Если не нравятся голые стены — можно повесить на них картину. А через некоторое время — поменять ее на другую, а потом — и на третью. Соучредитель сервиса аренды предметов искусства Daida Абсамат Хан считает, что так человек застрахован от главного разочарования владельца картины: потерять с ней энергетическую связь.
— Я шла на интервью и думала — вот человек знающий. Спрошу его, во сколько мне обойдется аренда «Моста в Живерни» Клода Моне?
— Понятия не имею. У нас нет в сервисе картин, которые висят в музеях. Мы в основном представляем живых художников, которые достойны того, чтобы их не просто выставляли, но еще и зарабатывали на них.
— А вы всегда увлекались искусством? Ходили в детстве на выставки дагестанских художников или сами рисовали?
— У нас дома всегда были книги по искусству — знаете, такие монументальные тома, я их разглядывал с большим интересом. Но не могу сказать, что местные художники как-то на меня повлияли. А вот первое посещение Большого театра помню до сих пор. Впервые побывал там в пятилетнем возрасте, слушал «Иоланту» и «Дочь фараона» — это было такое мощное зрелище. И потом долго старался дома что-то подобное срежиссировать при помощи игрушек.
— Но пошли в финансы.
— Мне это тогда было интересно, и я поступил в Государственный университет управления. Я собирался строить карьеру в мире финансов. Пришел работать в банк в сложном 2014 году, когда случился Крым и его последствия. И это был настоящий опыт антикризисного управления: неопределенность во всем и работа часто до трех часов ночи.
— И это на вас так повлияло, что вы все бросили и поехали учиться искусству в Лондон.
— Я был в Лондоне и до этого — на тренинге. А пока учился в Москве, много ходил по выставкам, в галереи и музеи, интерес и определенная насмотренность у меня были. Но вот сам я не думал писать. Пока не увидел Джексона Поллока в галерее «Тейт Модерн». Это был настоящий такой пинок, его работы меня очень вдохновили. И вот после Поллока я начал писать сам. Это была прекрасная возможность выплескивать стресс и эмоции.
— А в каком жанре работали?
— Я писал абстракции. И в один момент мой друг сказал мне, что вот приехала куратор из Лондона и смотрит молодых художников. У меня было где-то 15 работ, причем законченных, что не есть хорошо для куратора: сейчас предпочитают, чтобы ты показал им какой-то фрагмент. Эксперимент, а не финальный кусок. И куратор сказала мне, что я должен этим заниматься, но посоветовала мне дизайн и медиа, потому что у меня бизнес-бэкграунд. И это были как раз курсы, рассчитанные на людей, которые хотели что-то в своей жизни поменять, как-то себя переориентировать.
— А вы выставлялись как художник на тот момент?
— У меня был такой квартирник в Москве, и я даже получил лучший фидбек, который может получить художник. Мне сказали: «Ты смог объяснить некоторым людям, что такое перформанс!» Но и во время учебы участвовал в нескольких выставках в Лондоне, в том числе в Вестминстерском аббатстве.
— Как я понимаю, в лондонской школе искусств не учат ремеслу? Чем вы там занимались?
— В University of Arts London (Лондонский университет искусств) учат думать и видеть. Если у тебя нет хорошего рисунка — тут уж как повезло, ты можешь заниматься кино, фотографией или делать перформансы. Выпускным заданием был «Подарок художнику, который повлиял на вас больше всех». Я сделал видеоработу, посвященную Поллоку.
— А потом вы вернулись в Москву, но жизнь художника продолжать не стали.
— Я и мои друзья организовали агентство сервис-дизайна. Вот вы пользуетесь каким-то продуктом, и он вам в чем-то неудобен. Мы его тестируем и исправляем.
А сервис аренды искусства Daida родился после исследования, которое нам заказала галерея Boogie. Этот клиент представлял российских художников за рубежом и несколько лет пытался найти нишу в Москве, но у него ничего не получалось. Вот мы должны были понять, в чем проблема. Мы сделали качественное исследование, пообщались со всеми участниками рынка — от художников и галеристов до покупателей. К примеру, поехали на Винзавод, чтобы поговорить с потенциальными покупателями предметов искусства, и обнаружили, что там в невыставочный день скучно, что там дорого и никого не интересует покупатель.
— И это привело вас к мысли предлагать людям искусство по подписке?
— Не только это! Результаты исследования обогатили нас тремя выводами, как сейчас говорят, инсайтами. Первый инсайт — люди не понимают, как строится ценообразование в этой сфере. Почему одна картина с березой стоит пять копеек, а другая, ничем на первый взгляд не отличающаяся, — миллион. Второй — люди, которые покупают предметы искусства, очень часто устают от своего приобретения через полгода. Теряется энергетический обмен, и картина становится просто предметом интерьера. И третий инсайт — люди не покупают вторую или третью работы просто потому, что размеры квартир ограничены.
Вот это, собственно, привело нас к мысли, что можно делать искусство по подписке. Чтобы человек платил небольшую фиксированную сумму ежемесячно и не заморачивался вопросами ценообразования, чтобы чувствовал к себе внимание на всех этапах — от выбора работы до установки ее в его квартире — и чтобы он мог поменять ее через определенное время, если того пожелает.
Тогда эта мысль была сырой. Но спустя год идея все еще жила в голове, и это был хороший признак, поэтому позапрошлым летом я начал собирать команду. Сейчас у нас в сервисе 1500 картин и мы подумываем о расширении границ, то есть о выходе за границу, например на арт-рынок Нью-Йорка.
— Кстати, что это за название такое Daida?
— Есть такой принцип генерации идей: когда мы собираемся на брейнсторминг, то не критикуем идеи друг друга, а как бы накидываем все идеи рядом. Не «Yes, вut» — «Да, но…», а «Yеs and» — «Да и…» Ну и, созвучно дадаизму, который многое изменил в традиционном искусстве. Сейчас Daida — это семь человек, у каждого своя роль в процессе, и я — многорукий Шива, который отвечает за все.
— Вы первые все придумали?
— Насколько мне известно, в России мы единственные. Но сама идея не новая. Она началась в Сан-Франциско в 2012 году, в нее были вложены миллионы, и это был полный провал. Потому что тогда люди не были готовы к шеринг-экономике, только Uber появился! Сейчас есть подобные в Лондоне, Бостоне и Лос-Анджелесе.
— Насколько я знаю, у вас даже были портреты вашей целевой аудитории?
— Да. В рамках исследования поделили своих клиентов на «гедонистов» и «интеллигентов». Деление, как вы понимаете, условное, но так было легче понять, с кем мы имеем дело. Гедонист молод, у него есть диплом, работа, неплохая зарплата, он интересуется искусством, но покупать не хочет, потому что откладывает на машину или на квартиру. Интеллигенту больше сорока, он интересуется искусством, но у него невысокая зарплата, поэтому опять же о покупке предметов искусства речь не идет. У нас были и те, и другие клиенты. Их всех объединял контекст переезда. Возил картину и в подмосковный коттедж, и в квартиру с кривой стеной. Не могу сказать, что есть какая-то существенная разница в художественных вкусах. Так мы проработали пять месяцев, а потом поняли, что проще и выгоднее работать с бизнесами и офисными пространствами.
— Вы говорили в одном интервью, что поняли сильные и слабые стороны своего стартапа. Ну слабые я понимаю — у людей денег нет на лишнее. А сильные какие?
— Сильные в том, что мы находимся в своей нише: не конкурируем непосредственно с покупкой дорогих предметов искусства. Но при этом предоставляем человеку возможность за небольшую сумму постоянно видеть искусство, меняя картину на собственной стене каждые три месяца. Мне кажется, что сейчас меняется модель потребления: не могу представить себя или своих друзей, которые идут и что-то покупают на долгий срок. Все больше людей предпочитают каршеринг собственному авто. И даже в искусстве сложилась ситуация, когда коллекционеру уже нет смысла что-то покупать и чем-то владеть, потому что люди просто не знают, что с этой коллекцией делать! К нам, кстати, приходили коллекционеры, но мы не сошлись на условиях страховки.
— Слушайте, ну вот вы все равно говорите об искусстве как о бизнес-модели, в контексте которой оно должно существовать. Но какая-то пристойная философия у вас есть? «Искусство — в каждый дом/офис»?
— Есть: мы хотим сделать визуальное искусство таким же доступным, как кино или музыка. Поэтому — да, мы, например, сравниваем свой сервис с Netflix.
— Не могу согласиться. Кино — посмотрел и начал второе, это одно. А картина на стене — это совсем другое воздействие на человека. А вы как будто каналы в телеке переключаете, едва пальцем шевеля.
— Ну что же в этом плохого? Сейчас все процессы упрощаются и унифицируются, но человек, который любит искусство, останется таким всегда. Мы предоставляем ему возможность соприкасаться с искусством, не тратя лишние силы. И, в конце концов, любую работу можно купить, если нет желания переключать каналы. Я считаю, что мы помогаем менять энергетику пространства, настроение. Каждая картина несет в себе высказывание автора. Вот сейчас, осенью, это может быть одно высказывание, одна нагрузка — цветовая или смысловая. А весной вы можете захотеть другое.
— Вы сейчас почти совсем перешли на оформление офисов. Есть какая-то разница? Чего хочет офис?
— Не только офис. Это коворкинги, общественные пространства. Сначала люди покупают столы и диваны, а потом видят, что голые стены — это скучно. И понимают, что нужна атмосфера. И если она тебе наскучит, ты можешь ее заменить, не делая ремонта и не тратясь на новые предметы искусства.
Разница в том, что «нефизическое лицо», как правило, хочет чего-то большого. И надо учитывать, для кого это искусство на стене предназначено. Вот мы делали кабинет для дамы, и нас сразу предупредили: никакого авангарда, только классика. Или, наоборот, нам говорили: мы хотим такую абстракцию, «кислоту»! Пришлось уговаривать разбавить ядовитую зелень нейтральными цветами, потому что вам, ребята, тут каждый день работать.
И еще удовольствие наблюдать людей, когда они приходят в понедельник на работу, а у них полностью поменяли контент на стенах. Такой вау-эффект.
— У вас дома что висит на стене? И есть ли ваши работы на вашем сервисе?
— Нет конечно, это конфликт интересов получается. У меня висят три мои первые работы. И еще одна — картина Анастасии Грай Untitled. Она висела в галерее у нашего партнера по Daida, я ее увидел — и не мог от нее отойти. И тогда мои партнеры подарили мне ее на день рождения.