В 1923 году столицу Дагестана перенесли из Темир-Хан-Шуры в Махачкалу, и через год власти республики приняли решение о создании здесь государственного театра. Строго говоря, городской театр уже существовал, но не отвечал требованиям времени. Постоянной труппы не было, приезжали с гастролями очень разные, часто низкопробные коллективы. Между тем зампредседателя совнаркома Дагестана Алибек Тахо-Годи считал очень важным развитие театра как доступной формы просвещения. В октябре 1925 года в газете «Красный Дагестан» появилась статья под названием «Перелом», где сообщалось о начале работы труппы под общим руководством артиста Карганова и окончании эпохи, «когда Махач-Кала изнывала и страдала под нашествием бурных аферистов в театральном искусстве».
В репертуаре наркомпросовской труппы выделялись пьесы архивные, то есть классика, антирелигиозные, а также «солидные произведения нашего времени».
Билеты для рабочих продавались на 30% дешевле. При театре была организована драмстудия, где занимались дети из детских домов и малообеспеченных семей. Горцы по большей части не разрешали детям идти в актеры — тогда эта профессия ассоциировалась с ряжеными на дагестанских свадьбах, которые веселили гостей, отпуская скабрезные шутки.
В 1926 году труппу возглавил один из лучших режиссеров тех лет Николай Синельников, «провинциальный Станиславский», как его звали в профессиональной среде. Примерно в то же время театр стали называть Русским, чуть позже ему присвоили имя Максима Горького.
В время Великой Отечественной войны Русский театр на целый театральный сезон уступил свою сцену коллегам из Московского театра им. М.Н. Ермоловой. Документы об этом событии хранятся в Музее истории театров Дагестана.
Ермоловцы прибыли в Махачкалу в сентябре 1941 года и немедленно приступили к восстановлению репертуара, вводу новых исполнителей в спектакли, дооформлению сцены, чтобы сохранить «качественность на уровне московских требований» (из докладной записки директора театра им. Ермоловой С. Г. Турмачева). Труднее всего было создать новый репертуар, но уже через 37 дней вышел первый спектакль — «Парень из нашего города» по пьесе Константина Симонова.
Среди актеров, приехавших в Махачкалу, были В. Полонская, Е. Месерер, А. Дзига, Г. Вицин. За 8 месяцев работы в эвакуации театр им. Ермоловой восстановил весь свой репертуар и выпустил 5 новых спектаклей. Кроме постановок на сцене артисты выступали в госпиталях, военных частях и на призывных пунктах — всего было проведено около 200 таких мероприятий.
Несколько лет назад Музей истории театров Дагестана направил Театру Ермоловой документы о том периоде его творчества — на их основе был снят документальный фильм.
В театре вспоминают необычный случай: накануне большого празднования 100-летия заслуженного артиста РСФСР Константина Якушева в кассу театра пришел человек и передал несколько увесистых пакетов — сказал, что это наследие Константина Ивановича в дар Русскому театру. Кассиры принесли материалы в Музей истории театров, а вот имени незнакомца не спросили. Так в собрание музея попали бесценные материалы из архива Якушева — замечательного актера и режиссера, уроженца Петрограда, отдавшего Русскому театру более четверти века. Благодаря им можно проследить историю Русского театра начиная с 50-х. Фотографии актеров, письма, фотоальбомы спектаклей тех лет, дневники артиста — все это стало основой большой юбилейной выставки к столетию Константина Якушева. Работал он во многих театрах страны — в Самарканде, Ярославле, Нальчике, Астрахани. Дагестан стал последним местом жизни известного в Советском Союзе деятеля культуры, здесь похоронен он сам, его жена и сын.
В записках Якушева — гастрольная жизнь театра, где он вспоминает самые яркие ее эпизоды.
С начала 50-х годов Русский театр довольно часто выезжал на гастроли. И если за пределами Дагестана показы проходили успешно, то с поездками по Дагестану не все было гладко. В то время в горах русский язык знали немногие, и часто перед каждой картиной спектакля приходилось рассказывать зрителям ее содержание. Но публика принимала артистов очень тепло.
Но однажды, приехав в аварское село Ругуджа, коллектив столкнулся с иной проблемой: у секретаря сельсовета умерла старенькая мама — играть спектакль в этот день не представлялось возможным. И тогда решили перенести представление на ранее утро, до рабочего дня, который в селе начинается в 7 утра. Нашли подходящую площадку, потому что в сельский клуб было не зайти, настолько он был в плохом состоянии, и дали спектакль на рассвете.
Гораздо хуже пришлось артистам на гастролях в Белоруссии. Стояла снежная, суровая зима. Театр выезжал в колхозы и небольшие райцентры. Однажды, уже на обратном пути, за 7 километров до Могилева автобус с артистами сломался. На улице минус 30, подмоги ночью ждать неоткуда. Помаявшись два часа на морозе, актеры согласились с предложением Якушева: надели свои сценические костюмы (а давали они «Анджело» по В. Гюго) и потянулись гуськом по сугробам к Могилеву. На рассвете достигли города. Картина была живописная — будто войска Наполеона уходят из заснеженной Москвы. Потом вспоминали об этом приключении с улыбкой, но в ту ночь точно было не до смеха.
Иннокентий Смоктуновский недолго работал в Махачкале. Ходили слухи, что его уволили из театра за профнепригодность. Это не так, но его манера поведения на сцене, непривычная для коллег и руководства, упрямый характер и бесконечный творческий поиск доставили проблем режиссеру. Константин Якушев в «Записках актера» говорит о двух спектаклях, в которых был занят Смоктуновский в годы работы в Махачкале: «Свадьба с приданым» (роль парторга Муравьева) и «Ее друзья» (Володя Чернышев). Смоктуновский все время пытался очеловечить схематичного парторга, на каждой репетиции импровизировал, сбивая с толку коллег, ведь им никак не удавалось закрепить найденный рисунок роли. И в итоге суровая официальная критика посчитала, что парторг не удался.
Проработав около года, в 1952 году Смоктуновский уехал в Сталинградский драмтеатр вместе с молодой женой — актрисой Русского театра, впоследствии народной артисткой РСФСР Риммой Быковой, которую он отбил у ее мужа, своего коллеги по сцене.
В 1953 году Смоктуновский вернулся в Махачкалу по приглашению Русского театра, чтобы блистательно сыграть Хлестакова в «Ревизоре».
В 90-е жизнь в Махачкале была непростой. Темные и зачастую опасные улицы, отсутствие стабильного заработка не способствовали аншлагам. Люди приходили в театр не ради постановок. Главный режиссер театра Скандарбек Тулпаров, который пришел в Русский в 1993 году, говорит, что театр в то время был «русским посольством», своеобразным центром русской общины города. Приходилось помогать людям с трудоустройством, социальными и бытовыми проблемами.
Работники театра и сами не получали зарплату по несколько месяцев. Вспомнив, что его знакомый работает директором птицефабрики, Тулпаров однажды обратился к нему за помощью. Тот откликнулся и прислал в театр две машины с курами. Каждому сотруднику досталось по 7 штук.
Но времена менялись, и настал день, когда Тулпарова срочно вызвали в кассу. Оказалось, чтобы поздравить: все билеты на его новую постановку «Полоумный Журден» были проданы!
Два года назад в театре для студентов играли спектакль «Дядюшкин сон», и вдруг в самом начале второго акта погас свет. И тогда зрители направили свои телефонные фонарики на сцену, и актеры доиграли спектакль до конца. Режиссер театра Марина Карпачева говорит, что это было удивительное единение зала и актеров, необычайная концентрация на том, что происходило на сцене. А свет все-таки зажегся — уже на поклонах.
Кстати, обратите внимание на люстры фойе театра, каждая из них отличается формой и орнаментом. Красота и техника исполнения напоминают ювелирную работу. И это неслучайно, ведь идея, дизайн и воплощение принадлежат Манабе Магомедовой, заслуженному художнику РФ, народному художнику Дагестана и Грузии, мастеру-ювелиру, владеющему едва ли не всеми техниками обработки металла. Соавторами Манабы стали ее муж Кадыр Изабакаров и их дочь Лейла. Над люстрами и бра для Русского театра они трудились в течение трех лет.
Интересно, что Манаба Омаровна причастна и к самой идее строительства нового здания Русского театра в Махачкале, которое было официально введено в эксплуатацию в 1984 году. Именно с ее подачи было решено использовать готовый проект театра грузинского архитектора Константина Чхеидзе, с которым она была лично знакома.