Четверть тысячелетия назад Кавказ был для европейцев примерно такой же манящей экзотикой, как Америка. Иностранные путешественники, посещая Кавказ, интересовались не только природными ресурсами и геополитикой, но и нравами местных жителей, в которых искали черты «естественного человека».
«Ингуши и их соседи в трудах немецких исследователей
«Это Кавказ» публикует несколько фрагментов из сборника.
Иоганн Гюльденштедт, член Российской Императорской Академии наук, профессор естествознания, интересовавшийся также медициной и лингвистикой, в труде «Путешествие по России и в Кавказских горах» описал свою экспедицию на Кавказ, которая длилась с 1768 по 1774 год.
«Жители этих округов живут, правда, очень неуживчиво, отчасти в открытой вражде… Некоторые имеют независимых правящих князей, как чеченцы; другие живут без знати и выбирают из своей среды самых богатых, особенно если у них большая родня, старейшинами, которых они все же слушаются ровно настолько, насколько им это нравится. Некоторые подчиняются своим более могущественным соседям отчасти, уплачивая дань, но иногда становятся свободными или переходят к другим повелителям, так, округа Вапи, Ангушт, Галга и Карабулак были подчинены то яксайским… то кабардинским князьям; недавно они присягнули России и в заверение своей преданности отдали заложников (аманатов), которые находятся в Кизляре. Но это не мешает названным князьям иметь на них претензии. В древние времена вся нация была подчинена Грузии».
«Они верят только в одного Бога, которого они называют Дакла, и ничего не знают ни о каких божествах, или второстепенных богах, или святых. Воскресенье они отмечают, как абхазы, лишь прекращением всякой работы. Летом на короткое, а зимой на более длительное время они воздерживаются от употребления мяса. Вся нация почитает одного старого набожного отшельника, который называет себя Цани Стаг (чистый человек) и живет в высоких горах, у старой церкви и после поста благословляет заклание овец в связи с первым употреблением мяса. Но и здесь, а также при рождении детей, заключении брака и погребении происходят самые незначительные церемонии. Они, как мусульмане, берут несколько жен, но, вопреки их обычаю, едят свинину».
Якоб Рейнеггс, саксонский авантюрист, медик, приближенный князя Потемкина, дипломат, естествоиспытатель, ученый секретарь Императорской медицинской коллегии в Санкт-Петербурге, в течение 1781−1783 годов по заданию Российского правительства несколько раз побывал на Кавказе с дипломатическими миссиями и составил «Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа».
«Их скотоводство незначительно; земледелия и пчеловодства тоже хватает в лучшем случае для своего содержания. Земледелием и огородничеством, которое состоит только из ячменя, пшена, редьки, табака, лука, а у чеченцев — немного из турецкой пшеницы, как и вообще всем хозяйством, занимаются женщины. Так, мужчинам не остается ничего другого, кроме как ходить на охоту, грабить или быть не у дел».
«Помимо хорошего ружья они вооружены кинжалом и саблей. Другие кроме этого носят еще копье длиной в четыре фута и овальный щит длиной в один фут, состоящий из двойной твердой и прочной кожи».
«Никогда мужчина не выходит без оружия даже за дверь своего дома; кроме кинжала, который он никогда не снимает, он носит, по меньшей мере, дубовую палку длиной в полтора локтя, на внешнем верхнем конце которой закреплен железный круглый шар, из которого выходят короткие треугольные наконечники; и это орудие убийства называется топпус».
«Женщины этих племен низкого роста, крепкие и даже красивые. Девочки при их цветущем здоровье очень живые существа, страстные и шутливые. Их волосы на голове спереди коротко подстрижены так, что они доходят до середины лба, на котором они их расправляют с особой тщательностью, приклеивают свинцовыми белилами и делают блестящими. Сзади волосы заплетены во много кос, свисают по плечам и спине; но у замужних заплетены в две косы… Остальное убранство головы состоит из длинных, тяжелых медных, латунных или стеклянных серег и черкесской шляпы, которая спереди хорошо подходит их образу. Их платье там, где оно покрывает плечи и грудь, почти на ширину в пять пальцев вышито разноцветным шелком, шерстью или пряжей; поверх него они носят еще одно, доходящее до икр, перетянутое поясом верхнее платье, а под платьем длинные штаны. Именно этими шароварами они отличаются; ибо только замужние женщины носят красные льняные штаны, вдовы и старые женщины — синие, а девушки — белые. У стопы, там, где шаровары касаются лодыжки, они очень искусно прошиты пестрыми нитками и отделаны черной вязаной тесьмой или лентой».
«Зимой все женщины ходят в сапогах, а летом — босиком. Занимаются ковроткачеством или валянием войлочных одеял. Они также изготавливают тонкие шерстяные вещи, которые служат им, их мужьям и детям в качестве одежды».
«Грузинская королева Тамара обратила кистов и ингушей в христианство; она построила церкви и сделала в этих горах много других хороших дел. Только за несколько столетий христианство среди них снова пришло в упадок».
«Кисты и ингуши все еще почитают святые места и оставшиеся руины их старых церквей; особое благоговение они проявляют перед пещерой, которая находится рядом с селом Вапила и именно так и называется. Считается, что это местожительство большого святого человека, чье имя теперь неизвестно, но который часто еще, являясь во плоти, якобы совершал большие чудеса. Эта пещера выбита в твердом, редком, с кварцевыми вкраплениями, ослепительно черном граните… Все, что кист и ингуш еще знают о христианстве, — это семинедельный пасхальный пост, во время которого они все без исключения и с чрезвычайной строгостью не едят ни мяса, ни масла, ни яиц, ни рыбы; но им нет дела до того, совпадает ли их Пасха с обычным христианским летоисчислением или нет; они соблюдают его не раньше, чем их горы уже начинают зеленеть. После этого они собираются в небезызвестных святых местах, особенно у пещеры Вапила. Они режут овец и ягнят, раздают их в качестве пожертвования бедным, оставшееся мясо съедают сами.
Состоятельные вывешивают головы и шкуры, другие — ноги этих жертвенных животных на ветках деревьев, и когда потом мужчина, загадывая свои желания, исполнение которых он ожидает в этом году, опустошает одну чашу водки за другой, то его глаза все время направлены на эту жертву; ритуал сопровождается множеством вздохов желаний, которые он, наконец, сменяет на курение табака, болтовню и сон, а молодежь завершает празднество танцами.
Все присутствующие сидят в большом кругу, поют, и под грохот нескольких свирелей, волынки и свист некоторых господ молодые, крепкие танцоры приглашаются для того, чтобы показать свое мастерство в честь этого дня; затем в зависимости от настроения танцоры всегда один за другим выполняют различные опасные трюки и позы; после того как теперь различные танцоры под всеобщие громкие выкрики повторили одно и то же, они подают друг другу руки, поют и затем танцуют в длинных рядах; зачастую они с большой ловкостью растягиваются в круг, открывают и закрывают круг и завершают, наконец, именно теми же опасными трюками, как и начинали.
Чтобы девушки и женщины тоже не были лишены этого удовольствия, для них стараются найти, где только возможно, слепого музыканта, с которым они во время праздника в несколько отдаленном от мужчин месте могли бы развлекаться одни, не нанося ущерб такому похвальному обычаю, который принуждает их скрываться от посторонних мужчин.
Но кроме развлечения они используют это празднование еще для кое-чего более существенного, а именно чтобы женить и выдать замуж своих детей".
Леонтий фон Штедер, квартирмейстер русской армии, был отправлен в горные районы Кавказа для составления военно-географической карты Центрального Кавказа и склонения горцев на сторону России. Его «Дневник путешествия, предпринятого в 1781 году из приграничной крепости Моздок во внутренние области Кавказа» впервые был опубликован на немецком языке в 1797 году.
«Я видел столкновение около 30 людей из-за бранного слова, ибо бранное слово у них также рассматривается как большое оскорбление, и за него часто платят жизнью. Некоторое время они со своими саблями находились в рукопашной схватке, что я подумал, что большинство будет ранено; в конце я увидел, что один-единственный был легко ранен; не было ни одного, который бы не похвастался насечками на своих щитах и который бы не предъявлял их дюжинами. По любому пустяку они хватаются за саблю, и я много наблюдал таких распрей без больших последствий».
«Ингуши трудолюбивы, особенно их женщины, которые заботятся о домашнем быте и одежде, носят по горам самые большие тяжести, даже дрова для огня зачастую тащат за восемь верст».
«Даже если охота обеспечит им хорошую трапезу, они очень умеренны. Сначала едят старейшины и воздержанно оставляют еду для других, которые ведут себя так же, чтобы и детям оставить кое-что для утоления голода».
«В своих законах гостеприимства, в совместном использовании своего имущества, в справедливом распределении того, что дает им удача и случай, они теряют облик дикости и кажутся мыслящими более человечно, чем наши алчные цивилизованные люди. Они чрезвычайно худы, хорошо сложены и высоки, с легкой походкой, сильны и неутомимы. Их вид свободный, дикий и серьезный. В речи они вспыльчивы, но их так же легко успокоить. Все их страсти проявляются искренне и открыто. Презрение к жизни они считают добродетелью, а малейший страх — самым большим недостатком, поэтому они опрометчиво бесстрашны».
«Охота, набеги и война являются самыми похвальными занятиями их молодежи, и они грабят из честолюбия и нужды».
Мориц фон Энгельгардт, профессор минералогии и геологии Дерптского университета, в 1811 году сопровождал своего ректора, врача и естествоиспытателя Иоганна Паррота в путешествии по югу России и описал эту экспедицию в ««Путешествии в Крым и на Кавказ»
«…Мы захотели из Владикавказа посетить край ингушей и там старую христианскую церковь, которая, по мнению Гюльденштедта и Палласа, правда, не побывавших там лично, якобы содержит статуи, надписи и манускрипты… Генерал дель Поццо (комендант Владикавказа) был озабочен исполнением нашего желания. Он немедленно вызвал к себе нескольких старейшин общин из Назирана, села, расположенного примерно в 40 верстах северо-восточнее от Владикавказа и населенного Галга или Большими ингушами, которые несколько лет назад покинули свои горные долины, чтобы под защитой русских войск возделывать плодородные земли между Сунджей и Кумбелеем.
Несмотря на авторитет, которым пользовались старейшины у своих родственников и друзей в Галга, они все же долго отказывались взять на себя сопровождение, пока обещанное вознаграждение деньгами и подарками не перевесило всякое беспокойство по поводу нашей безопасности, и они согласились при условии, что только один из нас должен совершить путешествие и что он должен быть одет и вооружен как ингуш. Сын одного из старейшин остался в качестве заложника в крепости".
«…Ингуш, который добровольно преподнес нам самое лучшее, не принимал далее никакого участия в трапезе, кроме того что он заботился, чтобы каждый гость насладился бы как можно больше и чтобы хорошо обслуживали его сыновья, которые разрезали мясо на маленькие куски, чтобы каждый с удобством мог пользоваться своими пальцами».
«Приготовление яств и поведение до и во время еды мало отличалось от осетинского манера. Здесь так же, как и там, сначала подается по кругу вода для мытья рук, затем ставится мясо на больших плоских блюдах из дерева; бульон, в котором оно варилось, держится в железном котле горячим над огнем и выпивается, а сало, которым набиты окорока и крестец здешних овец, как самый большой лакомый кусок, поедается в последнюю очередь».
«Национальный костюм ингушей не отличается от одежды всех остальных кавказцев. Короткое платье, длинные штаны, которые плотно облегают ниже лодыжек, оба сделаны из темно-коричневого рыхлого сукна, которое ткут их женщины; обувь без крепкой подошвы, изготовленная лишь из простой тонкой кожи, и шапочка из овчины — это все предметы одежды, которые необходимы ингушу. Если он уезжает, то поверх натягиваются краги, накидывается коричневый войлочный плащ, который не пропускает ни дождь, ни ветер, и в плохую погоду надевается башлык, заостренный суконный капюшон-дождевик, который полностью закрывает лицо, кроме носа и глаз. Мужчины всегда вооружены, по меньшей мере, кинжалом; а при полном снаряжении — саблей и ружьем, к которому они постоянно носят с собой шесть патронов в маленьких кармашках по обе стороны груди… Латы, как они приняты у черкесской знати, здесь не носят».
«Несмотря на страсть к войне и разбою, ингуши, однако, все же славятся своим трудолюбием, и достаточно хорошо возделанные, тщательно укрепленные каменными валами поля, на которых выращивают пшеницу и ячмень, маленькие рвы для орошения полей и лугов говорят в пользу их прилежания. Но большей похвалы, пожалуй, заслуживают женщины, на которых взваливают самую тяжелую и самую большую часть работы».
«Доброжелательность — это самая выдающаяся черта характера ингушей, которая тем более меня поразила, что я ранее… составил себе образ пресловутых кавказских разбойников. Люди, которые исключительно благодаря кровным узам и общему языку, свободно объединенные в единый народ, в полной вольготности, радостно используют хорошо отработанную силу руки, чтобы добиться того, чего они пожелают, и у которых в такой свободе заключается все их счастье, — где мы найдем таких на нашем континенте, кроме как на Кавказе?»