До 30 мая в Этнографическом музее Петербурга проходит выставка кайтагской вышивки. Кураторы предлагают посмотреть на изделия дагестанских мастериц прошлого с нетрадиционной точки зрения — не утилитарно, а как на предметы искусства. О том, чем выставка отличается от других и почему ее нужно обязательно посетить, о парадоксах и тайнах кайтагской вышивки нам рассказала куратор экспозиции, сотрудница отдела Кавказа и Средней Азии Российского этнографического музея Санкт-Петербурга Евгения Гуляева.
— Во-первых, в нашем музее самая большая коллекция вышивок в России: 70 образцов
Во-вторых, эта выставка кардинально отличается тем, что на ней представлена целостная коллекция. Конечно, мы и раньше выставляли отдельные образцы, но всегда в составе фундаментальных или региональных комплексов — как часть декоративно-прикладного искусства Кавказа или наследия Великого Шелкового пути. А здесь кайтагская вышивка заявлена сама по себе, чтобы люди увидели и оценили ее как явление культуры, как «чистое искусство».
— Посмотрите: ведь это настоящие живописные полотна! Только вместо красок и холста — шелковые нити и ткань. И то и другое мастерицы, как правило, изготовляли сами. Нитки окрашивали природными красителями: зеленая кожура грецкого ореха давала гамму оттенков от желтого до темно-коричневого; высушенные корни травы марены — от красного до розового. Использовали также кошениль, цветки клевера, зверобоя и душицы, кору барбариса, шелуху лука. Для закрепления цвета нитки замачивали в коровьей моче.
Некоторые мастерицы покупали пряжу, привезенную из Нуха (сейчас — город Шеки, Азербайджан), крупнейшего центра производства шелка на Кавказе. Дорогой материал расходовали экономно — вышивка покрывает только лицевую часть изделия. Такой тип шва называется «гладью вприкреп»: сплошной настил шелковых нитей закреплен мелкими стежками. Кроме основной использовали и иные техники — тамбурный, стебельчатый, строчный швы, «елочку», «козлик» и другие.
Что касается ткани, она могла быть домотканой — льняной, конопляной, хлопчатобумажной — или фабричной. К ней относились бережно, она была большой ценностью у народов Дагестана, поэтому нередко основа вышивки состоит из разных кусков ткани, сшитых в прямоугольник. Фон тоже участвует в создании рисунка: незашитые фрагменты ткани образуют кружочки, звездочки и не поддающиеся никакому определению странные фигуры. Это очень красиво: коричневый, синий, красный, зеленый цвет ткани контрастирует с пастельными оттенками шелка и создает неповторимость кайтагской вышивки.
— Орнамент вышивок бесконечно разнообразен и необычен. Есть геометрические и растительные узоры, антропо- и зооморфные, параллели которым мы можем найти на дагестанской глиняной, металлической и деревянной утвари, на каменной резьбе надгробий, на рисунках кавказских ковров. Этнограф-кавказовед Евгений Шиллинг, совершивший более 30 экспедиций в различные районы Кавказа с 1925 по 1953 годы и «открывший» кайтагскую вышивку, писал: «Орнамент их… стар по происхождению. Он дает солярные и спиральные мотивы, завитки, свастику и перекликается с древней дагестанской петрографикой».
Каждая работа индивидуальна, здесь нет жесткого канона, мастерицы импровизируют. Даже если какой-то узор повторяется, он трансформируется до неузнаваемости.
Другая группа вышивок с мелким дробным рисунком, вероятно, создавалась как подражание узору на восточных тканях, которые попадали в Дагестан по Великому Шелковому пути.
Но самые интересные — уникальные композиции из абстрактных фигур, не поддающихся однозначной интерпретации. Одна из отличительных черт вышивки — ее принципиальная асимметрия. Приглядитесь: вот рисунок начат одним цветом, а закончен другим; здесь по краю пущена гребенка, а с другой стороны ее нет; тут геометрический рисунок — крест, ромб, круг, — по сути своей обязанный быть симметричным, искажен и смещен… Фантасмагорические образы, неизвестные существа произвольно возникают на полотне, не считаясь с законами гармонии и симметрии, на которые обычно ориентировано декоративно-прикладное искусство.
— Думаю, именно этот факт позволяет искусствоведам говорить о вышивках как о новаторских произведениях искусства и сравнивать их с полотнами художников-авангардистов начала XX века. Английский этнограф и искусствовед Роберт Ченсинер рискнул предположить, что Анри Матисс, увидевший дагестанскую вышивку в 1911 году в коллекции российского мецената Сергея Щукина, создал на ее основе свои коллажи 1950 годов и принт «Echarpe No.1», 1947.
Почему нет? Мы знаем, что авангардистов Ларионова и Гончарову вдохновлял русский лубок, а Пикассо — африканские маски. С другой стороны, мы уже знакомы с живописью XX века, и наш опыт, наша насмотренность позволяют нам увидеть актуальность, современность кайтагской вышивки XIX века, так неожиданно предвосхитившей фовиста Матисса, экспрессиониста Пауля Клее, сюрреалиста Жоана Миро.
Мы предлагаем нашим посетителям поиграть в ассоциации и попробовать расшифровать необычный язык текстильных полотен самостоятельно. Можно замахнуться и на более масштабную задачу: поразмышлять над обоснованностью жесткого разграничения искусства на «высокое» и «народное» и над предназначением того и другого.
— Несмотря на то что феномен кайтагской вышивки известен с начала XX века, множество вопросов, с ней связанных, до сих пор остаются спорными. Начать с того, что термин «кайтагская вышивка» не устраивает некоторых современных исследователей. Его ввел Евгений Шиллинг, поскольку обнаружил эти полотна в Кайтагском районе Дагестана. Впоследствии подобные вышивки были обнаружены также в Дахадаевском, Акушинском и других районах, но название уже успело закрепиться за полотнами. Поэтому сегодня вы можете встретить в работах исследователей наряду с основным термины «дагестанская вышивка», «даргинская вышивка».
Проблемы возникают и с датировкой изделий. Английский этнограф Роберт Ченсинер датировал их
Мы можем сделать некоторые выводы о времени изготовления на основе анализа типа тканей, ниток, красителей. Например, можем точно сказать, что вышивка была изготовлена не раньше третьей четверти XIX века, если использовались анилиновые красители, которые появились на Кавказе в это время. Но параллельно мастерицы пользовались и натуральными красками, поэтому в большинстве случаев вопрос о датировке открыт.
Загадкой по сей день остается символика орнамента. К сожалению, в начале XX века традиция прервалась и не осталось мастериц, которые могли нам помочь расшифровать язык вышивок. Наши догадки основываются на универсальности символов, но на самом деле это не более чем гипотезы: что, например, обозначает крест — наследие христианства или язычества, символ воскресения или мировое древо?
Исследователи придерживаются разных точек зрения и о роли вышивок в жизни людей. Евгений Шиллинг наблюдал, как кайтагцы и кубачинцы использовали вышивки в качестве занавесок, настенных украшений и подушечных чехлов, причем они лежали (у кубачинцев) или стояли (у кайтагцев), украшая жилище, и, возможно, являлись оберегом. Роберт Ченсинер и российский этнограф Габиб Исмаилов во время полевых исследований получили сведения, что вышивка носила ритуальный характер: ею покрывали люльку с младенцем, сундук с приданым и даже покойника, причем всегда — узором вниз. Реальных доказательств очень немного: не хватает источников, свидетельств, информантов, сегодня мы не можем восстановить контекст использования этих тканей. Но иногда нам улыбается удача: в осетинском Даргавсе, «городе мертвых», была найдена кайтагская вышивка, что подтверждает версию о ее ритуальном предназначении.
— Первыми кайтагскую вышивку показали миру кубачинцы в начале XX века: они активно ездили по разным странам и городам, продавая изделия дагестанских народных промыслов и скупая всяческие редкости. В это же время появилась коллекция в нашем музее: в 1913—1915 годах кубачинец Саид Магомедов привез в Санкт-Петербург 53 полотна.
В 20−30-е годы мастерство кайтагской вышивки было утрачено. Оставшиеся в сундуках экземпляры потеряли для даргинцев сакральный смысл и ценность и использовались в быту.
Вернул шелковые полотна к их истинной жизни из небытия Роберт Ченсинер. Английский этнограф в начале 90-х скупил и вывез из Дагестана несколько сотен изделий, а в 1993 году опубликовал в Лондоне каталог «Кайтаг. Текстильное искусство из Дагестана», где была представлена 171 вышивка. Для искусствоведов всего мира это стало сенсацией.
Сегодня старинные кайтагские полотна стали объектом охоты коллекционеров, цена на них доходит до нескольких десятков тысяч долларов, а выставки из частных коллекций проходят в музеях Парижа, Стамбула, Стокгольма, Бостона, Берлина, Сиднея…
Многие винят Ченсинера в том, что созданный им ажиотаж лишил Дагестан кайтагского шелкового наследия: в лихие девяностые даргинцы активно распродавали содержимое бабушкиных сундуков, и сегодня в республике осталось лишь несколько десятков старинных тканей. В музеях Санкт-Петербурга и Москвы — около 150. А за рубежом по самым скромным подсчетам — более 500. Однако без этого страстного коллекционера и целеустремленного ученого кайтагская вышивка сгинула бы в недрах тех самых сундуков, всеми забытая.
Получив мировое признание, народный промысел обрел второе дыхание на исторической родине: в XXI веке в Дагестане началось возрождение вышивальных традиций. У истоков его стояли краевед, историк Габиб Исмаилов и его жена Патимат из села Гапшима Акушинского района. В Кайтагском районе Зубайдат Гасанова, директор этноцентра «Кайтаги», обучила уже несколько сотен учениц — они копируют старинные образцы и создают их оригинальные трактовки. Возможно, наша коллекция скоро пополнится!