Лучший участковый врач-терапевт Северной Осетии Алиса Габуева почти десять лет работает в поликлинике станицы Архонской в 13 километрах от столицы — Владикавказа. В населенном пункте проживает 8300 человек, всех их обслуживают три терапевта — врачи единственной в станице Архонской поликлиники. Пока она делит одно здание с Дворцом культуры. О работе сельского терапевта, «взятках» под столом и дежурствах в «красной зоне» победительница первого в республике конкурса «Лучший врач» рассказала нашим корреспондентам.
— Во время учебы я не видела себя врачом в поликлинике. Мне казалось это безумно скучным. Только работа в стационаре. Вот где трудятся настоящие врачи.
После ординатуры в Питере подруга трижды предлагала мне работу в госпитале. А я все хотела поехать домой. На третий раз почти насильно меня затащила. Поработала там недолго. Скучала по дому, по маме. А когда вернулась в Осетию, вакансий гастроэнтеролога не было. Только терапевт, да и то в сельской амбулатории.
И вот теперь я участковый доктор в сельской поликлинике. И мне это нравится.
— Говорят, все участковые врачи пенсионного возраста. Думаю, это заблуждение. Из всех наших терапевтов я самая старшая. Молодых докторов, особенно в селах, хорошо поддерживают.
Да, в поликлинике не престижно работать. Многие считают, что первоклассные врачи — это хирурги со скальпелем. Но со своей болью идут сначала к нам, и именно в поликлинике ставят диагноз — а это всегда очень сложно. От нас ждут сиюминутных решений. Направляешь людей на дополнительное обследование — и у многих опускаются руки. Приходится уговаривать.
— Городским терапевтам легче. У нас на всю поликлинику один компьютер. Медицинские карты до сих пор ведем вручную. Когда отправляем пациента на лечение в другой регион, заключение заполняю на компьютере дома. Хочется, чтобы в других городах складывалось о нас хорошее впечатление.
Медицинская тайна? Девять лет я работала параллельно в одном кабинете с эндокринологом. Два врача, две медсестры, у каждого свой пациент, а с ним — сопровождающий. Бывало, у меня на приеме женщина, а у другого врача — мужчина. А если пациент не хочет, чтобы его кто-то кроме доктора слышал? Сейчас стало проще. Часть врачей переехала в новое здание. Там условия лучше. Скоро и мы переселимся.
— Нашу поликлинику не коснулась оптимизация: не сократили зарплаты, не уволили врачей. Даже дополнительную ставку кардиолога и уролога дали.
Зарплата участкового терапевта не фиксированная. К примеру, надбавки зависят от диспансеризации. Бывает 35 тысяч, бывает — 42. Каждый месяц мне нужно осмотреть определенное количество людей на своем участке. Часто пожилые отказываются от диспансеризации или им тяжело ездить в районную больницу. Не выполняю план — моя зарплата сразу уменьшается.
Хотелось бы свести бумажную работу к минимуму. Это забирает много времени. Но пока приходится заниматься: не заполнишь регистры — больные останутся без лекарств.
— На работу в станицу я езжу из Владикавказа — это километров пятнадцать и от 30 минут до часа, смотря, как повезет с общественным транспортом.
Рабочий день для меня понятие условное: никогда не знаю, во сколько он окончится. По норме на моем участке 1300 человек, а реально — 2500. Бывает, люди даже не за медицинской помощью приходят, а просто за общением. Не выгонишь же человека. Как тут уложиться в 15 минут?
— Телефон всегда рядом со мной. Звонят родственники, соседи, пациенты с участка, знакомые знакомых. Могут и ночью набрать, и в рабочее время, и во время отпуска. Кто-то спрашивает, что выпить от высокого давления, у кого-то температура поднялась. Другие просят консультацию по назначениям или по анализам. Мне кажется, «горячий» телефон у врачей не только в Осетии.
У каждого доктора много своих проблем, забот, не всегда хорошее настроение, часто усталость. Но мои пациенты никогда об этом не узнают. Для них я всегда полна энергии.
— В Северной Осетии есть традиция благодарить врачей. Но это должно быть желание пациента и его близких, но никак не требование доктора.
У меня и сейчас под столом банки с солениями. Угостила бабушка с моего участка. Говорит, неси домой для мужа и детей. Людям пожилого возраста приятно бывает делиться своими заготовками или свежим урожаем. Но вряд ли это взятка.
— В первую волну пандемии я добровольно пошла в красную зону Республиканской клинической больницы. Тогда там не хватало специалистов: много врачей болело. Мужа пришлось очень долго уговаривать. Он боялся и за меня, и что могу принести инфекцию в дом. Апрель и май дети провели у бабушек. Как же приятно было их обнять после долгой разлуки!
Страшно было перед первой сменой. Когда дверь «красной зоны» закрылась за мной, времени на страшные мысли не осталось. Иногда на все отделение бывало два врача, а экстренная помощь одновременно нужна четверым-пятерым. Не знаешь, к кому первому бежать.
Во вторую волну, в октябре-ноябре, городских больниц уже не хватало. Ковидное отделение открыли в нашей станичной больнице. Но свои участки мы не оставили. Ночью дежурство в «красной зоне», днем отсыпаешься, на следующий день идешь в поликлинику.
— Помню, лежал у нас пожилой мужчина. Положительной динамики не было. В какой-то момент легкие оказались поражены на 90 процентов. Его срочно перевели в реанимацию. Переживали за него всем отделением, проведывали. Его удалось спасти, а спустя время он прислал фотографии со своего 75-летия.
Я шла в «красную зону» не за деньгами. И многие мои знакомые тоже были готовы работать бесплатно. Наверное, это такой вызов самой себе, азарт, желание узнать больше об этой болезни. Получается, мы живем в уникальное время.
Сейчас ковидом болеет гораздо меньше людей, чем во вторую волну. Поэтому коронавирусное отделение в Архонской больнице закрыли, а я полностью вернулась на свой участок. Но сама болезнь стала коварнее и протекает гораздо сложнее.
— В нашей семье было четверо детей, мы часто болели. Мама бегала к соседкам-медсестрам, а они лечили нас, ставили уколы. Мама, конечно, мечтала о своем докторе в семье. К выпускному году я уже не сомневалась, кем хочу стать.
Я девять лет училась своей профессии — медицинская академия, интернатура, ординатура. Но если вам кажется, что теперь я отдыхаю, то это заблуждение. Любой врач должен учиться на протяжении всей жизни. Медицина развивается очень быстро — легко отстать.
— Врачи за границей много внимания уделяют своему образованию. У них все оплачивает государство. В России с этим проблема. Два-три раза в год я выезжаю на конгрессы врачей, почти всегда за свой счет.
А еще хочется дать детям хорошее образование, заложить какой-то финансовый фундамент. Поэтому по ночам работаю еще в военном госпитале.
Думала ли о переезде в другой регион? Постоянно. Денег в Москве и Питере вряд ли платят намного больше, но возможности реализовать себя там гораздо лучше. Но пока мужа уговорить не удается.
— Меня не пугает, когда мои дети играют в доктора. Они видят на моем примере, что эта профессия тяжелая, но, если захотят стать врачами, отговаривать не буду. Но и насильно навязывать эту профессию — большая ошибка. Доктором может быть только человек, который любит людей.
Лечить людей, не любя их, тяжело. Я отношусь к пациентам как к родственникам. И, кажется, это взаимно. Бывает, станичники приглашают на свадьбы, на дни рождения. Во время конкурса отдавали свои голоса за меня, звонили, интересовались результатами. А теперь гордятся мной.
Говорят, вера и медицина — вещи несовместимые. Но мы все рано или поздно обращаемся к Богу. Иногда я молюсь за своих больных пациентов.