Под управлением Гургена Петросяна звучали оперы «Царская невеста» и «Девушка с Запада», «Орлеанская дева» и «Ночь перед Рождеством», оперетта «Летучая мышь», балет «Щелкунчик» и не одна концертная программа. За плечами 30-летнего дирижера Мариинского театра несколько наград, а в этом году уроженец Нальчика стал обладателем первой премии и золотой медали конкурса имени Рахманинова. Поговорили с Гургеном Петросяном о нюансах профессии, первых шагах в музыке и творческом становлении.
— Почему вы решили посвятить жизнь музыке?
— Отцу было пять лет, когда он с семьей переехал в Кабардино-Балкарию из Нагорного Карабаха. Он был пчеловодом и каждое лето проводил на пасеке — в памяти осталось, как мы ездили в поля. Папа любил музыку. Сам не играл, но сначала старшую сестру, затем меня отдал на фортепиано в музыкальную школу № 3 в Нальчике. Было тяжело, но я втянулся. До сих пор помню, как здорово на уроках хора пела и дирижировала Ирина Курносова — с того времени мне и стало интересно дирижирование. Еще большую любовь к нему как к какому-то чуду, волшебству, когда ты можешь влиять на звук, изменять его, во мне раскрыла педагог Саратовской консерватории Нелли Владимирцева.
— Сложно было учиться?
— Да, непросто. При любой возможности смотрел, как проходят занятия сокурсников и подмечал, как бы я сделал, что изменил. Это помогает мышлению дирижера: учишься видеть яркие стороны произведения, а не просто играть ноты. Конечно, было тяжело переключаться на симфоническое дирижирование после хорового, где не так много строчек в партитуре. Со временем научился замечать все инструменты, ритмы, ноты. И понятно, что нужно погружаться в историю произведения, биографию композитора.
— Как вы впервые оказались у дирижерского пульта?
— Не было такого, чтобы мне сразу дали симфонический оркестр. Сначала были концерты и государственный экзамен с хоровыми коллективами в колледже, затем — в консерватории. Все развивалось постепенно и, считаю, как нужно.
Будучи студентом, пробовал себя, работал в музыкальной школе. Было интересно, но хотелось сотрудничать с профессиональными коллективами. В 2015 году стал ассистентом дирижера оркестра консерватории, позже работал с Поволжским камерным оркестром, участвовал в мастер-классах, ездил на конкурсы, где выступал с симфоническим оркестром Армении, оркестрами филармонии акимата Астаны и Hong Kong Sinfonietta, Московским государственным симфоническим оркестром для детей и юношества и симфоническим оркестром Датского радио — старался максимально использовать все возможности.
— Конкурс — обязательная часть профессионального становления или ваш личный азарт?
— Конкурсы помогают в развитии воли, эмоциональной стабильности. Каждый раз заставляешь себя быть максимально готовым, переживаешь и преодолеваешь это волнение. Только на конкурсах замечаешь, что каждый оркестр по-разному реагирует на твой жест, поэтому учишься приспосабливаться — это приходит только с опытом, консерватория этого не даст.
— Есть какие-то нюансы в работе с иностранными музыкантами и восприятии музыки публикой?
— Желательно хорошо владеть языком, чтобы спокойно объяснять оркестру, что хочешь услышать. И, повторюсь, разные оркестры реагируют на жест по-разному. Только опыт помогает приноровиться. Многое зависит от контекста: не бывает так, что просто рукой вниз ударил — и оркестр зазвучал. Хотя какие-то коллективы так и играют. Что касается восприятия музыки иностранной публикой, я верю, что музыка объединяет народы, позволяет прикоснуться к душе любого человека.
— На кого ориентируетесь в работе?
— Кого-то одного нет. Карлос Клайбер, Герберт фон Караян, Леонард Бернстайн. Все великие, у каждого можно всю жизнь чему-то учиться: смотреть, слушать, подмечать и решать, что тебе больше подходит. И, конечно, для меня пример — Валерий Гергиев, художественный руководитель Мариинского театра. Мне повезло, что почти каждый день могу наблюдать за его работой.
— Что для вас значит хороший дирижер?
— Есть те, кто просто тактирует музыкой: оркестр играет, вроде бы все хорошо. Считаю, этого недостаточно. Важно создать атмосферу звучания того или иного произведения в зале, понять, что хотел сказать композитор, какие чувства должен испытать зритель. Для этого важно самому их испытывать, концентрироваться на них, чтобы передать в мимике, руках, глазах.
Если ты главный дирижер оркестра, ты отвечаешь за все, что происходит, и за людей тоже, поэтому нужно быть психологом, уметь коммуницировать, понимать музыкантов, не позволять себе крайностей. Хороший дирижер должен обладать силой воли. Непросто выходить к оркестру, когда сто человек смотрят на тебя и ждут, что ты сделаешь. Первые шаги всегда волнительны. С опытом появляется спокойствие, что ли, и уверенность: ты все можешь, и нужно думать только о музыке. Творить искусство — это самое главное, это счастье.
— Мариинский театр был вашей мечтой?
— Думаю, не секрет, что каждый дирижер мечтает о лучшем оркестре и лучшем театре. Мне повезло: в 2018 году Валерий Гергиев увидел мою запись и пригласил быть дирижером-стажером Мариинского театра. Я приехал в Санкт-Петербург и четыре месяца вообще ничем не дирижировал — каждый день ходил в театр, наблюдал за репетициями, все впитывал. Потихоньку стал помогать на сценических репетициях под рояль — тогда ставился «Фальстаф». Затем — «Царская невеста». Мой дебют состоялся с нею на Новой сцене театра в июле 2018 года — это было счастье. Сейчас дирижирую «Обручением в монастыре», «Сельской честью», «Девушкой с Запада», «Доном Паскуале», «Летучей мышью», «Ночью перед рождеством», «Орлеанской девой», «Щелкунчиком» в двух постановках, концертными программами.
— А в чем разница между дирижированием оперой, балетом и концертом?
— Задача дирижера в любом жанре — организовать ритмический, динамический ансамбль, внести некую художественную составляющую в то или иное произведение. Жанры дополняют друг друга и совершенствуют мастерство дирижера. В балете нужно уметь «дирижировать глазами», как говорят, видеть, что происходит на сцене, в каком темпе танцуют артисты. Концерты симфонической музыки позволяют замечать разнообразие деталей, а опера крупной формы помогает в том плане, что после нее легче охватить любую симфонию.
В качестве зрителя я тоже люблю масштабные симфонические произведения, где есть крупное развертывание, сила, разнообразие красок, тембров — в этом весь интерес. Из опер это «Мазепа», «Евгений Онегин», «Огненный ангел», «Пиковая дама», «Кольцо Нибелунга», «Парсифаль», «Лоэнгрин», «Тангейзер», «Электра», «Саломея». Надеюсь когда-нибудь дирижировать ими.
— Почему решили участвовать в конкурсе имени Рахманинова?
— Мне хотелось проверить свои силы, поработать с разными коллективами. Было три оркестра: академической симфонической капеллы России на первом туре, Большой симфонический оркестр имени Чайковского — на втором, Мариинского театра — на третьем. В этом сезоне я стал штатным дирижером театра — конечно, волнительно было выходить на конкурс в этом качестве. К счастью, все сложилось удачно. Нацеливался только на победу, но, честно сказать, сначала не верил, что получил первую премию. Видимо, сказалась усталость, накопленная за три тура. Но, все осознав, конечно, был рад. Главное понимать, что это только начало. Дальше — расти и расти, набираться опыта, пробовать себя, поэтому стараюсь не расслабляться.
— Что в планах после победы?
— Только работа. Сложно сказать, какими новыми спектаклями буду дирижировать: в театре все быстро меняется, предугадать что-то невозможно. Главное — есть коллектив, с которым можно продолжать расти. Мариинский — это сила. Надеюсь, все будет развиваться так же, и я буду глубже познавать профессию.
— При такой занятости удается найти свободное время?
— В Мариинском все кипит — хочется за всем уследить, все услышать. Свободного времени не так много, но когда появляется, то люблю проводить его с женой и ребенком — дочке скоро исполнится три месяца.
— Велико ли, на ваш взгляд, значение музыки в жизни человека?
— Для каждого это в разной степени важно. Есть люди, которые ни разу не посещали концерт классической музыки и спокойно живут, а есть те, кто не может без нее. Но музыка точно всех объединяет и помогает пережить трудности, восстать духом.
Думаю, на мое восприятие музыки влияют и кавказские корни. Разнообразие ритмов национальной кабардинской и балкарской музыки, услышанной в детстве, помогло приобрести некое чувство абсолютного ритма. В музыке Стравинского или Рахманинова, например, огромное разнообразие ритмических рисунков, наслоение разных инструментов. И то, что было заложено в детстве, очень помогает сейчас. Не могу сказать, что часто слушаю национальную музыку, но, когда слышу, радуюсь и вспоминаю о доме.
— Часто возвращаетесь на родину?
— В Кабардино-Балкарию обычно приезжаю каждый год летом, чтобы увидеть бабушку и сестру, повидаться с друзьями. Обязательно приеду в родной Нальчик и в этом году.