Когда десять лет назад создавался театр фольклорного танца «Артхурон», никто даже не предполагал, что спустя время танцевать в нем будут в том числе люди с синдромом Дауна — их называют «солнечные дети». Но название попало в точку: Артхурон — имя сына бога солнца в осетинском пантеоне, покровителя домашнего очага и огня и переводится как «огонь солнца». А вот к народной мифологии обратились точно не случайно: главная задача театра — сохранить исконные осетинские танцы.
Театр фольклорного танца существует под крылом Северо-Осетинского государственного педагогического института, и большая часть состава — это студенты вуза. Почему театр, а не просто ансамбль, объясняет его основатель и бессменный худрук Георгий Бестаев.
— Фольклор предполагает некую театрализованность, и мы стараемся это учитывать, — говорит педагог.
Его цель — восстановить народные танцы. Георгий считает, что осетинская хореография теряет аутентичность.
— Сейчас на свадьбах в Осетии танцуют абсолютно всё, и это неплохо. Но мне бы хотелось, чтобы мы лучше знали именно свою культуру, — говорит он. — Очень много танцевальных элементов теряют самобытность. Например, движение, которое у других народов называется «кавказский ход», а у нас имеет свое название, происходящее от глагола «сирын» (перебирать) — «сирга». Наш оригинальный ход выполняется на высоких полупальцах, у других кавказцев — на ступне. Этот вариант, более простой в исполнении, входит в моду и у нас. Так быть не должно, поэтому по мере сил мы стараемся сохранить подобные особенности. Такая же история с движениями рук. На одной из самых ранних видеозаписей — 1940-х годов, осетины танцуют, двигая рукой по прямой, вперед. И мы танцуем только так.
При постановке большинства танцев хореографы используют архивные материалы и старые видеозаписи.
— Велосипед не изобретаем, пользуемся этнографией. Добавляем какие-то свои элементы, но все же пытаемся максимально сохранить народность. 90% нашего репертуара — это именно осетинские танцы.
Свои, оригинальные номера — это, например, «Шуточный танец», высмеивающий актуальную сейчас в Северной Осетии тему — кражу невест.
Музыкальное сопровождение только народное.
— Наша музыка очень отличается от других кавказских мелодий, — уверен Георгий. — Мы много общаемся с представителями старшего поколения — участниками фольклорных ансамблей, в том числе сельских. Они носители истинного народного творчества, их знания очень ценны.
Костюмы, в которых выступает ансамбль, созданы по образцам костюмов XIX века.
— Сейчас танцоры стали законодателями национальной моды, поэтому костюм довольно сильно изменился. Так, полы классической черкески должны располагаться внахлест, но это неудобно в танце, например в горском, когда надо выбрасывать ногу. Поэтому стали делать расходящиеся полы. Та же история с вырезом черкески — его теперь принято делать более глубоким, создавая эффект широкой груди танцора. При классическом крое первая пуговица черкески находится достаточно высоко — в районе солнечного сплетения, — перечисляет Георгий.
В «Артхуроне» стараются вернуться к классическим вариантам и мужского, и женского костюма.
Сейчас в репертуаре театра — 16 поставленных массовых танцев. Это исконно осетинские симд, хонга, девичий, горский, сирга, шуточная постановка «Игры в горном ауле». В работе — танец-соревнование с трещотками. Кроме того, есть убыхский и абхазские танцы, «Дагестанские мотивы», танец иорданских черкесов, абазинский танец. Последний в мире исполняют всего три коллектива — ансамбль Игоря Моисеева, адыгейский ансамбль «Нарт» и осетинский «Артхурон».
Фольклорный театр часто ездит на фестивали и международные конкурсы. Худрук рассказывает, что осетинские танцы очень нравятся представителям других народностей.
— Например, всем по душе наш «симд», — улыбается Георгий. — Со стороны кажется, что это довольно простой танец. Но когда пытаются повторить движения, удивляются, как это возможно — плавно двигаться стройной линией вокруг воображаемой оси, на полупальцах, втянув живот, развернув плечи, подняв голову и при этом еще и улыбаться? Многие не могут «поймать» именно выражение лица — эту тень улыбки. В танце мимика очень важна. Артисты специально отрабатывают ее перед зеркалом.
В ансамбле есть и детская группа, в ней занимаются ребята от 5 до 14 лет. А недавно появились новые ученики — дети и взрослые с синдромом Дауна.
Идея учить особенных людей танцам возникла у волонтеров пединститута полгода назад. Они поделились ею с представителями республиканской общественной организации помощи людям с синдромом Дауна «Время перемен». Там с радостью согласились. Заниматься с особыми людьми предложили Георгию.
— Сперва я немного испугался. Не был уверен, смогу ли я их чему-то научить, не видел в себе такого потенциала, — вспоминает он. — Долго сомневался, но когда мамы рассказали, что им все отказывают, все же решил попробовать.
Первые репетиции были очень странные. Георгий пытался говорить, объяснять, показывать. Ученики слушали, молчали и смотрели сквозь него.
— Как будто перед ними вообще никого не было! Я терялся и не знал, что мне делать.
Первой пошла на контакт 10-летняя Алана, потом — Алан. Постепенно стало немного легче. Но Георгий все равно боялся, что не сможет дать результат — научить танцевать — и даже просил найти другого педагога.
Потом был период постепенного, кропотливого сближения, растворения страха и появления доверия. К каждому надо было найти подход. С кем-то перекинуться парой фраз, кому-то подарить игрушку, кого-то обнять. Сегодня Георгий знает, что, например, Алана надо похвалить, Ирину — успокоить, Руслана желательно держать за руку. Поначалу Георгий не понимал, что говорят его ученики, но со временем исчез и этот барьер.
— Изменилась и их ответная реакция, меня это безумно радует, — улыбается худрук. — Они начали меня слушать и слышать, некоторые даже заговорили со мной, для таких деток — это значительный результат.
Еще один результат — удовольствие, которое новые ученики стали получать от занятий.
— Русика на первые репетиции от проходной до зала просто силком тащили. Сейчас он бежит на занятия! Ребята обнимают друг друга, уходят счастливыми. Это многого стоит.
Самому младшему участнику ансамбля 6 лет, старшему — 45. Несмотря на то, что они занимаются танцами меньше полугода, одна пара — Алан Баликоев и Ирина Байцаева — уже участвовали в двух концертах. На вузовском «Студенческом Олимпе», пока они находились на сцене, весь зрительный зал аплодировал стоя.
— Наши ребята неплохо танцуют, особенно когда в костюмах, очень гармонично смотрятся, — хвалит подопечных худрук. — Единственное, что пока не удалось, — поставить схему. Танец — это композиция, надо, к примеру, пройти по кругу, сделать так называемую «стрелку» и снова пойти по кругу. Как их этому научить, я пока не знаю. Они по-своему воспринимают информацию.
Еще новые ученики Георгия по-своему двигаются. Поэтому многие элементы танца хореограф адаптировал специально под них.
— "Ковырялочка", например, исполняется по схеме «пятка-носок-пятка». У «солнечных» опорно-двигательная система недостаточно развита, на носок им становиться трудно. Поэтому они танцуют «пятка-стопа». И на полупальцы им сложно становиться. Но с этой проблемой, я думаю, мы скоро справимся.
Георгий Бестаев — человек абсолютно не медийный.
— Я «полевой» работник, — признается он, — зашел в зал, поставил коллектив, начал работать, всё.
Георгий — историк по образованию. Сейчас ему 33, 20 лет из них он танцует, 11 — работает хореографом. Несмотря на весь свой опыт, планирует получить образование режиссера в ГИТИСе.
— Хочется освоить режиссуру народных танцев, — делится хореограф. — Хотя уже вроде знаю все тонкости этого дела, за годы работы даже появились свои методы. Например, когда ставлю танец, сперва смотрю на композицию сверху. Как? Да просто забираюсь на подоконник! Потом спускаюсь и смотрю уже глазами зрителя. Это помогает создать картину, гармоничную со всех ракурсов.
Еще одна задача — научиться лучше взаимодействовать с особенными учениками. Осенью Георгий собирается в Москву на обучение в «Даунсайд Ап» — благотворительном фонде, который занимается проблемами людей с синдромом Дауна.