудовые договоры есть, и зарплату работники получают. Да, это какие-то копейки, но если они остаются на этих заводах и соглашаются работать за эту зарплату, то это уже не рабы. Они знают, что большие деньги им не заплатят. Не хотите — не работайте. Они же добровольно там остаются. Может, несколько лет назад так и было, что держали насильно, заставляли работать. Сейчас хозяевам не выгодно кого-то насильно оставлять. Потом будет шум, проверки. Просто некоторые имя себе делают на этой теме, раздувая ее.
По словам Руслана Ибрагимгаджиева, иногда приезжие рабочие, освободившись от так называемого «трудового рабства», уезжают домой, но потом снова возвращаются в Дагестан.
— Недавно был случай: четверых освободили, трое уехали, один решил остаться. А был случай, когда мужчина вернулся откуда-то из Ростовской области и еще полдеревни своей привез. Их здесь кормят, у них есть жилье. Почему те, кто жалуется, что были в рабстве, не пишут заявлений? Мы сами рады сотрудничать, но никто не обращается в полицию.
Сотрудники правоохранительных органов регулярно проводят мероприятия на кирпичных заводах. По словам Ибрагимгаджиева, эти проверки — и в интересах оперативников: среди рабочих нередко обнаруживается кто-то, кого разыскивает полиция.
— В течение последних двух лет на кирпичных заводах были найдены 58 человек, объявленных в розыск. Семеро — уклоняющихся от исполнений решений судов по административному надзору. 21 гражданин, утративший связь с родными. Они не заявляют, куда уезжают, потом их родственники шум поднимают. Найдены также 9 человек, которые считались пропавшими без вести.
Но кроме регулярных рейдов, по словам Руслана Ибрагимгаджиева, за ситуацией на участках постоянно следят местные участковые.
— Каждый из них проверяет, есть ли факты незаконного удержания или невыплаты денег. Они общаются с рабочими, проверяют наличие трудовых договоров, есть ли у них мобильные телефоны, есть ли у них возможность общаться с родственниками, чтобы потом не было заявлений о пропаже. Правоохранительные органы делают свою работу.
Нет заявлений от пострадавших и в аппарате Уполномоченного по правам человека в Дагестане.
— К нам никогда никто не обращался по поводу трудового рабства в республике, — говорит руководитель аппарата Эльмира Мирзабалаева. — А работать без обращений мы не можем. Если правоохранительные органы привлекут нас к своим рейдам, мы, конечно, примем в них участие.
По словам представителя омбудсмена, все, кому нужна помощь, могут обратиться в аппарат по телефонам (+78 722) 678 799, 670 114 или отправить письмо на электронный адрес dag. ombudsman@mail.ru.
— Все обращения будут услышаны. Сначала мы временно определим человека в социальный приют, а потом окажем помощь в восстановлении документов или поиске родственников, если они потеряли с ними связь и хотят ее восстановить, — сообщила Эльмира Мирзабалаева.