«Прощай, немытая Россия…» — первая строка из стихотворения
Обстоятельства самого Лермонтова в некотором роде тоже были соответствующими: отправляясь в ссылку, он с нетерпением и радостью ждал новой встречи с Кавказом. «Быть может, за стеной Кавказа…» — гордые и опасные горы оказались близки душе романтического поэта, не слишком ладившего с обществом, дерзкого и склонного испытывать судьбу. Наверное, поэтому обе кавказские ссылки стали для Лермонтова скорее освобождением, чем наказанием, хотя и привели к трагическому финалу. На Кавказе он нашел главное — вдохновение.
«В ту пору Кавказ — отдаленный край Российской империи. Идет нескончаемая война. О Кавказе говорят много, но мало кто представляет в России и войну, и быт жителей, и природу Кавказа — высоту его снежных вершин, дикий нрав буйного Терека, старинные замки и крепости на неприступных скалах, величие, новизну, красоту этого почти еще не открытого поэзией мира», — писал о Кавказе времен Лермонтова замечательный литературовед Ираклий Андроников.
Короткая жизнь поэта была неразрывно связана с этим краем, где он впервые побывал пятилетним мальчиком, приехав с бабушкой на воды для поправки здоровья. Кавказские маршруты Лермонтова и его героев изучены очень подробно, и лишь Ставрополь будто стерся с этой литературной карты. Возможно, потому, что лермонтовский Ставрополь - город, который уже нельзя увидеть, о нем можно только рассказать.
Мы поговорили об утраченных ставропольских адресах Лермонтова с краеведом Германом Беликовым, много лет изучающим городские следы поэта.
Тифлисскую заставу можно считать стартовой точкой всей кавказской эпопеи Лермонтова. Летом 1820 года Елизавета Алексеевна Арсеньева с пятилетним внуком ждала здесь «оказии», чтобы отправиться на Горячие Воды в Пятигорск. Это была первая поездка Лермонтова на Кавказ.
Еще через пять лет юный Лермонтов получил целое кавказское лето в подарок перед отъездом на учебу, впервые влюбился и прочитал «Кавказского пленника», соединяя пейзаж за окном с пушкинским сюжетом. Эти впечатления стали незабываемыми. Он сочинил еще наивное, но искреннее признание в любви к «южным горам» с рефреном:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ!
От Тифлисской заставы Лермонтов начинал путь вглубь Кавказа и позже, во время ссылок 1837 и 1840−1841 годов. Через Ставрополь проходил Большой Черкасский тракт — главная почтовая дорога на Кавказ, и объехать город не могли ни мирные курортники, ни офицеры по делам службы.
Сегодня место бывшей заставы отмечает Триумфальная арка Тифлисских ворот. Проспект Карла Маркса, на котором она стоит, раньше назывался Большой Черкасской улицей — по имени знаменитого почтового тракта. Лермонтов мог застать начало строительства Триумфальной арки в честь 30-летия Бородинского сражения — оно было закончено в 1841 году, через несколько месяцев после смерти поэта. Подлинное сооружение не сохранилось: Триумфальную арку разрушили в 1930-х и восстановили по старым чертежам уже в наше время.
Рассказывает Герман Беликов: Если подсчитать количество времени, которое Лермонтов провел в Пятигорске и Кисловодске, оно будет меньше, что время его пребывания в Ставрополе. Нет на Кавказе другого города, где Михаил Юрьевич бывал так часто и подолгу. То в гости к дяде заезжал, то в госпитале лежал. Но спросите жителей Ставрополя, чем Лермонтов тут занимался, — не вспомнят. Материальных следов пребывания поэта в городе почти не осталось. В лучшем случае горожане старшего поколения вспомнят Лермонтовский дуб, и все…
Дуб — утраченная достопримечательность. Могучее дерево росло во дворе дома 187 на 1-й Воробьевской улице (ныне Дзержинского), куда Лермонтов приезжал к барону Вревскому. Считается, что с этим деревом связано стихотворение «Дубовый листок». Темный дуб в конце «Выхожу один я на дорогу» — возможно, тоже он. Увы, семисотлетний дуб рухнул от старости в конце 1970-х. Его спилы хранятся в городском Краеведческом музее. Там же есть большая экспозиция, посвященная Лермонтову.
Холм, на котором стояла Ставропольская крепость, — самая высокая точка города и его исторический центр. Уже во времена Лермонтова крепость разобрали за ненадобностью, началось благоустройство быстро растущего мирного города. В описании Ставрополя 1820-х годов сообщалось: «Улицы имели уже каменные тротуары с перилами, а некоторые из них были вымощены. Город был освещен фонарями…».
На Крепостную горку можно подняться по каменной лестнице от проспекта Карла Маркса, бывшей Большой Черкасской. Несмотря на отсутствие крепости, сюда в обязательном порядке заходили все прибывающие в город военные: к крепостной стене примыкало здание Интендантства — вещевой армейский магазин, оружейный склад и казна Кавказского войска. 22 октября 1837 года сюда приехал и Лермонтов, чтобы получить прогонные деньги «от Пятигорска до Тамани и обратно до Ставрополя».
Здание Интендантства сохранилось, но в измененном виде. Оно горело во время войны, позже перестраивалось. Это печальная судьба многих исторических памятников Ставрополя, лермонтовских в том числе.
Рассказывает Герман Беликов: В Ставрополе добрых полтора десятка мест связаны с биографией поэта, и многие не имеют мемориального статуса, не охраняются государством. Исторический центр города продолжает разрушаться, исчезают материальные, архитектурные следы пребывания Лермонтова. К примеру, разрушен дом его дяди генерала Петрова, героя Отечественной войны, на бывшей Воробьевке. Нет больше любимой лавочки поэта, которая стояла в городском саду, — теперь на том месте теннисный корт за стадионом «Динамо»…
Краеведческий музей находится в старом квартале, его когда-то называли Воробьевкой. Сегодня это площадь Ленина и верхняя часть улицы Дзержинского. При Лермонтове на месте площади был большой пустырь, где по базарным дням шла торговля. С Воробьевкой связаны все визиты поэта в Ставрополь.
На месте современного здания Дома книги (угол улиц Дзержинского и Коминтерна) находился дом генерала
Петровы — родственники Лермонтова со стороны матери. Он знал их с детства, встречался с ними еще в 1820 и 1825 годах. При содействии Павла Ивановича Лермонтова и направили за Кубань, в отряд Вельяминова. Петров и Вельяминов изображены на рисунке поэта «Сцены из ставропольской жизни».
Рассказывает Герман Беликов: 1-ю Воробьевскую улицу в 1914 году переименовали в Лермонтовскую. Имя Лермонтова она носила до 1938 года, пока не стала улицей Дзержинского. Михаил Юрьевич не раз останавливался на этой улице, в доме Петрова. Именно здесь он нашел прототип доктора Вернера из «Героя нашего времени» — им стал Николай Васильевич Майер, доктор при командующем войсками Кавказской линии. Лермонтов и Майер подружились, некоторое время Лермонтов даже жил у Майера и дал ему прекрасную характеристику устами Печорина: «Вернер человек замечательный по многим причинам…».
С домом Петрова, кстати, связан важный для русской литературы вопрос: где написано «Бородино»? По версии литературоведа Крылова, именно у нас, в Ставрополе, под влиянием рассказов ветеранов Отечественной войны 1812 года Петрова и Вельяминова. Имеются документальные свидетельства того, что окончательную редакцию стихотворения Лермонтов отправил в «Современник» из Ставрополя правительственным курьером.
Вельяминовской рощей называли сад при доме командующего войсками Кавказской линии и Черноморья Алексея Вельяминова. Позже сад стал Юнкерским, и до начала XX века оставался главным благоустроенным городским парком. В 1907 году его вырубили под конный плац, на котором позже построили стадион.
Рассказывает Герман Беликов: Сад при доме командующего был единственным в городе официальным местом светских гуляний — аллеи, цветники, декоративный пруд с красивыми скамейками вокруг воды… Одну из скамеек еще в XIX веке украсили медной табличкой с надписью, мол, именно на этой скамейке любил отдыхать Лермонтов. Теперь на этом месте теннисный корт. Давно исчезли и дикие лесные уголки, которые Лермонтов описывал в посланиях своему другу Раевскому. Лесов возле крепости было немало, и все они были опасны — могли напасть грабители. Но поэта-фаталиста это не пугало. В 1837 году один случай едва не стоил Михаилу Юрьевичу жизни. Вместе с друзьями он совершал конную прогулку в Татарском лесу, и у родника, носившего имя разбойника Смагина, на них напали горцы. Спастись удалось лишь благодаря хорошим коням…
В этом госпитале Лермонтов оказался сразу по прибытии в Ставрополь в 1837 году — он заболел в дороге. За госпиталем располагался глубокий овраг, выходивший к реке Ташле. Тропинка через овраг приводила к водяной мельнице купца Волобуева. Копию рисунка Лермонтова с ее изображением, а также другие зарисовки «Сцен из ставропольской жизни», сделанные в 1837 году, можно увидеть в Ставропольском краеведческом музее. Оригиналы хранятся далеко от Ставрополя, в Художественной галерее Перми.
Рассказывает Герман Беликов: Военный госпиталь в Ставрополе возник одновременно со строительством крепости. Сначала он и размещался в крепости, в турлучном — то есть глинобитном, на каркасе из прутьев — доме. Но количество раненых прибывало, и новую больницу решили устроить за крепостными стенами. Это мыс с северо-западной стороны, в современном районе улиц Советская — Булкина. Само здание было перестроено в начале XX века, но сохранился старый первый этаж. Там сейчас кафе.
При Лермонтове это была единственная гостиница в городе, и он точно бывал здесь. На самом деле гостиница называлась «Москва», но все звали ее «Найтаковской» по фамилии греческого предпринимателя Найтаки, который арендовал гостиницы, они же «ресторации», в Ставрополе, Кисловодске и Пятигорске. Ресторации были не только отелями, но чем-то вроде клубов: в них собирались на досуге офицеры, выступали приезжие артисты, устраивались представления. Лермонтов останавливался у Найтаки в Пятигорске, а в ставропольской Найтаковской гостинице встречался с друзьями.
Рассказывает Герман Беликов: Найтаковская гостиница подходила не всем — кормили в ней хорошо, но чрезвычайно дорого. Однажды там даже устроил скандал брат Пушкина Лев: за гречневую кашу, мол, три рубля с полтиной платить не буду! Хозяин же доказывал, что в каше два кружка очень дорогого сливочного масла. Пушкин платить отказался, и хозяин приказал больше ничего Льву Александровичу не подавать и не продавать.
Я нашел описание гостиницы, сделанное Петром Ивановичем Магденко, ремонтером Борисоглебского уланского полка. Он рассказывает, как поднялся наверх, стал осматривать просторные комнаты, высокие потолки, большие окна, прекрасную мебель. Отметил, что в гостинице нет штатских, а большинство офицеров — раненые: с перебинтованными головами, на костылях, без руки или без ноги. В бильярдной играли два человека в сюртуках без эполет, и один из них приковал к себе внимание Магденко. Среднего роста, сутуловатый, с некрасивыми, но поразительно симпатичными чертами: широкое лицо, широкие скулы, вообще широкая кость… Это был Лермонтов.
Со Ставрополем Лермонтов оказался связан, пусть косвенно, и после смерти. В 1888 году наш известный краевед Прозрителев обнаружил в архиве Ставропольского кафедрального собора дело о погребении убитого поручика Лермонтова. Причем документы лежали в каком-то хламе, под грудой извести, чудом не погибли. Дело это возникло по доносу священника пятигорской Скорбященской церкви Василия Эрастова, который не только отказался участвовать в погребении, но и написал кляузу на своего коллегу. Будто бы тот незаконно похоронил поэта, не вписал данных в метрическую книгу и присвоил деньги за отпевание. Помимо прочего, доносчик заявлял, что тело Лермонтова, «умышленного самоубийцы», надлежало палачу привязать веревкой за ноги и оттащить в бесчестное место, где и закопать. Донос оказался ложным, однако чиновники из Кавказской духовной консистории стали на сторону Эрастова и постановили, что православных обрядов над Лермонтовым совершать не стоило. Отпевавший поэта священник был оштрафован на 25 рублей в пользу бедных.
И надо же так случиться, что в 1889 году Прозрителев поехал в Пятигорск на открытие памятника Михаилу Юрьевичу, где выступал на торжественном обеде. Когда он начал зачитывать доклад о найденном деле, его даже попросили встать на стул. Поразительно, но на обеде оказался тот самый священник Эрастов. Можно предположить, что его чувства к Лермонтову уже смягчились, иначе зачем бы он пришел? Однако есть свидетельства, что мнения своего Эрастов не изменил и продолжал называть Лермонтова «злым и дрянным человеком», не жалея о доносе…
Последний раз Лермонтов приехал в Ставрополь 9 мая 1841 года — он был прикомандирован к отряду для участия в военной экспедиции в Темир-Хан-Шуру (современный Буйнакск). Тогда же он написал письмо Софье Карамзиной, ставшее предпоследним из всех известных его писем, с просьбой: «Пожелайте мне счастья и легкого ранения, это все, что только можно мне пожелать».
На обложке: детский рисунок Лермонтова (1825) с изображением Горячеводска (ныне Пятигорск)