У меня было три лишних килограмма. Иногда их было четыре, иногда — шесть. Цифры менялись во время инвентаризации самооценки. В конце концов, надо самой решать, сколько именно в тебе лишнего и чужого, принадлежащего кому-то одышливому, с бочкАми и пузом. Иногда — ничего.

Однажды, встав на тропу войны с жиром, я дошла до модного ставропольского спортзала. Туда даже как-то приезжал целый Нагиев. «Ну, раз уж Нагиев приезжал, хотя ему-то зачем, он и так красивый», — подумала я и, скрепя жабу, купила абонемент на десять занятий с тренером.

Тренер смахивал на куриную грудку — один сплошной белок. Он вскользь уронил, что занимается бодибилдингом (словно это не было видно за пятьдесят метров), а в зале, ну, помогает девочкам.

Жим ногами, руками и остальными частями замученной потной тушки, да еще в окружении бройлерных качков не вдохновлял. Качки поглядывали снисходительно, особенно их умиляли игрушечные трехкилограммовые гантели и вес на отметке «хиляк».

Тренер при каждом удобном случае смотрел не на технику упражнений, а в зеркало и напрягал трицепс.

А еще надо было записывать все, что съедено за день. Удары в интимное жировое пространство я протерпела четырнадцать дней.

Яблоко, 50 граммов.
Чай без сахара, 250 миллилитров.
Гречка без масла, 200 граммов.

Примерно так выглядел дневник боли. Стейк и картошку хотелось закусить бутербродом с нутеллой. Через две недели записывания тело само зашло в булочную, заказало слойку, пирожное и кофе. Познало гастрономический экстаз. В зал, конечно, оно больше не вернулось. Потому что свобода милее вон того узкого платья, ясное же дело.

Тогда я решила, что вешу нормально, ем нормально, а жизнь прекрасна, но слишком коротка для издевательств над собой.

А вот мои друзья решали иначе.

Бойфренд моей подруги питался солнечной энергией. Это сразу и безапелляционно сообщалось всем новым знакомым. Выглядело не очень, звучало тоже. Ему это было нужно не столько для фигуры (на удивление, он был хорош собой), сколько для просветления.

— А в пасмурный день? Что ты ешь в пасмурный день?

Оказалось, не только космическими лучами пополнял силы наш просветленный герой. Еще пил свежевыжатые соки в огромном количестве и поглощал сырые овощи. Кажется, это называется сыроедение. Или выпендреж. Впрочем, подруга чистила свеклу и не задавала провокационных вопросов.

Другой сторонник аскезы не ел мясо. Совсем. Никак. Ничье. Из идеологических соображений. И яйца не ел, потому что в них куриные дети, а курица — это птица, ну вы поняли. Молоко не пил, потому что его должны пить телята, а не люди (как будто телята дураки и будут пить порошковую жижу с магазинной полки).

Мясо не ел, зато пил кровь. Кровь тех, кто по неосторожности сел обедать в его обществе. Не успев донести вилку до рта, несчастные узнавали, что за кусочек румяной скворчащей яичницы с беконом отправятся в ад, в специальный отдел для чревоугодников, которые — подумать только! — при жизни ели что им хотелось, да еще — ах, бессовестные, злые люди! — получали от этого удовольствие.

— Откуда ты знаешь, что из-за твоей кармы мы не попадем в аварию? — вопрошал герой, пока я жевала сосиску в тесте. Сосиска вставала поперек горла. Смиренный аскет улыбался, довольный произведенным эффектом.

Потом он женился в третий раз, подобрел, раздобрел и стал безропотно есть наваристый борщ, иногда грустя о высоком.

Моя знакомая К. мучительно пыталась сбросить два килограмма. Два килограмма сбрасываться не хотели, вероятно потому, что не были лишними. Но она не из тех, кто так просто пасует перед трудностями, и отважно набросилась на них с книжкой по диете Дюкана.

Француз Дюкан придумал диету из четырех этапов. К. не пошла дальше первого с говорящим названием «атака». Это когда ешь один белок и через несколько недель начинаешь незаметно для себя кудахдать и бредить чем-то, что не белок.

С ней я познала миллион рецептов яичницы, отварной курятины и их сочетаний. Все — без соли, перца, масла, чай без сахара, пирожные, если уж очень захочется, на сахарозаменителе.

Дело чуть было не закончилось совсем плохо (все-таки организму нужно еще что-то пожевать, а сахарозаменитель в больших количествах вреден), но К. вовремя завязала. А книжку подарила худой подружке.

А мне отчаянно не худелось. Убеждать себя и мир, что я и так богиня (пусть и чревоугодия), не получалось. Мой фирменный рецепт — есть урывками, много нервничать, мало спать — работал против меня.

Друзья за очередным развратным бургером убеждали, что все в порядке — и вообще, как это мне удается столько есть и не поправляться? Колдовство и обмен веществ? Но я-то знала, что килограммы копятся, просто их не видно. Пока не видно.

Окончательно меня сломал поход за новым платьем. То есть попытка похода, потому что все платья остались новыми, узкими и не моими. Самооценка зафиксировала драму и еще один бонусный килограмм.

Я выдохнула и забила. Вернулась и купила неидеально сидящее платье. Застегнулось — и отлично. Мне не хотелось ради тряпочки и кубиков есть воздух, пресную курятину или пить кровь.

Хотя насчет крови многие бы, конечно, поспорили.

Иллюстрации Евгении Андреевой