— Помню, в пятом классе учительница русского языка задала нам сочинение на тему «Кем я хочу стать в будущем». Я тогда написал, что мечтаю освоить профессию художника. Она исправила меня: мол, художник — это не профессия, а призвание. И действительно, если Всевышний призвал тебя творить, ты будешь это делать всю жизнь, — говорит ювелир Бекхан Дахкильгов, уникальный мастер, единственный в Ингушетии владеющий техникой филиграни — умением создавать ажурный орнамент, сплетая тончайшую проволоку из драгоценных металлов или из сплавов. Мастеру подвластно все — от оружия и предметов национального быта до свадебных украшений и эксклюзивных ювелирных изделий. Сколько их он изготовил за свою жизнь, уже и не сосчитать.
Бекхан родился в многодетной ингушской семье. Желая дать детям лучшее образование, родители отправили их учиться в Грозненскую школу-интернат. Именно там у мальчика и обнаружился талант художника.
— Мать рассказывает, что брат моего деда хорошо рисовал, так что я пошел в него. Моя младшая дочь тоже унаследовала это умение.
Склонность к рисованию у Бекхана заметил старший брат Алихан, когда тот еще учился в младших классах. И не просто заметил, а решил во чтобы то ни стало ее развивать. Он купил в книжном магазине специальную литературу, изучил ее и начал обучать азам рисования младшего брата.
— Алихан был для меня первым учителем рисования. Помню, как он поставил чайник — такой старинный, с длинным носиком — и объяснял мне, как его рисовать, как правильно штрихи накладывать.
Позже Бекхан поступил в художественную школу, которую окончил экстерном, и после восьмого класса отправился во Владикавказское художественное училище. Он с детства мечтал заниматься художественной обработкой металла. Несмотря на серьезный конкурс — 15 человек на место, поступил без труда. Помогла хорошая база, которую дала художественная школа.
На каникулах студент подрабатывал художником-оформителем на заводе «Электроинструмент» в Назрани.
— Отец и мама много лет работали на этом заводе, поэтому нам, детям, тоже так или иначе пришлось там потрудиться. За лето получалось заработать до 300 рублей. Это были хорошие деньги.
Окончив училище, Бекхан Дахкильгов по распределению попал в Худфонд Чечено-Ингушетии — в мастерскую народного художника Мурада Полонкоева.
— Мурад — удивительный человек, на все руки мастер: там что-то нарисует, здесь — сошьет. Он ведь и обувь себе сам шил, и одежду. Ни минуты не сидел без дела. Я тогда на него и на других художников и скульпторов как на богов смотрел.
Поработав в мастерской Полонкоева, начинающий художник отправился в свободное плавание — вместе со строительной бригадой из Чечни уехал в Краснодарский край. Там они строили здания, оформляли их мозаикой. Годы спустя полученные навыки пригодились Бекхану при строительстве собственного дома.
Позже, погнавшись за длинным рублем, будущий ювелир уехал на заработки на север, работал в основном на стройках. Путешествия длились долгих шесть лет, и всякий раз, возвращаясь домой, он интересовался у родителей, как поживает его друг и бывший однокашник Хож-Ахмед Имагожев. Вернувшись из очередной поездки, юноша узнал, что приятель работает художником-оформителем во Дворце культуры в Назрани, и устроился на работу туда же.
— Мы с Ахмедом рисовали плакаты, наглядную агитацию. Уже с закрытыми глазами все это делали. Советский период, вообще, был уникальным. Мы могли за месяц выполнить нарядов на 1000 рублей, а платили нам все равно положенные 180.
Когда в 92-м в Пригородном районе Северной Осетии вспыхнул вооруженный конфликт, Бекхан и другие сотрудники назрановского Дворца культуры организовали центр информации и аналитики: кто-то из дома принес камеру, кто-то — магнитофон. Снимали все, что происходило вокруг, рискуя жизнью, выезжали в зону боевых действий. Им важно было запечатлеть истинные масштабы трагедии. Когда все закончилось, сотрудников центра официально оформили на работу, но спустя какое-то время организацию ликвидировали за ненадобностью, а их распустили по домам.
Вскоре Бекхана позвал в Москву старший брат — предприниматель.
— Пару месяцев Алисхан пытался приобщить меня к бизнесу, но понял, что это совсем не мое.
Тогда тот повез младшего брата на рынок на Таганке, где продавали станки и всевозможные инструменты для мастеров.
— Алисхан сказал, что я могу взять все, что захочу. Я шел по рынку и выбирал необходимое оборудование, а он за все платил. Помню, домой вернулся с огромной сумкой, почти с меня ростом, битком набитой разными инструментами. Я ее потом взвесил — 60 килограммов получилось.
Позже Алисхан купил для брата небольшой киоск, наподобие газетных киосков.
— Я поставил его на площади перед Дворцом культуры в Назрани, повесил вывеску «Ремонт ювелирных изделий» и начал работать.
Полдня Бекхан сидел в киоске, принимая сломанные украшения, а потом уходил домой и чинил их, работая почти всю ночь напролет. Признается, что в молодости ему достаточно было всего несколько часов в сутки, чтобы хорошо выспаться.
— Я всегда работал один. Когда в мастерскую заходишь, отключаешься от всего мира.
В последнее время мастер почти не занимается ремонтом украшений: качество современной ювелирки не позволяет это делать.
— Современные мастера уже не крепят камни вручную, а сразу отливают изделия вместе с камнями. В ходе эксплуатации они часто выпадают. Браслеты и цепочки изготавливаются на заводах. Они настолько хрупкие, что починить их практически невозможно.
Бекхан вспоминает, что в советское время мастера изготавливали украшения вручную, учитывая все до мелочей. Изделия были не только красивыми, легкими, но и прочными. Все они проходили ОТК — отдел технического контроля, который следил за качеством, поэтому их можно было носить много лет.
— При ремонте старых ювелирных изделий приходится заново воссоздавать какие-то элементы, клепки — это очень сложная работа. Иногда создать изделие с нуля бывает даже легче, чем починить его, поэтому в Ингушетии ремонтом старых украшений уже почти никто не занимается.
— Люблю работать с серебром. Это живой металл, на все реагирует. Помню, я как-то серебряный перстень отцу сделал, он тогда уже не здоров был, и кольцо очень быстро чернело. Приходилось его часто чистить.
Перстни и часы из серебра мастер советует носить мужчинам. На Кавказе вообще бытует мнение, что этот металл поддерживает мужскую силу. Для женщин же, наоборот, больше подходит золото, хотя многие представительницы прекрасного пола тоже нередко отдают предпочтение «мужскому металлу». Так, например, традиционные для ингушей женские свадебные украшения — пояс и нагрудные пластины — изготавливают из серебра.
— Их сейчас не часто заказывают, хотя за свою жизнь я таких комплектов немало сделал. Это трудоемкая работа. На один такой гарнитур уходит примерно три месяца.
Свадебные украшения Бекхан выполняет по собственным эскизам, беря за основу элементы орнамента, характерные для ингушей.
— Иногда ко мне приходят клиенты со своими камнями. Как-то из Австрии приехала моя дальняя родственница, привезла удивительной красоты коричневые топазы. Я для нее сделал комплект — кольцо и серьги. Но такие заказы бывают редко.
Работы ювелира уходят в основном в частные коллекции, причем не только в российские. Немало украшений вывезли в Европу проживающие там родственники мастера — большие любители эксклюзива. В музее изобразительных искусств в Карабулаке тоже хранятся ювелирные изделия, изготовленные Бекханом Дахкильговым.
А не так давно музей дал ювелиру необычный заказ — воссоздать доспехи знаменитого полководца XVI века Хучбара Евлоева.
— Ювелирка отошла на второй план — все время отнимают средневековые доспехи. Все, кто с металлом работает, одним глазом в средневековье смотрят. У меня тоже где-то в душе было желание сделать что-то подобное.
Прежде чем приступить к эскизам, Бекхан провел большую исследовательскую работу и только после утверждения общей концепции проекта приступил к заготовке материалов.
— На изготовление кольчуги я потратил ровно 8 месяцев. Могу очистить ее потом, а могу закалить в масле — пока не решил. Там с каждым колечком до 10 операций совершается. Работаешь и представляешь, как тяжело приходилось мастерам в средние века. Ведь они все делали вручную.
Согласно историческим справкам, в древности на территории Ингушетии центром изготовления доспехов было горное селение Таргим, а лучшие луки и стрелы производились в Хамхи.
Бекхану по наследству от отца достался кусок антикварной кожи. Из него он планирует сделать щит. Шлем-мисюрку, налокотники и саблю мастер тоже планирует изготовить самостоятельно. Для одного человека это колоссальный труд.