Лучший водолаз России живет в Карачаево-Черкесии. Недавно такое звание присудили Геннадию Мишаткину, сотруднику республиканского поисково-спасательного отряда МЧС России. И неспроста: за его плечами более 20 лет работы, несколько стихийных бедствий и огромное число часов, проведенных под водой. А также много гадалок, «затонувших сокровищ», «озер без дна» и даже петухи-ищейки.
— На самом конкурсе делать уже ничего не надо, приз дают за совокупность заслуг: опыт работы, стаж, количество часов, проведенных под водой, количество поисково-спасательных операций. Каждый год регионы выдвигают своих претендентов.
Когда я выиграл по Северному Кавказу, это не было сюрпризом: тот год был насыщенным, и, честно сказать, я знал, что мою работу должны заметить, но российский уровень — это другое.
Конечно, мы работаем не за награды, но было очень приятно. Больше всех, наверное, обрадовалась моя мама, а жена боится, что теперь работы еще больше будет. Так и сказала: «Вот опять тебя дома не увидим…»
— Когда мне было лет 14, я впервые нырнул под воду с баллоном. Это было на спасательной станции города Черкесска, где спасателем работал отец моего друга. Иногда он пускал нас понырять.
Помню, меня завораживало ощущение невесомости: можно было пройти по дну, а можно было оторваться от него и проплыть, как рыба, или пролететь, как птица. А еще в то время был очень популярен Жак-Ив Кусто со своими экспедициями. Это тоже усилило мой интерес к подводному миру.
Поэтому сразу после армии я целенаправленно устроился на спасательную станцию. Отработал там 9 лет: сначала в должности водолаза, потом — начальника маневренно-поисковой группы. В 2007 году я стал начальником республиканского аварийно-спасательного формирования на водных объектах. А в 2012 году перешел в поисково-спасательный отряд МЧС России.
— Каждый день я заступаю на работу как простой спасатель в составе дежурной смены. В каждой смене есть водитель, старший смены, водолаз и альпинист. По одному профессионалу в каждой сфере: мы же не знаем, что может произойти. На такие происшествия, как ДТП или техногенка (техногенные ЧС — крупные аварии на технических объектах, обрушение мостов и тоннелей, взрывы газа в домах. — Ред.), выезжаем все вместе.
Даже если я не работаю в какой-то день, но есть необходимость в моих навыках, мне позвонят и вызовут на работу. Если выездов нет, я занимаюсь ревизией, поддерживаю оборудование в рабочем состоянии. А еще мы ежегодно готовим водоемы в преддверии купального сезона и ликвидируем последствия селей в Карачаево-Черкесии и Краснодарском крае.
— Наша работа, как известно, связана чаще не со спасением, а с поиском уже утонувшего человека. В теплое время года самые частые вызовы — несчастные случаи на воде. Обычно это горные реки, и, как правило, все происходит из-за употребления алкоголя. Когда начинаешь опрашивать очевидцев, выясняется, что сидела компания: выпивали на берегу и купались время от времени. Но уровень реки за день меняется, и люди, купаясь в одном и том же месте, забывают, что река за несколько мгновений может стать опасной — их может просто снести течением.
А вот в горных озерах основная опасность — так называемые водовороты. На самом деле их не существует — все дело в ощущениях. Температура в горных озерах на глубине не меняется ни зимой, ни летом — всегда наши «любимые» +3 градуса. В жаркий летний день прогревается верхний слой воды, где-то 1,5−2 метра. А внизу она так и остается холодной. Когда человек плывет, вода начинает смешиваться: холодные струи поднимаются наверх, и тактильные ощущения «подсказывают» человеку, что его засасывает в водоворот. Начинается паника: человек сковывается в движениях, сбивчиво дышит. И это самое опасное. Но зная причины, можно совладать со своими страхами и в нужный момент взять себя в руки.
— Обстоятельства часто заставляют нас быть суеверными. Например, есть такое поверье: если здесь, на станции, кто-то шапку на стол кинул — будет утопленник. Срабатывало не один раз. Так что, хочешь или нет, начинаешь верить в некоторые приметы.
— К нам поступает вызов — например, очевидцы сообщают об утопленнике. Дежурный собирает информацию: где этот утопленник (на быстрой горной реке, в озере или в пруду) и какой к нему должен быть подъезд — можем ли мы приехать туда на «Газели» или лучше отправить «Камаз». Если это горная река, то мы берем с собой катамаран. И сразу отправляемся.
Обычно приходится несколько часов ехать, и, чтобы не терять время, надеваем снаряжение в пути. На месте опрашиваем очевидцев и приступаем к поиску. Сначала мы осматриваем берега, заводи, острова. Затем начинается зондирование более глубоких мест. Так как глубина наших горных рек не превышает двух метров, водолазы используются нечасто. Да и скорость течения не всегда позволяет в них работать.
Если все же погружение необходимо — одеваем водолаза. Есть тяжелое водолазное снаряжение — оно весит порядка 80 кг — и легкое, наше любимое, оно весит где-то 40−50 кг. Работать под водой можно не более 4 часов. Потом водолаза должны заменить, иначе он получит переохлаждение.
— Основная специфика в работе на Кавказе — в общении с родственниками пострадавших. Нужно лояльно подходить, гибко. Наше население, например, в экстренных ситуациях очень любит прибегать к помощи гадалок. Вот гадалка сказала, что здесь, на этом участке, нужно тело искать. Как мы можем отказать близкому родственнику? Поэтому приходится сначала отрабатывать их версии, а потом — свои.
И с петухами мы плавали. Оказывается, есть такая примета: надо с собой на лодку взять петуха с отчего двора, плыть с ним по водоему — и там, где он закукарекает, в этом месте и покойник. Родственники настаивали — пришлось взять петуха с собой. Но какой петух будет кукарекать, когда качка и у птицы стресс? Но мы стараемся проявлять лояльность к родственникам пропавших людей, у них ведь и так беда.
— Однажды мы с напарником заимели второй день рождения. Шли на катамаране по реке Большая Лаба, начиная от села Рожкао и вниз до поселка Курджиново. Искали пострадавшего по заявлению из следственного комитета. Там есть опасный участок реки, который называется «Прощай, родина». Перевернувшись перед этим участком, мы нигде не могли зачалиться, чтобы перевернуть катамаран, отдышаться, прийти в себя. Так что просто шли по руслу, держась за катамаран. Вокруг были скальные берега, которые усугубляли ситуацию. В последний момент, когда мы поняли, что нас подносит к водопаду, приняли решение спасать себя, а не судно. Кое-как выбрались на берег. К счастью, катамаран тоже удалось поймать — на реке был затор, там он и застрял. Это был мощный всплеск адреналина, который дал нам силы для борьбы за жизнь.
— Еще когда я работал на спасательной станции Черкесска, был один случай. Два подростка отчаянно прыгали с катамарана. Мы трижды предупредили их по громкой связи. Тогда они демонстративно поставили катамаран напротив спасательной станции и прыгнули с него одновременно. Катамаран удалился от них. Вынырнув, они поплыли обратно к нему, но быстро выдохлись, стали грести к берегу. На наши обращения к ним они по-прежнему не реагировали. Один парень приплыл к берегу, второй двигался очень медленно. Когда было понятно, что не доплывет, мы прыгнули в лодку и вытащили его. И он сразу заявил нам: «Я вообще-то плавать умею. Просто сейчас болею и быстро устал».
— Помимо своей основной работы мы занимаемся развенчанием мифов: сомы-убийцы, озеро без дна, утонувшие машины с сокровищами. Таких легенд много, но мы с ними боремся. Официально заявляю: у озера Кара-Кель дно есть.
Эта странная гипотеза о его бездонности появилась потому, что на дне озера есть трещина, карстовый разлом. Глубина этой трещины — около 4 метров. Кроме того, там большая заиленность. Ил как пух. Когда ты проваливаешься туда, сразу поднимается взвесь, и видимость становится нулевой. Ты перестаешь понимать, где верх, где низ, и становится очень некомфортно.
— Эмоции в нашей работе вредны. Спокойствие и здравый смысл. Водолазу нельзя нервничать, это до хорошего не доведет. «Спокойствие и только спокойствие», как говорил Карлсон.
Самое сложное в моей работе — ты месяцами можешь не бывать дома. К примеру, все прошедшее лето я провел в командировках вдали от семьи.
Моя жена — бухгалтер. Но я смог увлечь ее подводным плаванием. Сейчас она все знает и умеет пользоваться снаряжением. Ее можно назвать полноценным дайвером. Когда удается все-таки отдыхать вместе, мы очень любим понырять.