Маяки принято считать таинственными местами, овеянными романтикой. Шум моря, крики чаек и никого вокруг… Так ли это на самом деле? В поисках ответа корреспонденты «Это Кавказ» отправились в древний Дербент на юге Дагестана — на самый низкоширотный в стране маяк, объект всемирного наследия ЮНЕСКО.
Чугунная лестница, закручиваясь по спирали, уводит все выше и выше. С каждым шагом ступени все уже, а потолок, кажется, давит на плечи. В небольших окошках в толстых стенах мелькают сначала служебный дом начальника маяка, затем — Каспийское море, почти слившееся с таким же серым осенним небом, и, наконец, — древняя крепость Нарын-кала, окутанная туманом.
Путь к свету в 73 ступени начальник дербентского маяка Айваз Панахов может проделать с закрытыми глазами. За почти 30 лет работы на маяке он выучил каждый изгиб крутой лестницы внутри старой каменной башни.
— Когда поднимаюсь сюда ночью, спокойно иду в темноте, — говорит смотритель.
Дербентскому маяку в этом году исполнилось 150 лет. Расположенный на широте 42°03′8″, он — самый южный маяк в России и самый южный объект в системе Министерства обороны страны; отсюда до сих пор указывают путь морякам. Белое 18-метровое здание, когда-то бывшее самым высоким в городе, стоит на северной крепостной стене Дербента. Над входом в восьмигранную башню виднеются цифры — 1867, дата постройки. Но это не первый маяк в городе. Его предшественник начали строить в Дербенте в 1851 году — в это время здесь активно развивался морской порт — и закончили через два года. Но моряки жаловались на тусклый свет: башню возвели слишком далеко от моря. Пришлось строить заново. Вопреки ожиданиям, маяк все же находится не так близко к морю — до воды примерно километр.
— Когда его строили, море было ближе. Сейчас, бывает, копаешь огород и натыкаешься на песок… Это место считалось окраиной города, ни одного здания рядом не было, — объясняет Панахов.
Он пришел работать на маяк на рубеже 1980−1990 годов, после того как потерял работу на заводе. Физика по специальности и капитана запаса, его сразу приняли на службу. Он живет тут же, на территории маяка, в служебном доме, вместе с женой и зятем — они же техник и механик.
— Когда принимал маяк, все скоблил, белил, красил… — вспоминает смотритель.
Старое здание маяка, как и исторический центр и крепостные сооружения 2000-летнего Дербента, внесено в список всемирного наследия ЮНЕСКО — на Северном Кавказе это единственные объекты в этом списке.
В башне немного пахнет сыростью. Панахов рассказывает, что раньше дверь была деревянной — сам поменял на железную. Войсковая часть заменила и четыре деревянных окна — появились обычные пластиковые.
— Как спросишь, ни у кого денег нет, — вздыхает маячник.
Кое-где в стенных нишах 150-летнего сооружения видны чугунные гири — они нужны для придания устойчивости башне.
— Это противовес, башня держится за счет силы тяжести, чтобы в случае шторма она не упала, — объясняет смотритель.
Сильные шторма возле Дербента не часты, но очень опасны. Здесь на дне моря находится Дербентская впадина — ее глубину оценивают от почти 800 до более чем 1000 метров. Это место на Каспии представляет угрозу кораблям во время непогоды; когда тут могут подняться пятиметровые волны — это семибалльный, он же, по шкале Бофорта, «крепкий» шторм.
— В таком случае корабль может утонуть… И ночью капитан определяет, где ему лучше пройти, по маяку, — говорит Айваз.
Смотритель объясняет, что, несмотря на современные навигационные системы, море без маяка немыслимо и сегодня.
В первые годы работы в середине XIX века спасительный для моряков свет тут давали ацетиленовые горелки, дальность луча была очень слабой. В 1911-м появилась горелка на керосине с силой света в 750 свечей, еще позже пришло электричество. Сейчас установлена современная оптика.
— Раньше стояла обычная 500-ваттная лампа, она давала красный теплый свет. Сейчас поставили галогенную, дорогую, она дает белый свет, и дальность луча достигает 25 морских миль — больше 46 километров, — объясняет Панахов.
Время включения и выключения лампы система определяет автоматически: на стене у входа в башню находится фотоэлемент — он реагирует на солнечный свет.
— Как стемнеет, лампа включается, начинает светлеть — отключается автоматически, — Панахов ненадолго наматывает на светодиод тряпку, чтобы показать, как работает аппаратура. Лампа загорается.
Один из элементов лампы с линзами вращается, чтобы свечение было не равномерным, а мигающим. Эти проблески света и видят люди в море. По частоте мигания капитан корабля может определить, какой именно это маяк и, соответственно, свое местонахождение.
— Период мигания у нас четыре секунды, — объясняет смотритель. — У каждого маяка эти параметры отличаются.
Дербентский маяк освещает только приморскую часть города, другая его сторона, обращенная к горам, закрыта. Толстое стекло защищено сеткой — от птиц, летящих на свет. Но от фейерверков возле соседствующих ресторанов оно не защищает: на стеклянной поверхности видны повреждения от пиротехники.
Маяк — стратегически важный объект и свои обязанности должен выполнять несмотря ни на что.
— Работа очень ответственная. В советское время, если маяк останавливал работу на пять минут, сотрудники писали объяснительные. При мне однажды маяк не работал сутки: из-за шторма упали опоры электрический сетей. Долгие годы мы работали вообще без резервного питания, — вспоминает Панахов.
Сейчас на узком балкончике башни маяка установлены солнечные батареи. В самом южном городе России достаточно света для генерации энергии.
— Три года как поставили. Они дорогие — 550 тысяч рублей по накладной.
Если вдруг возникает техническая проблема — ее устраняют быстро, в течение 10−15 минут, рассказывает начальник маяка. Беспокойство доставляет старая проводка.
— Приходится искать дефект, соединять провода.
Смотритель говорит, что помимо старости здания есть еще одна проблема — бурная застройка территории перед маяком.
— Свет маяков должен быть виден далеко в море. По уставу мореплавания любое строительство многоэтажных домов в зоне действия луча маяка, любое изменение конструкции крыши и даже ее цвета не допускаются. А кто это сейчас соблюдает? Вон дом 12-этажный… Скоро весь берег закроют, какой смысл тогда в маяке? — переживает Панахов.
Но, несмотря на трудности, работу он менять не намерен.
— Есть тут какая-то романтика. Друзья говорят: маяк — как дача в деревне. У меня тут инжир, хурма, розы и даже пальма растет. Летом сидишь под ореховым деревом, стакан чая пьешь, беседуешь, общаешься. Нормальная работа. А мистика? Нет, я с таким не сталкивался.