Пятигорские альпинисты вернулись из очередного похода в горы с необычной находкой. На месте растаявшего ледника в Приэльбрусье они нашли оставленный альпинистский лагерь. Во всяком случае — так им показалось. Фрагменты спальника и палатки, ледоруб и, самое главное, советский паспорт лежали прямо посреди снегов. Пробывший подо льдом более 40 лет, он на удивление хорошо сохранился: читается имя владельца — Андрей Татарченко, постоянная регистрация (город Краснодар), а по студенческой прописке можно догадаться и о месте учебы — МГУ. В паспорте даже сохранился советский червонец.
Альпинисты без особой надежды начали искать владельца. И вскоре он нашелся — в Америке!
Андрей Федорович — очень добродушный, улыбчивый. Терпеливо ждет, когда у меня подключится Skype. И даже после третьего прерванного звонка не выказывает ни грамма раздражения. «Вот она настоящая западная вежливость», — думаю я. Но сам Андрей Федорович на это только отмахивается, говорит: «У меня менталитет краснодарца» (там он родился и закончил школу). Но при этом просит по отчеству не называть: «Я понимаю, что в России так принято, но…»
В его речи изредка проскальзывают американские слова: «мой день был ruined» или «не то чтобы я очень social». И это неудивительно: последние двадцать лет он вместе с женой и двумя дочками живет в США. Но совсем недавно об Андрее Татарченко неожиданно вспомнили на родине. Ранним утром в его доме в Колумбусе, штат Огайо, зазвонил телефон.
— Месседж за месседжем, я ничего понять не могу, — смеется Андрей. — Потом Галя, моя жена, говорит: «Слушай, тебя тут журналисты спрашивают из Краснодара». Я так удивился: ну, ерунда какая-то, ошиблись номером, чем я мог их заинтересовать? А когда мне рассказали, что нашелся мой рюкзак и паспорт…
Журналисты провели целую поисковую операцию. Нашли указанный в паспорте дом в Краснодаре. И хотя оказалось, что семья Татарченко не живет там уже много лет, у соседей все же остались контакты.
— Тут уж эмоции меня просто захлестнули, — вспоминает Андрей. — Я целый день ходил как мешком ударенный. Такой неожиданный привет из прошлого. Ведь этот паспорт я потерял 40 лет назад!
Дело было в конце августа 1978 года. Группа горных туристов, состоящих в основном из студентов физфака МГУ (одним из которых был и Андрей Татарченко) совершала маршрут третьей категории сложности в Приэльбрусье. Они почти преодолели путь, но, как часто бывает, в последний день что-то пошло не так.
— Я, честно сказать, со всего маршрута только этот последний день и запомнил, настолько он был ярким, — говорит Татарченко. — Мы шли десять дней: один перевал, другой перевал — все похожи один на другой. А вот рюкзак теряешь не каждый день.
В этот день группа проходила одно из последних препятствий на маршруте — перевал категории 2а. Татарченко шел последним.
— Перевал категорийный, со страховкой, всё как положено. Но не самый сложный, — вспоминает он. — Я прошел эту трещину, оставил свой рюкзак, каюсь, без страховки. Но я рассудил: я же только на пять минут отойду. Но эти пять минут как раз и решили дело. Парень, который шел передо мной, забирается по склону, задевает камень, и этот камень — огромный такой валун — на моих глазах летит и сбивает рюкзак, и тот летит в трещину.
Шансов достать рюкзак не было: он провалился на глубину 30−40 метров. Ни веревки такой длины, ни специального снаряжения для спуска у ребят не было. Время и силы тоже были на исходе: все-таки последний день.
— Мы тогда еще обсуждали с ребятами, что ледники же тают, текут, — вспоминает Татарченко. — Мы подсчитали, что лет 40−50 займет, чтобы рюкзак вытаял.
Как ни странно, за потерянные паспорт и деньги 19-летний Татарченко почти не переживал.
— Ну, а чего жалеть? — говорит он. — Пошел в отделение милиции, сказал, что, вот, утерял. Восстановили. А деньги — сумма была небольшая, как раз на дорогу от Эльбруса до Краснодара к родителям. Только на автобусный билет и хватило бы.
Куда большей трагедией для опытного горного туриста стала потеря альпинистского снаряжения. Особенно палатки и ледоруба.
— Тогда все это было не купить. Палатки шили сами, причем из парашютного шелка. Договаривались как-то через знакомых, покупали парашют и шили, она получалась легкая, удобная. А уж ледоруб — это вообще отдельная песня. Их было просто не достать нигде. Это сейчас пошел в интернете заказал, 50 долларов — и на следующий день привезли. А тогда…
Свой инструмент студент физфака заполучил практически чудом: нашёл в горах в один из первых дней похода. Дефицитная вещь просто стояла посреди снега. Рядом — ни людей, ни следов их недавнего пребывания.
— Такой рабочий, не ржавый, новенький, совершенно хороший, — вспоминает Андрей. — Я так обрадовался: «О, у меня теперь есть свой ледоруб!» А он тяжелый, килограмма полтора, наверное, но бросить я не могу — ну как? Это ж ледоруб! И надо же было лишиться его в последний день…
Но делать было нечего. Потерянное снаряжение «списали» и отправились до ближайшего населенного пункта. Товарищи по походу одолжили денег на проезд, и скоро студент был уже дома у родителей. А потом отправился на новый учебный год в МГУ. Случай в горах со временем забылся.
— Андрей, и все-таки символично выходит, что вы потеряли советский паспорт, а потом переехали жить в Америку!
— Да, — смеется Татарченко. — Но вообще, связи тут нет никакой. После окончания университета я еще 20 лет отработал в Подмосковье. А в Америку случайно попал. Даже и не собирался.
После окончания университета Андрей Татарченко устроился работать в Институт физики высоких давлений в тогда еще подмосковном городе Троицке. Занимался научной работой, ездил в командировки и о переезде не задумывался.
— В России у меня была интересная карьера: писал статьи, работал во Франции, Германии. И тут вдруг в 90-х все начало разваливаться, рассыпаться, из Института осталась четвертая часть сотрудников: ушли кто куда. Наука не поддерживалась, зарплаты были какие-то мизерные. Была полная безнадега, полная бесперспективность. Мы держались за счет того, что ездили за границу: там были какие-то гранты, деньги. Но эта жизнь: то, что ты год половину времени проводишь с семьей, а половину — за границей, начала как-то напрягать.
Тогда Татарченко предложили попробоваться на должность программиста в одну американскую телекоммуникационную компанию, генеральный офис которой и располагался в Колумбусе. Он успешно прошел интервью и вскоре получил приглашение на постоянную работу.
— Я долго не решался, но Галя говорит: вот же, контракт уже есть. И я поехал. Я прилетел в субботу и уже в понедельник вышел на новую работу, так 20 лет и работаю там. Поначалу было нелегко. Но со временем ты понимаешь, что из себя представляет страна, как она устроена — и жить становится более комфортно. Хотя я все равно себя чувствую краснодарцем. Тут никуда не денешься.
В целом заграничная жизнь советского туриста сложилась хорошо: дочки Татарченко закончили престижные вузы в США и уже устроились на работу. Правда, в Америке он в походы больше не ходит: «Я даже не понимаю, как здесь всё это организовано». Но часто путешествует по стране, да и на родину приезжать не забывает.
— Моя большая семья живет в Краснодаре. У меня там брат, еще я приезжаю в Москву, там у меня много людей: после университета, да и в Троицке я все же прожил 20 лет, так что половина народу знакомых. Да и Пятигорск мне не чужой: там во время войны жила моя мама.
Андрей Татарченко признается: день, когда ему позвонили и вдруг сказали, что все его вещи случайным образом нашлись, был одним из самых странных в его жизни.
— Двоякое ощущение: с одной стороны, чувствую себя, как Лунтик на Луне, который неожиданно обрел много новых друзей. А с другой — это как будто бы история про бабочку, на которую в далеком прошлом кто-то там наступил ногой, и от этого изменилось настоящее и будущее. Эффект бабочки! Вот у меня этот самый камень, сброшенный с горы, — эта самая бабочка, которая мне принесла привет из прошлого. Ну, не будь этого камня, не было бы нашего интервью. Это так неожиданно: получить привет из далекого прошлого. Это же даже не 20, а целых 40 лет. Это сумасшедшее время. Целых два поколения!
В апреле следующего года Андрей Татарченко собирается приехать в Россию: повидать родных, оформить пенсию и заехать в Пятигорск, чтобы забрать свой паспорт. И, конечно, ледоруб. Ведь «таких больше не делают». Пятигорские альпинисты тем временем предложили дать безымянному пику, у которого был обнаружен паспорт, название Находка.