Пока Дагестан, Ирландия и остальной бойцовский мир пристально следили за подготовкой Хабиба Нурмагомедова и Конора Макгрегора к поединку в Лас-Вегасе, наши корреспонденты съездили в высокогорное дагестанское село Сильди — на родину первого россиянина, ставшего чемпионом UFC в современном формате.
Родовое село Хабиба Нурмагомедова почти не отличается от множества других дагестанских аулов — хоть Чоха, хоть Кубачи, хоть покойных Кала-Корейша, Гамсутля и Амузги. Построенные ступенями на боку высокой горы, здешние дома словно бы стекают в ущелье под взглядами кружащихся над всей этой красотой орлов.
Человеку городскому можно любоваться на это бесконечно. Но отвлекаешься на мысли: замечают ли люди, живущие здесь, в ауле Сильди, какая красота их окружает? «Нет», — отвечают люди, словно сговорившись, и улыбаются, оглаживая внушительных размеров бороды.
Говорят, когда-то в ауле, стоящем тут уже минимум пять столетий, было полно народа, но в начале 90-х годов прошлого века большая часть сильдинцев переселилась в равнинный Кизилюртовский район, где им предложили землю и работу. Да и возможность дать детям нормальное образование была там куда больше.
— А здесь что? — вздыхает один из местных жителей. — Мой отец в 30-х годах работал в Сильди учителем. Он рассказывал, что тогда в здешнюю школу ходили в основном взрослые люди. И вот отец спрашивает у одного из них: «Сколько будет пять плюс пять?» А тот отвечает: «Не знаю!»
Сегодня, однако, кажется, что аул снова оживает. Некогда ушедшие отсюда возвращаются — хотя бы на летние месяцы, из-за чегo то там, то тут возникают новые строительные площадки.
Семья Хабиба не стала исключением: большая ее часть покинула аул в поисках лучшей жизни, еще когда будущая звезда октагона был совсем ребенком. Но сильдинский дом Нурмагомедовых никогда не пустовал. Сначала здесь жил дедушка Хабиба, позже тоже уехавший на равнину. После останавливались приезжающие в село многочисленные родственники чемпиона.
— Сам Хабиб тоже время от времени появляется, — делится его свояк. — Звездит? Нет, никогда! Очень спокойный, вежливый, со всеми нормально разговаривает, в гости приходит. А один раз — прикинь! — он огромного негра с собой привез, так все село на него смотреть бегало.
Квартира любого махачкалинского стоматолога — дворец по сравнению с сильдинским домом вседагестанского любимца, действующего чемпиона UFC в легком весе Хабиба Нурмагомедова. Тут всего-то и есть что пара отделанных вагонкой небольших комнат с тахтой и спартанскими кроватями, кладовка с видавшим виды пузатым холодильником да крохотная кухня, где двоим уже не развернуться. На одном вбитом в стену гвозде — четки, на другом — пакет с Кораном. На полу старый ковер. Есть и телевизор, но он не работает: молнией сожгло тюнер. Смотреть тут решительно не на что, зато вид из выходящих на горы окон открывается совершенно потрясающий.
В Сильди сейчас осталось 40 дворов, где живут 220 человек.
— Кто-то что-то строит, кто-то своим хозяйством занимается — коровами, быками, баранами. Вот сейчас как раз пастухи пригонят их с гор, а в конце ноября будем скот резать, мясо сушить, колбасу делать, — делятся своими планами сельчане. — А вообще, больше всего у нас ослы работают: камни таскают, сено возят, детей катают…
Советскую власть тут не любят, вспоминая о том, как в те давние времена добраться в аул Сильди из здешнего райцентра — села Агвали — зимой и в межсезонье было практически невозможно. Вроде бы всего около 40 километров, зато высоко в горы, да еще и постоянно надо петлять и перебираться через реки.
— Здесь не было ни водопровода, ни мечети. Молились тайно, собираясь для намаза в чьем-нибудь доме или в мастерской. Работа была одна — пасти скот в местном лесхозе, где платили из расчета копейка за овцу, — рассказывают собравшиеся на местном годекане старики.
У Салмана — одного из многочисленных дядь Хабиба, брата его матери — хитрые глаза и достающая до живота борода, в которой, кажется, заблудилась осень. Покрытые лесом горы, окружающие аул Сильди, уже тронулись октябрьской ржавчиной. Борода Салмана на этом фоне практически не видна, потому как тоже рыжа.
— Красиво! — пытаюсь польстить ему я. — Можно сфотографировать?
— Можно, — расправив плечи и подбоченясь, отвечает Салман. И тут же начинает рассказывать: — Бороду я покрасил. А что? Стричь ее по исламу нельзя, потому что это грех, а красить можно.
О своем возрасте дядя знаменитого борца говорит уклончиво, мол, пожилой уже, вот и украшаю себя слегка, чтобы помоложе выглядеть.
— Хочешь, чтобы красотки заглядывались?
— Нет-нет! — шутя негодует он. — Это ведь тоже грех!
Пресс-конференцию Хабиба Нурмагомедова и Конора Макгрегора тут смотрели практически все. И больше всего, кажется, запомнили тот момент, когда их знаменитый односельчанин категорически отказался от предложенного ему виски. Какой пример для молодежи, какой пример! Большинство сильдинцев уверяют, что тоже никогда в жизни не брали в рот спиртного, хотя некоторые все же признаются: всякое бывало.
— Я во флоте служил, в Сибири несколько лет жил, — рассказывает, затягиваясь сигаретой, глава администрации аула Абдурахман Абдурахманов. — Но клянусь: водку я не пил уже лет девять. Грех это!
— Вроде бы курить — тоже грех, разве нет?
— Тоже, — вздыхает Абдурахман. — Но пить — большой грех, а курить — грех все же поменьше.
Жизнь в Сильди начинается с рассветом, а то и раньше. Едва часы пробивают 4 утра, как с покалеченного недавней молнией минарета разносится густой азан. Пора на молитву.
Молятся все, и религиозным воспитанием детей занимаются как сами семьи, так и мулла здешней мечети. Его, впрочем, сейчас нет. «Уехал по делам в Астрахань», — объясняют местные жители. И выкручиваются как могут: ежедневные молитвы проводят собственными силами, а по пятницам встречают муллу из соседнего села, приезжающего сюда специально ради джума-намаза.
Сильдинцы, как, впрочем, и все прочие горцы, — люди, мягко говоря, не болтливые. Получить в ответ на любой вопрос хотя бы пару предложений — уже счастье.
— Есть ли у вас легенды?
— Нет.
— Местные сказки?
— Нет.
Вывести из этого молчания обитателей аула могут разве что разговоры о Хабибе. Хотя и тут на многое рассчитывать не приходится.
— Нормальный он парень, — говорит Салман. — Знает, как со старшими общаться, как с женщинами себя вести. Но про Крида и Тимати он еще мягко сказал. Нам по исламу нельзя петь, нельзя танцевать — это категорически запрещено религией. У нас тут в ауле никакой музыки нет!
— Он для многих пример, потому что таких успехов достиг, — подхватывает Фатхулла, муж сестры Хабиба. — Чего я хочу достигнуть сам? Мне и так хорошо. Строю потихоньку, семью кормлю.
Кажется, что жизнь здесь застыла в XIX веке. В Сильди нет не то что больницы, но даже медработника. Нет почты — почтальон приезжает только чтобы привезти пенсии да редкие письма. Нет детского сада, интернета и нормальной телефонной связи — поймать сигнал можно лишь у школы, стоящей в самой верхней части села. Нет магазина. Так что единственная надежда сельчан — на «Камаз», раз в месяц-полтора доставляющий сюда муку, сахар, рис и макароны, на собственные машины, на которых можно проскочить в райцентр, да на свое хозяйство.
Главная печаль местной молодежи — отсутствие спортзала. Когда-то он был, но закрылся на ремонт, а откроется ли — одному Аллаху известно. Поэтому сейчас пацаны, когда выпадает редкое свободное время, бегут на самодельные спортплощадки: тут стоит сваренная перекладина, там — брусья, а заглянешь в арочный проход под старинным домом, так увидишь прибитые к потолочным балкам дверные ручки — для тренировки выносливости рук.
Сильдинцы ждут, когда Хабиб Нурмагомедов исполнит свое обещание и поможет со строительством в ауле нового спортзала. На помощь чиновников тут давно никто не надеется.
На фоне всего остального сильдинская школа выглядит островком прогресса. В ней есть интернет, небольшая библиотека, но самое главное — молодые учителя, получившие высшее образование и приехавшие в Сильди из соседних сел. На жизнь никто из них не жалуется, хотя видно, что им тут совсем не просто: им выдали квартирки, но без собственного хозяйства и поддержки семьи существовать в ауле сложно. Беспокоит учителей, однако, другое.
— Местная библиотека не обновлялась очень давно, — рассказывает одна из учительниц — красавица Умукусум. — А книжки купить негде. Вот ребята практически и не читают. Требования же по сдаче экзаменов точно такие же, как в Москве. Да, дети стараются, но стимула учиться у них особого нет: все они после окончания школы остаются в Сильди, а здесь дипломы не нужны.
Ребята давно уже решили, кем хотят стать.
— Хабибом! — хором отвечают они и разбегаются по классам.