— Вся моя жизнь до лошадей — это бездомные котята, щенки, которым я помогала, и дети моих родственников, с которыми я очень любила сидеть. Самое раннее воспоминание — село, много маленьких, страшненьких котят, а я в дождь несу им молоко и кормлю их из пипетки.
Потом я собирала по родственникам одежду для нуждающихся, деньги, ну кто-то даст, а я куплю продуктов и отнесу. Могла даже продать свои вещи и отдать тому, кто пожалуется. Однажды продала всю свою довольно дорогую бижутерию и отдала девочке из класса: ей что-то там нужно было срочно. Наверное, она не так уж нуждалась, но это я сейчас так думаю. От мамы с папой досталось, конечно.
Постепенно я поняла, что мною уже пользуются и манипулируют. Взрослые люди мне, маленькой девочке, говорили: «Как это ты не можешь помочь? Придумай что-то…» Это тяжело, тем более для ребенка. Наверное, из-за того, что меня всегда сторонились, так как внешне я отличалась от других, я хотела показать свою значимость через поступки. Думаю, мне хотелось, чтобы не только одиночество бедных животных и людей стало чуть меньше, но и мое.
Я мечтала поступить на ветеринарное, но мои родители и родственники этот выбор очень осудили: неперспективно, непрестижно, никому не нужно. Они хотели для меня чего-то более приземленного, чтобы я стала жить как все, что ли. Я поддалась давлению и попробовала. Тем более что у меня наступило эмоциональное выгорание. Тяжело, когда ты одна, юная, а на тебя все наваливают свои проблемы. Поступила на программиста. Все были довольны и счастливы.
— Счастливы были все, кроме меня. Я чувствовала, что живу чужой жизнью, меня мучала депрессия, которая истощала душу и, как оказалось, тело. На втором курсе со мной случилась какая-то страшная болезнь. Целый год я не понимала, что не так, а потом в больнице мне сказали, что я скоро потеряю способность ходить. Меня положили в палату с неходячими и полуходячими. Я умирала и понимала это. Смотрела на них всех, и меня осенило: «Надо просто бежать». Поздней ночью, когда никто не видел, тайком я вышла из больницы и села в такси. Дома меня пытались запихнуть обратно, но я и от них сбежала — в конный мир.
Как это случилось? Мое сердце задало мне тогда много вопросов — и главный: «О чем ты мечтаешь?» Я вспомнила: ездить на лошади. С детства, смотря фильмы и мультики про ковбоев и индейцев, я ощущала их слияние с природой и свободу. Скакать и быть свободной — вот чего я хотела. Утром я записалась в школу верховой езды. Через два месяца уже работала в ней, перевелась на заочное и пропала в мире метущихся по ветру грив.
В семье все были шокированы. Только что я болела чем-то ужасным, никто не знал, как меня лечить, и вот я на конюшне. У нас эта работа не считается престижной, фермерская, мол, здесь скотина и запах. Меня очень старались отговорить, но я уже знала: надо просто бежать. Бежать верхом на лошади.
— Прошел год, и вдруг меня впервые попросили провести занятие иппотерапией. Я долго не соглашалась: «Я не умею». Но родители детей с особенностями развития уговаривали: «Мы тебе все покажем». Они уже ездили в Москву, Питер и там проходили курсы. И одна такая мама смогла убедить меня. Я выучила все упражнения и начала принимать таких детей по назначению врача. Со временем стала консультироваться с иппотерапевтом из Москвы. Тогда в день у меня было до трех детей, всех я принимала бесплатно. Постепенно стало понятно, какая это трудная работа.
Один человек должен вести лошадь, чтобы я могла сопровождать ребенка: его нужно поддерживать руками и уделять ему все внимание. По большому счету, нужен еще один помощник, кто держал бы ребенка с другой стороны, но сколько лет прошло, у меня все еще нет возможности нанять его.
Лошадь подходит не любая. Ее надо тщательно искать и воспитывать. И, к сожалению, приходится часто менять: животные очень устают от такой работы и со временем просто отказываются ее выполнять. Это же совсем другие люди — мои пациенты. У них иная энергетика. Но это еще полбеды. Они могут проявлять агрессию. Однажды ребенок избил меня и лошадь, например. Очень часто дети меня кусают. Я сжимаю зубы, улыбаюсь и молчу. Если я скажу родителю — ему будет стыдно, он будет просить прощения, хотя и не виноват. Нужно реагировать спокойно самой и чтобы конь тоже терпел такое. Мой Алекс просто золото. Но он устал и, как оказалось, стремительно слепнет. Поэтому сейчас я ищу еще одну лошадь, чтобы дать Алексу больше покоя. Продать его я не могу, он старенький, и добрые руки, которые обеспечат ему достойную старость, найти практически нереально. Один только курс от артроза стоит 14 тысяч рублей, а делать его надо каждые полгода, иначе боли и хромота.
— Я бы очень хотела принимать детей бесплатно, как в самом начале. Но на иппотерапию уходят все мои силы, и зарабатывать чем-то другим параллельно я не могу. Лошади тоже требуют вложений. С конями всегда так: то приболел, то копыта отросли. Сначала я брала 500 рублей за полчаса, сейчас — 700 рублей.
Иппотерапия — это не просто взять и посадить ребенка на любую лошадь. Могу ответственно заявить, что кроме меня в Дагестане только один терапевт хорошего уровня. Остальные работают наугад. Сначала и я так делала. А потом у одного ребенка резко ухудшилось состояние. Я очень испугалась и поняла: нужно учиться. Мама того ребенка и другие тоже уговаривали меня продолжить, но на следующий день я перестала принимать пациентов. Прошла качественное обучение и через несколько лет вернулась.
Хотя моя семья не одобряла мой выбор профессии, первую лошадь купили мне они. А когда я после развода поехала учиться иппотерапии в Москву, да и сейчас, когда я учусь в нашем педагогическом на клинического психолога, они сидят с моим ребенком и поддерживают меня. Приняли меня, какая есть. А я нашла свое призвание.
Я до сих пор помню как впервые подумала: «Вот чем надо заниматься». У меня был мальчик, который не ходил, мы занимались несколько месяцев. Однажды я слышу из-за ворот его голос: «Ася, смотри!» - и он сам входит в калитку. Прошло восемь лет, а у меня все еще мурашки по коже.
Сегодня я стараюсь держать баланс. Иппотерапия — это работа. Но в ней есть много места для благотворительности. Правда, с нею мне по-прежнему не просто.
— Помогать всегда хочется. Видишь чью-то боль — и автоматически думаешь, можно ли что-то сделать. Мой возврат в благотворительность случился, наверное, когда я приняла активное участие в попытках спасти от закрытия ипподром. Как сейчас уже все видят — неудачных. Но тогда я создала страницу в Instagram с призывами не закрывать единственный в республике ипподром, и меня начали цитировать крупные паблики и СМИ. Тот бой мы проиграли. Но моя страница собрала много отзывчивых людей. Они поддержали меня, когда мы в конном клубе проводили для детей праздник, и я решила собрать деньги на подарки.
Помощь людям, очарование ими и разочарование в них всегда идут рука об руку. Праздник удался. Но ценой стала моя репутация и отношения с людьми. Сначала все горели, а чем ближе было событие, тем более странные вещи происходили. Я смогла собрать больше, чем ожидала сама, и … другие, видимо, тоже. Начались интриги, борьба, стали ходить слухи, что я кладу деньги в карман. Почти у всех в команде оказался какой-то корыстный интерес.
Ничьи имена во время сбора средств нигде не светились — только мое. Я и получала упреки от людей. Я чувствовала себя одной — как всегда с детства. Это было то самое одиночество, от которого я бежала.
— Я больше не знала, кому верить, кому помогать, кому нет. Что делать со своим желанием делать добро? Да, я знаю о выгорании волонтеров. Знаю, что это серьезная проблема во всех благотворительных организациях, и на своем опыте знаю, почему оно происходит. Но, например, вижу: слепой ребенок, ДЦП, мать-одиночка. Понятно, что ей тяжело платить за занятия. Я не могу не спросить: «Что вам сейчас нужно, чем можно помочь?»
Сначала я все-таки продолжила собирать деньги на благотворительность у себя на странице. Отчитывалась за каждую копейку. И здесь мы подошли к еще одной сложности, которая меня просто разрывает на части. Необходимость делать выбор. Кому помочь? Кто больше нуждается? Это очень сложно. А когда ты ведешь публичный сбор, то должен перед всеми оправдываться: почему ты выбрал кого-то. И многие не просят помощи, а требуют и, если выбираешь не их, поднимают страшную грязь.
Сейчас я перешла к скрытой помощи из-за бесконечного давления и упреков. У меня есть постоянные благотворители из числа таких же мам с особенными детьми, но только обеспеченных. Ежемесячно они переводят деньги для тех, кому труднее, чем им. Вот этими средствами я и распоряжаюсь, распределяя их среди людей в трудных ситуациях.
Самое главное, чему я научилась жизни, — слушать свое сердце. Однажды я встала перед зеркалом, и сердце подсказало мне, что пора измениться. И я изменила внешность. Однажды я очень устала, и мое сердце спросило меня: «Сейчас о чем ты мечтаешь?» Я ответила: «Хочу ездить на мотоцикле». И на следующий день я пошла учиться. Была там единственной девушкой. И встретила человека, который поддерживает меня, когда мне трудно. Это прекрасное чувство — впервые я не одна.