Если вы зайдете в любое из государственных учреждений Чечни или посмотрите эфир одного из региональных каналов, вы не увидите чеченку без платка. В республике нет законов, регламентирующих требования к внешнему виду женщин, но есть негласное убеждение: если чья-то дочь не носит платок, значит, она не чтит традиции предков. Национальный менталитет в этом вопросе гендерно избирателен: в отношении мужчин такой строгости не наблюдается. Единственное событие, на которое мужчина не может прийти корта уйра («с непокрытой головой»), — это похороны. Головной убор приветствуется также во время пребывания в мечети. Во всех остальных случаях никто не предъявит земляку ни слова из-за отсутствия папахи.
Между тем этот головной убор — неизменная часть национального мужского костюма. Чеченцы никогда не снимали его при посторонних, уверен заведующий отделом этнологии Института гуманитарных исследований Академии наук Чеченской Республики Лейчий Гарсаев. Ученый посвятил немало исследований теме мужских головных уборов. Он уверен, что своей статью и осанкой горцы обязаны как раз папахе. Дисциплина занимала особое место в менталитете чеченцев и проявлялась в том числе и в их внешнем виде. К головному убору мальчиков приучали с детства. Считалось, что папаха помогала воспитывать силу воли: привычка с малых лет носить высокую шапку не давала расслабиться, формировала у молодого джигита осанку, а также гордую и независимую манеру держаться.
— Горцы считали, что в гардеробе каждого уважающего себя мужчины должны быть два безукоризненных предмета одежды: папаха и обувь, — рассказывает историк. — Идеальный крой головного убора должен был впечатлить достойного собеседника, поскольку тот всегда будет смотреть в лицо. А обувь нужно было начищать до блеска, чтобы произвести впечатление на людей неискренних, которые обычно смотрят другому в ноги.
В чеченском обществе не принято хранить вещи покойного — после смерти человека его одежду раздают родственникам, но папаха могла перейти только к сыновьям. При их отсутствии ее наследовал самый уважаемый мужчина тайпа. Живой собственник папахи мог вручить ее гостю или другу, подчеркивая тем самый его особенный статус.
Сегодня, чтобы носить чеченскую папаху, необязательно быть горцем по крови или его названым братом. Папаху можно купить.
В Грозном много магазинов крупных торговых сетей, но турист, который хочет увезти отсюда подарки с местным колоритом, посещает не торговые центры, а главный чеченский рынок «Беркат». Ищущий подарок посолиднее пусть спросит, где находится мечеть. Рядом с нею находятся исламские магазины и несколько ларьков, где продаются головные уборы.
Ассортимент широк — можно купить по шапке каждому из друзей. Здесь и белая папаха Хабиба, которую покупают туристы или болельщики, идущие на футбольный матч. Рядом с ней висят тюбетейки с кисточками — на чеченском они называются пиэс. Свое название они получили от «фески», просто в народном алфавите нет буквы «ф». В отличие от войлочного колпака пиэс не так высок, сделан из мягкой ткани. Его обычно надевают на похороны или на коллективную молитву в мечети.
Но главный товар на улице не висит: он не нуждается в рекламе. Стоит только покупателю молвить, что он хочет чеченскую папаху, и его немедленно пригласят вовнутрь. Там, над полками, забитыми каракулем и мехами, высоко, словно аксакалы на вершине горы, восседают папахи. Всего несколько штук.
И высокая папаха, и ее соседки — каракулевые шапки, напоминающие по крою ушанку, называются у чеченцев холхаз куй. «Холхаз» переводится как каракуль, а «куй» - это шапка. Раньше ушанок в народе не было. Во всем виноват прогресс. Гордому джигиту, восседающему на коне, высокая папаха только придавала роста и делала его образ более грозным. Но вот горцы пересели с лошадей в автомобили, и она стала мешать, потому что упиралась в потолок машины.
Современные чеченцы больше носят ушанки из каракуля, рассказывает Беслан Вашаев — продавец магазина и шапочных дел мастер. Любимому делу он посвятил больше 30 лет, а научился ему еще в детстве, когда жил в Хасавюрте.
— Я вообще с малых лет любил возиться с кожей. А тут у меня появился товарищ, у которого еще отец занимался изготовлением шапок. Я часто бывал у него в гостях, видел, как они их кроят, и сам этому постепенно научился.
Сейчас Беслан может сшить шапку за два часа, на глаз определяет окружность головы любого покупателя и чинит семейные реликвии, испорченные молью и временем.
— Иногда мне приносят настолько безнадежные изделия, что так и хочется сказать владельцу: «Лучше выброси», — признается мужчина. — Но я редко отказываю. Чиню, латаю десятки маленьких дырочек и понимаю, что ремонт по времени обошелся мне куда дороже заявленной суммы.
Чтобы стать владельцем папахи, нужно раскошелиться. Ее ценность напрямую зависит от узора на шкурке. Чем больше завитушек, тем кучерявей живет владелец. Стоимость некоторых изделий достигает 120 тысяч рублей — и они, разумеется, тоже находят своего покупателя.
— Видите, рисунок на этой шапке будто карандашом нарисованный, каждая завитушка один к одному, поэтому эта стоит дорого, — объясняет Беслан, показывая папаху за 80 тысяч. И сравнивает ее с той, что стоит в десять раз меньше: — А здесь расплывчатый рисунок, поэтому она дешевая.
— Горцы никогда не жалели денег на головной убор, — объясняет эту разновидность национальной тяги к роскоши Лейчий Гарсаев. — Наши старики говорили: «Шапку носят не для тепла, а для чести». Поэтому относились к ней бережно, как к своему имени: «Папаху сбережет тот, у кого на плечах умная голова, а имя сбережет тот, чье сердце в груди горит огнем».
Историк говорит, что даже снятие папахи было целым ритуалом. Во-первых, чеченец никогда не обнажал голову при посторонних людях. Дома, сняв папаху, он аккуратно ставил ее на ровную поверхность или насаживал на банку. Процесс водружения папахи на голову тоже не терпел суеты: ее обязательно рассматривали, стряхивали невидимые пылинки, разглаживали мех и надевали, беря двумя пальцами.
Папаха — сугубо мужской головной убор, женщинам категорически запрещено было ее надевать. Единственным исключением была ситуация, когда в результате кровной вражды или войны в роду больше не оставалось мужчин. Тогда женщина, взявшая на себя обязанность совершить возмездие, облачалась в мужскую одежду и не снимала ее до тех пор, пока не исполнит задуманное.
Человек, увозящий из Грозного один из национальных символов, должен знать, как с ним обращаться. По словам Беслана Вашаева, эти правила следовало бы выучить каждому носителю папахи.
— Многие берут эту шапку и бросают в шифоньер, — говорит мужчина. — А так делать нежелательно. Ведь всем известно, что моль, которая залетела в комнату, сразу же ищет темное место.
По словам мастера, лучше, чтобы папаха стояла на виду. Тем более что раньше у горцев она занимала второе почетное место в доме после Корана. Продавец советует покупателям хранить ее герметично закрытой — и тогда с нею ничего не случится, даже если она простоит два-три года.
— За все время, что я работаю, у меня не пострадала ни одна шапка. Круглый год они здесь стоят, ни одну домой не забираю. Главное, чтобы были расставлены средства от моли. Я обычно покупаю с запахом лаванды.
Но больше всего сохранность папахи зависит от ее положения — как в прямом, так и в переносном смысле. Папаха никогда не должна лежать, а ее владелец не должен допускать к ней небрежного отношения.
В народе рассказывают историю, как один из чеченцев, возвращаясь домой после долгого отсутствия, заказал своей папахе отдельное такси до родного села, чтобы она прибыла первой и возвестила о его возвращении. Легендарный танцор Махмуд Эсамбаев не снимал папаху и приходил в ней даже на заседания Верховного совета СССР. А про лезгинского композитора Узейра Гаджибекова рассказывают, что, посещая театр, он брал два билета — для себя и для своей папахи, чтоб она не мешала зрителям, сидящим сзади.
Историк Гарсаев считает, что у чеченского народа издревле существовал целый культ головного убора. По его словам, человек, охранявший что-либо, мог оставить на объекте свою шапку и отлучиться по делам — и никто не посмел бы вторгнуться на эту территорию, потому что понимал неизбежность встречи с хозяином папахи.
Снять папаху с горца означало смертельно его оскорбить. Снимая с себя шапку и ударяя ею о землю, чеченец словно бросал перчатку и давал понять, что готов на все. По народной традиции даже просить о чем-то нужно с достоинством — не снимая папаху. Между тем отказывать в просьбе обнажившему голову было неприлично, хотя проситель и терял уважение в глазах общества. О таких говорили: «Он получил это битьем шапки». Единственным исключением была просьба о прощении кровной мести — тогда мужчины из рода обидчика должны были прийти к родственникам убитого, сняв головные уборы в знак своего смирения.
В современной Чеченской Республике папаха не является массово распространенным головным убором. Ее носят авторитетные старейшины, периодически — во время памятных дат или региональных праздников — в каракулевых шапках появляются Рамзан Кадыров и члены его окружения. Больше всего людей в «холхаз куй» можно увидеть 25 апреля — в День чеченского языка, когда многие одеваются в национальные костюмы и отправляются на торжества.
Беслан Вашаев считает, что надеть папаху — значит признать себя взрослым. И одной из причин непопулярности головного убора он находит как раз нежелание некоторых людей взрослеть.
Но есть в этом и плюс. Каракулевые шапки шьют из шкурок новорожденных ягнят, которым всего несколько дней или часов от роду. Некоторые разновидности меха, например каракульчу, можно получить только от недоношенных детенышей, умерших еще в материнской утробе. И хотя разведением овец каракульской породы в Чечне не занимаются и все сырье Беслану поставляют из Узбекистана, он находит свой бизнес чрезвычайно безжалостным.
— Вот ты у меня спрашиваешь, жалко ли мне ягнят? Конечно, жалко. Из всех существ, живущих на земле, человек — самое жестокое. И в отношении ягнят, и в том, что касается всего остального. Все люди хотят огромные дома, но никогда не думают, что, строя их, они отбирают этот кусок земли у животных и насекомых. Сколько деревьев мы вырубаем только для того, чтобы отгрохать себе хоромы. А ведь у дерева тоже своя жизнь и свое место на этой земле. Как и у всего живого.