Кузнец Тамерлан Азиев — для всех привычнее просто Бибо — рассказывает увлекательные истории, усыпанные шутками и философскими изречениями. Внешне грозный и суровый, похожий на великана из нартского эпоса, Бибо в процессе общения смягчается, словно металл, который плавится по воле кузнеца.
В его кузнице во Владикавказе — молот, горн, наковальня. Вначале мастер не брал за свою работу деньги, но люди начали платить сами, сколько считали нужным. О кузнеце пошла слава — и теперь за изделиями из металла к Бибо приезжают не только со всей Осетии, но и со всей России и из ближнего зарубежья.
— У мужиков между собой всегда бывают микросоревнования: «Посмотри, какой у меня кинжал».
Считается, что кинжал без крови возвращать в ножны нельзя. И я понял, что чем длиннее кинжал, тем его хозяин бывает рассудительнее. Прежде, чем он достанет его из ножен, то успеет подумать: «А надо ли это? Сейчас я его достану и стану кровником». А чем короче кинжал, тем меньше шансов одуматься.
— Как-то пришел ко мне бедно одетый мужичок и попросил сделать нож, а я про себя подумал: «Не возьму с него денег». А мужик сразу говорит: «Я заплачу». Я ему в ответ: «Не надо», а он как заведенный: «Заплачу, заплачу», чем меня озлобил. Я спрашиваю его: «Сколько заплатишь?» Он говорит: «15 рублей». Я уточняю: «1 500 или 15 000»? И тут он достает монеты в 10 и 5 рублей. Тогда я встал, взял ржавый гвоздь, стукнул по нему два раза, обмотал изолентой и отдал ему.
— Если во сне придет идея, могу в три часа ночи встать и поехать в кузницу.
А как-то приходит парняга, я ему сделал ножик, и говорит: «Хочу, чтобы сзади была пила». Как у Рэмбо (смеется). Я беру красный фломастер и на ноже рисую зазубрины. Вот так? Нет, не нравится. «Давай просто затемним его», — говорит. И я, не стирая фломастер, опустил нож в азотку (азотная кислота. — Ред.), через пять минут достаю, обтираю, и мы видим, что рисунок остался. Парень говорит: «О, как красиво». Случай. Все в жизни бывает по воле случая: огонь добыли случайно, жареное мясо случайно поели…
— Нет, я стал кузнецом не случайно. Правда, только недавно узнал, что кузнец чуть ли не в пятом поколении. У меня уникальные предки: Микела Джиоев (известный в Осетии силач. — Ред.) был братом моего деда. В детстве, когда я еще не умел ходить, взял в руки пирог и нож (речь идет о празднике кахцганан, когда перед ребенком раскладывают предметы, символизирующие разные занятия. Малыш должен вытянуть один из них — так определяют его будущую профессию. — Ред.). Так и вышло: и кушать люблю, и ножи делаю (смеется).
— С самого детства, когда я видел в руках у своего дяди нож, меня бросало в дрожь. А когда мне было лет семь, я нашел какую-то железку, кажется гвоздь-двухсотку, взял молоток с плоскогубцами и пошел в свое убежище, где меня не могли найти — на поляну, заросшую лопухами. Разжег костер рядом с камнем — тогда уже соображал, что если разогреть металл, то он будет мягким. У меня ничего из этого гвоздя не получалось, но я уже вошел в раж. И тут подходит моя бабуля, она по звуку определила, где я, и говорит: «Воздуха надо туда больше». Я почувствовал в ней родную душу. Спрашиваю: «А что делать?» Она говорит: «Фен возьми». Дело у меня пошло, металл стал как пластилин, и все… Как только форма начала мне поддаваться, я заболел этим.
Ножик вышел у меня кривой и неказистый, но мне нравился: я же сам его сделал. Круче меня в селе никого не было.
— Я не делаю эскизы и больше всего не люблю, когда человек приносит фотографию и говорит: «Я хочу вот такой нож».
Все происходит спонтанно: когда металл начинаешь бить, он себя показывает, и в этот момент я уже понимаю, что хочу сделать. Я компоную разные металлы, получается и красивый дамаск, и булат. В десять лет я уже пробовал смешивать, делал что-то похожее на русский нож. Тогда я еще не знал сварку, приходил к сварщикам, и они приваривали металл по шву, а я его потом отбивал. Закаливал тоже методом тыка. Все узнавал через опыт и нигде не учился этому профессионально. Национальное оружие изучал по книгам по истории, но никогда не делал копии.
Копии своих работ тоже не делаю: не люблю повторяться.
— Как-то меня попросили сделать для ансамбля тридцать бутафорских кинжалов, но я отказался. Кинжал должен быть сделан по всем канонам. Веками наши предки делали кинжалы, почему я должен что-то менять в этой традиции, подменяя ее копиями?
У кинжала веками выверенная форма, как вы думаете, почему она стала такой? Дерево порубит, защитит от врага, консервы откроет, хлеб и мясо порежет. Без лишнего бахвальства могу сказать, что сделал нож одному мужчине, и недавно он рассказал, что за семь лет еще ни разу не точил его.
— Мне важно, для чего у меня заказывают нож или кинжал. Если вижу, что оружие для того, чтобы драться, то отказываю. Основные мои клиенты — это охотники, мясники, те, кто использует ножи просто дома. Есть и коллекционеры — один собрал уже целую комнату с моими работами.
В моей личной коллекции сейчас только один маленький кинжал. Хожу с ним в лес, использую по хозяйству.
— Недавно приходила женщина с просьбой сделать кинжал в подарок человеку, который помог вылечить ее ребенка — дал очень большую сумму денег. Я подумал и отказался, потому что вряд ли смог быть удивить этого миллионера, который, если захочет, купит все, что угодно, а мой кинжал закинет в угол и забудет. Посоветовал ей обратиться к очень хорошим мастерам по металлу — Алборовым. Сегодня редко кто умеет делать, как они.
А однажды пришел такой солидный, рослый мужик и говорит: «Сделай мне кинжал». Я уже представил себе кинжал под стать ему и говорю: «Покажи свою руку». Он говорит: «Зачем?» Я объясняю, что сделаю по его руке, чтобы было удобно держать. А он говорит, что это для его друга, и по описанию это был совсем не высокий человек. Кому чего не хватает, маленькому обязательно нужен большой кинжал (смеется).
— Я себя до сих пор не считаю каким-то великим мастером. Так, умею что-то. Есть мастера намного лучше меня: Хамзат Бачиев родом из Карачаево-Черкесии, я его лично не знаю, но хочу как-нибудь поехать к нему, чтобы просто пожать руку. Еще Леонид Архангельский из Москвы. Мне до них как до Китая.
Как-то на телевидении вышел сюжет с моим участием, и журналистка сообщила, что я занимаюсь кузнечным делом с пяти лет, являюсь лучшим из лучших и известен на всю страну.
Знать-то меня знают, но я не люблю таких громких слов, мне больше нравится, когда человек использует в работе мой металл и говорит: «О, хороший нож!»