В Нальчике скоро появится «памятник камню»: в Атажукинском саду устанавливают «Звездный камень». 40-тонный кусок породы, привезенный из горного ущелья Безенги, обработанный и украшенный деталями из бронзы, по форме напоминает метеорит. Этот «памятник никому» необычен для республики и всего Северного Кавказа — тут не принято ставить абстрактные скульптуры. О том, почему это произведение искусства было нужно городу, мы поговорили с его автором — известным скульптором, художником Алимом Пашт-Ханом, уже много лет живущим в Германии.
— Вы бываете в Кабардино-Балкарии наездами. Заметны ли какие-то изменения в области культуры?
— Наверное, скульптуру, которую я делаю, можно причислить к таким изменениям. Раньше в нашей республике никому из тех, кто может это сделать или профинансировать, в голову не приходило поставить какую-то современную работу. Не памятник какому-нибудь общественному или политическому деятелю, а именно скульптуру. Недавно здесь гостил скульптор из Санкт-Петербурга. Увидев «Звездный камень», он сказал, что очень рад за Кабардино-Балкарию, потому что такой современной скульптуры он не смог припомнить не только в республике, но и на всем Северном Кавказе.
— Как реагируют на работы в парке люди?
— Очень по-разному. Кто-то сетует, что убрали клумбу, кто-то радуется, что будет новый интересный объект. В Нальчике ведь большая часть скульптур — памятники кому-то, люди привыкли. Так что многие говорят: «Ну хорошо, звездный камень — это понятно. Но кому он посвящен-то?» Я подобной реакции не удивляюсь, с удовольствием объясняю, в чем дело.
— Идея сделать «Звездный камень» именно таким пришла сразу?
— Юрий Александрович (Коков, глава Кабардино-Балкарии. — Ред.) предложил мне сделать работу для города — нечто, что отвечало бы сегодняшнему времени, но при этом отражало республику и живущих в ней людей. По первоначальному замыслу скульптура должна была быть выполнена в бетоне с фарфоровыми вставками. Но по некотором размышлении я пришел к другим материалам.
— Так сказать, «антивандальным»?
— Кстати, об этом я совсем не думал. Даже если бы фарфоровые части поломались, можно было бы вставить новые. Просто мне пришло в голову, что странно пытаться имитировать в бетоне метеорит, когда у нас столько прекрасных камней вокруг. Так что я поехал в горы, долго искал и остановился на этом камне. Нашел я его в Безенгийском ущелье, совсем недалеко от селения Безенги. А для бронзовых деталей я сначала сделал эскизы, затем дизайнер в Норвегии сделал их 3D-модели и отправил в Бельгию, там распечатали форму для литья, а отливали уже в Германии, в одной из самых известных литейных в городе Лауххаммер, и только потом я перевез их в Кабардино-Балкарию. Так что они проделали целое турне по Европе. Клей, между прочим, я тоже привез из Германии. Вообще, я использовал материалы, которые сейчас считаются самыми лучшими и современными. Поэтому все рассчитано на века.
— Безенги — это довольно далеко от Нальчика, и дорога туда не самая легкая. Насколько сложно было привезти камень сюда?
— Перевозку взяли на себя ребята из администрации Безенги, привлекли самый большой кран, какой только есть в республике, самые мощные лафеты. Везли его в город два дня, колеса лопались. Камень этот того стоил. Конечно, я считаю, что трогать природу, что-то забирать, нехорошо. Но любой художник, скульптор знает, как важен хороший материал. В нашем случае — это самый крепкий гранит в республике, темно-серый. Он пролежал цельным куском неизвестно сколько сотен тысяч лет, в нем не было ни единой трещины.
— Вы автор самой высокой в мире фарфоровая вазы «Арура» в немецком Лейхтенберге. Новая работа — камень весом под 50 тонн. Это совпадение или вас действительно привлекает масштаб?
— С вазой все было очень просто. Меня пригласил фарфоровый музей. Они строили себе новое современное здание, и им хотелось сделать в этом музее нечто особенное. Вот они и решили сделать самую большую вазу из фарфора в мире. Представленный мной эскиз сотрудникам музея пришелся по вкусу, хотя, по сути, на традиционную вазу это не слишком похоже. Я старался сделать такую скульптуру, которая будет интересна людям. Что касается нынешней скульптуры — это работа, которая будет стоять на улице, так что камерной ее делать не имело смысла.
— В прошлом году говорилось, что вы примете участие в оформлении пешеходной зоны на Кабардинской. «Звездный камень» будет в Атажукинском саду…
— Когда мы обсуждали скульптуру для пешеходной зоны, которая олицетворяла бы нашу республику, нашу природу, в моей голове возникла идея трех скульптур, между которыми нужно было бы проходить. Для Кабардинской они оказались слишком монументальными, там все же не так много места. «Звездный камень» бы «давил» на дома. Да и вес большой, а там коммуникации. Мы совещались с нальчикским градостроительным советом, в итоге остановились на главной аллее Атажукинского сада. Это, кстати, технически тоже улица Кабардинская (смеется). Вторая работа из трилогии будет из фарфора, расписанная кобальтом и золотом, а третья бронзовой — тоже абстрактная. Все — на тему нашего края и людей. Фарфоровая работа будет стоять на углу Балкарской и Ленина, где находится Аллея олимпийцев. Там достаточно большое пространство, хорошая поляна, белый фарфор будет выигрышно смотреться на фоне зелени. Где будет стоять бронзовая, еще не решено.
— Три года назад вы говорили, что живете в Германии уже много лет, но по-прежнему чувствуете себя кабардинцем, который приехал погостить в Европу. Что-то изменилось в вашем ощущении себя за границей?
— Я живу в Германии уже 22 года, и все это время для меня это — место работы. Я там задействован как художник, но я никогда не переставал чувствовать, что я кабардинец, что моя родина здесь. Меня всегда тянет в Нальчик. В связи с установкой «Звездного камня» я езжу туда-сюда вот уже год, почти полгода нахожусь непосредственно в Кабардино-Балкарии, чувствую себя тут прекрасно, отдыхаю душой. Человеческих взаимоотношений, подобных тем, что я вижу здесь, в Германии очень мало, там во всем гораздо больше рационализма.
— О вас часто говорят как о самом ярком и талантливом ученике вашего отца, народного художника России Германа Паштова. А он говорит о том, что вы работаете в совершенно разных стилях и техниках. Легко ли было у него учиться?
— Я в буквальном смысле вырос в мастерской. Когда в первом классе объясняли, что такое родина, кто-то говорил, что его родина — Россия, кто-то — Кабардино-Балкария, кто-то назвал Нальчик, я сказал, что моя родина — мастерская. Когда я появился на свет, мы всей семьей жили в ней. Естественно, становление меня как художника невозможно представить без отца. Лучшим подарком было, когда папа привозил карандаши и кисти. Всю жизнь он очень мягко и ненастойчиво сопровождает меня, я очень часто обсуждаю с ним детали своих работ, советуюсь. Сейчас он не только отец и учитель, но и критик.
— Как Герман Сафудинович отнесся к «Звездному камню»?
— Отец работает в направлениях реализма, классицизма, но все мои видео-инсталляции и прочее он прекрасно понимает. Он ориентируется в новых веяниях, спокойно относится к разным формам творчества. Все ведь подчиняется определенным канонам, и если что-то сделано хорошо, оно будет современным и актуальным и через пятьсот лет. Папа очень доволен тем, что мою работу высоко ценят в Кабардино-Балкарии, что скульптура будет стоять в парке.