Косые улочки, нестройные ряды стихийного рынка. Среди старого тряпья и на первый взгляд никому не нужных вещей — срезанных пуговиц, статуэток, пластинок, потертых книг, непонятных железяк, разложенных вперемешку на газетах, картонках, целлофане, можно отыскать редкие ценности и встретить людей с редкими судьбами. Это один из старейших рынков города — владикавказская «блошка». Около 70 лет каждые выходные по утрам одни приходят сюда продать за копейку, другие — бюджетно прибарахлиться, третьи — потравить анекдоты, а четвертые — воскресить детские мечты о сокровищах и пиратских кладах.
Вдоль старой стены ветер колышет стаю мужских рубашек. Продавец — женщина лет 80 — пасмурна, несмотря на палящее солнце.
— Почем рубашки? — спрашивает пенсионер.
— По 100 рублей.
Оказалось, интересовался из праздного любопытства. Мужчина ушел, и настроение продавца стало еще более хмурым. Интересуемся, что привело ее сюда: желание заработать или — а вдруг — хобби?
— Для меня в жару сюда ходить, какое хобби? Этот рынок для тех, кто хочет одну копейку заработать, и для тех, кто хочет за эту одну копейку купить. Я 40 лет в школе отработала. У меня дочка с двумя образованиями. Здесь она не могла найти работу. Сдала квартиру, поехала в Питер. А я торгую здесь. С нашей нищей жизнью, а у меня пенсия 8 500, без этого рынка что нам делать?
Женщина указывает на сервиз: в коробке шесть новых кофейных чашек с блюдцами.
— Вот этот набор я из Питера привезла. Блюдца по 10 рублей продаю. Разве они стоят 10 рублей? А тут подходит покупатель и говорит, мол, все за 20 отдашь? Эти тряпки никому не нужны. Я куплю майку — буду год ее носить, а кушать надо каждый день. Поэтому люди не берут вещи, главное, чтобы на еду хватало. А я вам скажу, экономят сейчас многие! Сегодня тут одевается народ среднего достатка.
Вещи, книги, снова вещи, антиквариат. Последним торгуют со знанием дела. Цены на медные старинные подсвечники, кувшины, деревянные резные шкатулки кусаются.
— Девушка, купите кусачки для ногтей! — седая подслеповатая женщина с улыбкой протягивает маникюрный набор. — Попробуйте на ноготке — они острые.
Рядом, на маленькой газетке, ютятся две фарфоровые фигурки собачек, расписанные под гжель.
— Давайте собачек!
— Вы обе берете? — удивляется продавщица. — Вторую так возьмите, дарю!
Керосиновые лампы, поломанные игрушки из «Киндера», длинная облезлая герань, склонившая свои красные цветы над маленьким бюстом «вождя народов». Среди всей этой ветхой старины то и дело снуют дорогие джипы. По неказистым рядам бродит немало состоятельных людей.
А вот очередное место с металлическими деталями: от чего они, наверное, разберет не всякий механик.
— У меня дома четыре поломанные колонки. Я не знаю, куда их? — жалуется продавцу прохожий. — Выкинуть жалко.
— Привези, я куплю!
— Почем?
— По тыще рублей.
— Там меди только на полторы тысячи!
Пузырьки с неизвестными веществами расставлены на романе Ефремова «Таис Афинская». Перстни с большими разноцветными камнями, а рядом — когти волка и клыки медведя.
— Это обереги от сглаза, принесут здоровье и мир вашему дому. Вот тоже, — демонстрирует маленький веник продавец, — повесьте на гвоздик в коридоре.
— У меня на кухне висит! — добавляет покупательница. — Я подружке подарила, она тоже на кухне повесила. Там у нее календарь, а внизу оберег теперь.
Маленькая табуретка, на ней бабушка в белой панамке — продает желтую черешню в тазике.
— Возьмите, сладкая! Внук утром нарвал! — уговаривает она прохожих.
Неподалеку в теньке две женщины — мать и дочь. Маме, Миле Александровне, 84 года. 30 лет она проработала экономистом на военном заводе, 20 — главным бухгалтером в республиканском министерстве образования. Привыкла к большим коллективам и, как вышла на пенсию, затосковала.
— Когда я бросила работу, думала, что с ума сойду! Это сейчас все стали другими — трудная жизнь. А тогда мы пусть и не хорошо жили, но очень дружными были. Вот это все, — показывает она вокруг, — это не только ради денег. Здесь такие хорошие люди! Бывает так, что и 50 рублей не зарабатываем за день, но друг другу анекдоты рассказываем, смеемся. Вот это необходимо. Честно? Я всю неделю жду вот эти два выходных дня, чтобы прийти сюда.
Соседка, пенсионерка Рая, охотно включается в разговор:
— Для пенсионеров это райское место. Я по матери помню: она, бедная, ничего не продавала, но все равно выходила сюда, общалась. Это для нас жизнь.
Хотя все и продается, для пенсионеров многие вещи здесь — бесценны. Иногда они выносят продавать самое дорогое — воспоминания.
Суровый немногословный пенсионер Николай продает свои награды.
— Не жалко расставаться? Все-таки память…
— Никакая не память! — с нотками раздражения отрубает он, а потом все-таки объясняет: — Я в ракетных войсках служил 25 лет, уволился 30 лет назад. Мне сейчас 77. Все прошло — молодость позади. Сожалеть уже почти не о чем. Вы смотрели по телевизору? Гимнастка Ольга Корбут продала свои награды, медали. Некоторые ее вроде как осуждают, а она не сожалеет. Ведь это ее заслуги, достижения, и она распоряжается ими как пожелает. И никто ей не указ!
Николай 14 лет служил в Виннице, а потом — в Алтайском крае. О службе говорит неохотно: выполнял секретные задания.
— Интересные годы были, — делает он долгую паузу. — Все позади уже. Приятно вспоминать, конечно, но годы сглаживают эмоции и впечатления. Накопилось вот этого барахла с годами, — пренебрежительным жестом показывает он на медали. — Решил избавиться, потому что не сегодня завтра… Ведь мне 77 уже. А детям ничего не надо.
Блошиный рынок продолжает гудеть о своем. Кажется, что-то, что было когда-то кому-то дорого, рано или поздно окажется либо в мусорном баке, либо на кусочках картона и обрывках целлофановых пакетов. Из таких островков памятных вещей, как паззл, складывается блошиный рынок Владикавказа, куда приходят продавать и покупать за одну копейку воспоминания.