Наверное, почти каждый подросток в Северной Осетии слышал о Жанне Маргиевой. Невысокая, стройная, с короткой стрижкой, она сама похожа на подростка. Жанна работает с детьми уже 30 лет и говорит, что современное поколение — вовсе не потерянное. Почему это так, руководитель Союза детских и подростковых организаций республики рассказала нашим корреспондентам.
— Дети не могли не поменяться. Изменилось время. Сегодня дети напрямую связаны с гаджетами. Домашнее задание ищут в телефонах, книги читают там же, играют тоже онлайн. И моя главная задача — направлять их. Даже если дети в гаджетах, то пусть черпают полезную информацию. Мы можем сделать интернет своим помощником. Мы размещаем много информации в сети. Из аккаунтов своих друзей многие о нас и узнают.
Недавно мы провели акцию в сети: кто сделает лучшую презентацию на тему «Великие люди великих народов». Я и не предполагала, с какими интересными работами познакомлюсь. Один мальчик взял тему «Жизнь и творчество Александры Пахмутовой». Даже его мама была удивлена, ведь в интернете он только постоянно играл. А ему, оказывается, понравилась песня «Надежда». Он узнал, кто автор, и нашел ее другие песни. Вроде бы где мальчишка 14 лет и где Пахмутова?
Мы должны вклиниваться в процесс взаимодействия ребенка и сети — и общественники, и родители. Если не получается вытащить ребенка из виртуального мира, то получится хотя бы подкинуть информацию, которая не так будет влиять на психику и мировоззрение, как тупые стрелялки.
— К сожалению, дети перестали читать. Я часто задаю вопрос: «Когда ты последний раз прочел книгу?» Многие выкручиваются и пересказывают фильмы. Но я их сразу различаю. Я рекомендую читать подросткам братьев Стругацких. Бальзака тоже, он заставляет мыслить.
У нас с детьми бывает коллективный просмотр фильмов. Смотрим кино, а потом вместе обсуждаем. Недавно мы смотрели «Спешите любить». «Мед в голове» смотрели — это об отношениях молодых и пожилых людей. Дети в нашей республике очень чуткие. Я благодарна судьбе, что моя старость достанется этому поколению. Дети часто плачут от эмоций. Когда общаются с пожилыми и немощными, когда видятся с детками с ограниченными возможностями. У нас есть три акции для детей с инвалидностью — «Рождественский подарок», «Любимая игрушка», «Дети — детям». Наши подростки им сострадают.
Это точно не потерянное поколение. У нас в союзе есть мальчик с сахарным диабетом. Недавно он спас на водной станции тонущего ребенка. Не побоялся, что с ним самим может что-то случиться, пришел на помощь.
— У нас есть и те, кто состоит на учете в милиции. Приходят ребята из Подразделения по делам несовершеннолетних, а я удивлена, за что они там. Потому что это замечательные, чуткие дети. Не все, конечно, но что-то можно и нужно прощать. Нужно дать ребенку возможность исправить свои ошибки. Я запросто могу сделать замечание на улице тем, кто сквернословит, и мне еще ни разу не нагрубили в ответ. Всегда извиняются. Я могла бы сделать вид, что не слышу. Но с нашего молчаливого согласия порой и делаются те вещи, за которые мы молодежь потом осуждаем. У нас девочка в организации была из «трудных». Сейчас педагогический окончила. Все у нее хорошо. Дети готовы меняться. Они подсказывают друг другу, осуждают за проступки, предлагают решение проблемы.
Детям сегодня сложно. Многие услуги платные. Репетиторы дорогие, а без них редко кто тянет старшую программу. Родители пашут, чтобы покрыть кредиты. Во дворе не шуми, дома не мешай, в школе сиди тихо. Не высовывайся. Раньше был государственный заказ на становление личности: государство предлагало ребенку пройти все этапы становления личности, чтобы он стал достойным гражданином страны. А сегодня как ребенку понять, кто такой достойный гражданин? Тот, кто заработал много денег, тот, кто выиграл Олимпиаду, простой труженик?
— Хотя и говорят, что дети пассивные, но это только на первый взгляд. Заинтересуй! Расскажи, а лучше покажи. И все — глаза горят.
Вот взять период пандемии. Вроде COVID-19, казалось бы, что могут дети? А мы возглавили волонтерский штаб Клинической больницы скорой помощи. Брали разрешение у родителей — почти все написали согласие. Часть детей хотели поступать в медицинский, для них это было первое знакомство с будущей работой. Другие просто видели, что люди нуждаются в помощи. У нас сформировалась бригада волонтеров. В грязную зону детей, конечно, не пускали. Мы были связующим звеном между больными и их родственниками. Передавали продукты, необходимые вещи. Дети повзрослели за эти дни.
Потом мы возглавили колл-центр: обзванивали больных ковидом, спрашивали, как проходит лечение, не нужно ли им что-то. Многие болели целыми семьями — и за продуктами некому сходить было. Порой я сама садилась в свою машину и ехала по адресам. Бывало и такое, что дети попадали на одиноких людей, и они долго говорили по телефону. Ничего не просили, просто хотели поговорить.
Все это нас сильно закалило. Дети поняли свою недетскую значимость. Они убедились в том, что могут решать серьезные вопросы наравне со взрослыми.
— Помимо того, что я руковожу Союзом детских и подростковых организаций Северной Осетии, я еще и региональный представитель федеральной организации «Всероссийское движение школьников». Ее создали шесть лет назад по указу Владимира Путина. А вот республиканский союз — это мое детище. Сама создавала, сама все время что-то придумываю. Мы даже в пионеры принимаем тех, кто хочет носить галстук. Ведь, если честно, все наши идеи — из пионерии. Начинала я с реорганизации Союза пионерских, детских и подростковых организаций 30 лет назад, а до этого много лет проработала в обкоме комсомола. Хотелось сохранить то зерно. В большинстве региональные представители Движения школьников — это люди, которые имеют опыт работы в пионерском прошлом. Мы перенесли туда все хорошее, что было наработано.
Как бы мы ни называли эти организации, детям нужно объединяться. Как бы мы ни говорили, что дети не должны быть политизированы и быть участниками общественных событий, от этого не уйти. Дети, если их не объединят взрослые, начинают объединяться сами по себе. В том числе по подвалам, дворам, по игровым сообществам в сети. Мы пользуемся желанием детей объединяться в благих целях.
— Никто ребят насильно к нам не приводит. Детей мы пригашаем через школы и через родителей. Но чаще всего к нам приходят, потому что друг рассказал. Потому что у нас интересно. Я каждому рада.
Когда дети видят, что мы большая серьезная организация, они погружаются в работу, и все — их потом уже не нужно звать. Они приходят навсегда. Если дети видят, что взрослые делают что-то «для галочки», они больше не придут. Ребенка сегодня, впрочем как и 30 лет тому назад, очень трудно обмануть.
Мы проводим деловые игры, тренинги, мастер-классы, многое обсуждаем. У нас есть ребята, которые с нами проводят времени больше, чем дома: и уроки у нас делают, и общаются. Я горда, что я полезна, что организация нужна по-настоящему.
Нам помогают разные спонсоры, и мы выигрываем гранты. Наш мальчик, к примеру, выиграл грант на ремонт памятников воинам Великой Отечественной. Мы отремонтировали 45 памятников. Ребята очень прониклись. Идей у нас много. Дети разные: одним нравятся спортивные мероприятия, вторым хочется помогать старикам. У нас есть место всем.
— Плюс в том, что я не боюсь. Что-то делать, идти наперекор. Не комплексую ни перед какой аудиторией. Все, что нужно сказать, скажу всегда. И нет такого, что у меня все хорошо, а на остальное мне наплевать. Я мониторю ситуацию кругом. Слушаю, о чем говорят наши ребята. Смотрю, как они ведут себя, делаю замечания. Как я уже сказала, дети легко сбиваются в группы. И не факт, что эта группа не вовлечет в беду. Мне иногда приходится вступать в противоборство с чем-то подобным. Тогда мы бьем тревогу, обращаемся в профильные организации. Удается «сбить» зарождающуюся проблему на подлете.
Я иногда думаю, что возрастная уже, пора на пенсию. Но пока дети за мной идут, как я их брошу? У меня есть лидеры — 300 человек. Это те, кто всегда придет и поможет. Еще 1000 человек — активисты.
От меня многие устают, от моих инициатив. Бывает, что взрослые говорят: да успокойся уже. А как успокоиться? Все расписано до конца осени.