— Стихи… Мне нравится многое. Вот это: «Уж небо осенью дышало…», «Мцыри» Лермонтова, Маяковский. А любимое… вот, послушай:
Если б от горя сердца разрывались,
То не осталось бы тех матерей,
Чьи сыновья на чужбине остались,
Не возвратившись с кровавых по… по… полей!
Зачем ты меня спросил про любимое стихотворение, а? Много у меня их, любимых. Но ничего не могу с собой поделать: вспоминаю вот это — даргинца Сулеймана Рабаданова — и плачу постоянно. Почему? Не могу сейчас сказать. Может, позже скажу. Пока лучше расскажу о себе.
— Родилась я в Уркарахе, в 49-м — единственная из всей семьи, потому что остальные все в Амузги родились. Жили они там, пока всех их в Чечню не погнали в сороковые. Но вышло все не так. Мама рассказывала: все пешком дошли до Кубачи, а там уже каждую семью арба ждала, чтобы дальше везти. Ну, погрузились они и поехали. А в Уркарахе весь этот караван люди обступили. Пошли к главному военному. «Кузнецы, — говорят, — нам хорошие нужны. Дай, ради Аллаха!» Папу с его братьями им и дали. И всех остальных членов семьи заодно.
В Уркарахе родителям выделили комнатку. Показали, где кузня. Жили как? Плохо жили. Все ценное, что у мамы было: украшения, старинные платья, ковер, она продала уркарахским женщинам, выменяла на хлеб. Папа мой, Нугаев Магомед, стал что-то зарабатывать чуть позже. Днем ковал серпы, косы, напильники, а ночами охранял здание исполкома: его туда сразу приняли, потому что он очень честный был.
— Я родилась, когда дом у нас уже был. Детство было у меня, хвала Аллаху, хорошим. Я все-все-все, что происходило со мной, помню — всякие праздники, школьные выступления. Мечтала тогда о разном. Например, продавцом стать, чтобы побольше сладостей кушать. У моей подружки мама в магазине работала, нам в сумки конфеты насыпала.
Еще я в школе очень старательная была — особенно по русскому языку. Все удивлялись, как это у меня так получается, а я стеснялась… Сейчас один момент расскажу! Я тогда училась в пятом классе и уже жила у своего брата, работавшего в местном райкоме партии. После смерти папы он очень за мной следил, опекал меня. В тот день в школе мы писали словарный диктант на букву «ё»: «ёлка», «ёж» и так далее. Учительница меня очень любила, сажала на первую парту. А тут посмотрела она мою тетрадь и дала по голове сборником диктантов. И говорит: «Эта девочка гра-мот-на-я». А что означает «грамотная» я ж не знаю. Так что быстро записала чернилами это слово на листочке, промокнула и спрятала, чтобы после уточнить. Вечером брат спросил, как мои дела, какую оценку я получила. Я говорю, мол, учительница меня по голове ударила и что-то сказала. Протягиваю ему листок, говорю: «Что это?» А он: «Это значит, что ты плохо учишься!» Я так плакала! А утром смотрю, у меня «пятерка» стоит.
У меня русский все списывали. А я у них — математику, потому что в ней я плохо разбиралась. Не было у меня к ней интереса, потому что учительница математики руку на нас постоянно поднимала.
Так я окончила восемь классов. Брат хотел, чтобы я поступила в фармацевтическое училище в Маджалисе. Мне было страшно. Я слышала, что там бандиты гуляют, тряслась вся, а тут еще брат мне свой нож отдал. Сказал: «Будут приставать — ткни ножом!» Поселилась я у друга нашей семьи — поэта Сулеймана Рабаданова. Да-да, того самого, от стихов которого я теперь плачу. Диктант я сдала на «пятерку». Математику завалила. В общем, я вернулась домой. Потом школу окончила, точнее, интернат горянок. А уже после поступила в университет — на филфак.
— В это время в моей жизни все изменилось. Едва я окончила институт, меня отправили работать учительницей в Амузги. Я поехала туда с мамой. А там что? Все разваленное было, совершенно все! Вызвали мы из другого села мастеров, приехал брат. И вот уже у нас с мамой появились две комнатки…
Потом стали возвращаться и другие, обустраиваться. А школа… Ну, как «школа»? В одном из жилых домов под нее выделили комнату. В школу тогда ходило учиться человек то ли 14, то ли 13, разбитых на пять классов — в зависимости от возраста ребят. Но учились они все одновременно. Как? Вот, например, захожу я в класс. Если хочу начать с подготовительного класса, то говорю старшим: «Повторите пока домашнее задание!» Десять минут занимаюсь с маленькими, потом — десять минут с теми, кто постарше, потом — с другими. Я по старым, порванным учебникам преподавала чтение, русский язык и грамматику, второй учитель — родной язык, математику, рисование и физкультуру. Третий? Третьего учителя не было. Кажется, как тут нормально учиться? Но многие потом поступили в институты, высшее образование получили.
— Мне кажется, что больше всего времени в те годы я потратила на то, чтобы куда-то идти. Директор школы находился в селе Ураги, время от времени мы отправлялись к нему с отчетами. Сколько километров — туда, потом обратно. Возвращались поздно вечером.
Ну, а главное, я тогда уже замужем была, а муж мой из села Шири, так что я ежедневно ходила из Шири в Амузги — километра по три в одну сторону, по сплошным спускам и подъемам… Про мужа хочу своего рассказать. Мы поженились, когда мне было 18 лет. Хороший парень. Он вместе со мной учился в университете, тоже работал учителем, правда, географии, поэтому никогда не запрещал мне заниматься любимым делом, никогда не хотел усадить дома. Мечтала ли я тогда о чем-то еще? Да мало ли, о чем я тогда мечтала! Хотела, например, окончить аспирантуру, хотела куда-то продвинуться, но из-за свекрови ничего этого сделать не смогла. Она была старой, мой муж был ее единственным сыном, так что она запретила нам до ее смерти уезжать куда-то дальше Кубачи. А потом было уже поздно куда-то ехать… Жалко. Очень жалко. Наверное, сложись все иначе, я бы лучше жила, не так, как сейчас.
— Что я могу вспомнить о своей жизни радостного? Конечно, это рождение двух детей, сыновей. То, что я смогла так обрадовать мужа. Что мы очень дружно и хорошо жили. И это же моя самая большая боль. Одному из моих сыновей было всего 28 лет, когда он оставил свою молодую жену и детей. Умер. Пошел к кому-то на соболезнование зимой. Выпил, пошел ночью домой, упал, заснул и… Я узнала об этом только через три дня. Так что из моей радости не получилось в итоге ничего. Все 44 года, что я работала в школе, меня там уважали и ценили, ко мне хорошо относились ученики. Восемь лет назад я совершила хадж, чтобы уйти на тот свет покорной Всевышнему. Но разве все это может заменить сына?
Если б от горя сердца разрывались,
То не осталось бы тех матерей…
Теперь понимаешь, да, почему я плачу от этого стихотворения?
— В Амузги я проработала всего два с половиной года. Позвонили из района, сказали, что направляют меня в другое село, где не было ни одного местного учителя. И мужа моего туда же отправили. Было грустно. Но что поделаешь!
А потом я переехала в Кубачи. Устроилась учителем в школу тут, потому что амузгинскую школу давно закрыли: учиться в ней было уже некому.
Пока были силы — я ходила в Амузги каждый день. Обходила школу, вспоминала учеников, мечтала: вот бы мне тут поселиться. Каждому хочется жить на своей земле. Но все уже там было разрушено. Не строить же с нуля? И я снова возвращалась в Кубачи. Странные это были прогулки: шла в одну сторону — радовалась, улыбалась, шла обратно — грустила, плакала иногда, разговаривала сама с собой.
— Иногда я думаю: что бы я поменяла в своей жизни, если бы была такая возможность? Тебе по секрету скажу: я бы постаралась помочь большему количеству людей, всяким старым, больным, немощным, беспомощным. Я бы построила несколько домов в своем селе, чтобы его оживить. А для самой себя… даже не знаю. Хотя знаю, конечно: я бы спасла своего сына. Но это, увы, невозможно. Знаешь, а мне все равно повезло: я вырастила его детей, своих внуков, дав возможность их маме работать. Они вышли хорошими людьми, разъехались по своим делам, кто куда — два мальчика, одна девочка. Теперь я — одна.
Одиноко ли мне? Одиноко. Не дай Аллах никому одиночества, хотя в старости, наверное, иначе и нельзя. Мне теперь хочется все время сидеть дома, читать газеты, по телефону разговаривать, в окно смотреть. В Кубачи сейчас очень красиво — все желтое, красное. Сегодня сходила на базар, чтобы скучно не было, послушала всякие хабары, кто о чем болтает.
А недавно я почему-то задумалась вот о чем: что такое «счастье»? И поняла: счастье — вот в этих самых хабарах, в возможности посидеть с хорошими людьми, разузнать о чужой жизни и рассказать о своей, помочь, кому я могу, хотя бы советом, созвониться с детьми и внуками. Все это у меня есть.
Счастлива ли я? Вай алла… Наполовину. Могла бы быть самым счастливым человеком на свете, но не сложилось. Но ведь есть те, кому намного хуже. Так что я стараюсь не унывать и ценить то, что у меня есть. От судьбы все равно не убежишь.