Завтра в Таллине откроется кинофестиваль «Темные ночи» — один из крупнейших в Северной Европе. Он относится к пятнадцати ведущим фестивалям мира категории «А» — это Канны, Токио, Москва, Венеция, Берлин, Карловы Вары… В конкурсную программу дебютных фильмов вошла «Софичка» — фильм, снятый по одноименной повести Фазиля Искандера начинающим режиссером из Нальчика, выпускницей творческой мастерской Александра Сокурова в Кабардино-Балкарии Кирой Коваленко. Историю жизни Софички из абхазского села Чегем впервые представят зрителям 17 ноября.
Повод для гордости значимый, правда? Но Кира парадоксально равнодушна к судьбе фильма.
— Я устала от него. Два года жизни отдано «Софичке». Я жила на съемочной площадке в Абхазии, в монтажной «Ленфильма»… Не было никаких других дел, мыслей, не было другой жизни. Кино такая вещь: поглощает тебя целиком, без остатка. Съемки фильма требуют больших душевных затрат, сверхусилий. Стоит ли того результат? Не знаю… Чтобы отстраниться от фильма, я сразу же по его окончании с головой ушла в другой сценарий — уехала в горы и жила там одна, писала. Мне нужен был свежий воздух, понимаете?
— Мне очень повезло. Еще учась на 5 курсе, я уже запускала в производство свой фильм. Я не успела даже начать размышлять: где искать работу, чего я хочу, как зарабатывать на жизнь. Окунулась в съемочный процесс и поняла, что хочу заниматься только кино.
Мы снимали «Софичку» в Абхазии. Не в Чегеме, правда, потому что там уже никто не живет, а в селах Члоу, Арасадзых и Отап. Там сохранились деревянные дома начала ХХ века. Это удивительные дома! В них каждая доска пронумерована. Их можно разобрать, перевезти и собрать на новом месте. Таких домов мало осталось: во время войны их разбирали на дрова. Нам пришлось их реставрировать, воссоздавать интерьер.
Ни в российских, ни в абхазских архивах практически не сохранилось материалов о жизни и быте людей в первой половине ХХ века. У фильма был очень долгий подготовительный период: я перерыла кучу литературы. Но не нашла фотографий обыденной жизни — только постановочные. А это значит, что люди надели свою лучшую одежду и фотографировались на искусственно созданном фоне. Поэтому может сложиться ложное ощущение, что люди так и ходили каждый день — в праздничных нарядах. Мы с костюмером Лидией Михайловной Крюковой, упрощая и опрощая одежду героев, столкнулись с возмущением абхазов, которые обижались за предков.
Мы восстанавливали жизнь горного села прошлого века по крупицам: что люди ели, как мылись, где спали, какое нижнее белье носили, как хоронили близких и праздновали свадьбу. Воспоминания современников, потомков, научные исследования — все это очень помогало, но иногда противоречило друг другу. Надеюсь, мы не допустили исторических неточностей.
Фильм снимали на абхазском языке. Это было нелегко. Сначала долго искали переводчика. Потом выяснилось, что актеры не всегда в совершенстве владеют родным языком, обходясь в жизни разговорным вариантом. И при озвучивании фильма приходилось это корректировать. К концу работы я сама уже стала понимать по-абхазски. Правда.
Большая часть актеров — непрофессионалы. В Абхазском национальном театре практически нет молодых актеров. Поэтому главную героиню в молодости играет Лана Басария, филолог по образованию. А Чунку сыграл 18-летний парень, настоящий самородок! Он работал грузчиком, мы его случайно увидели и долго уговаривали сняться. Еще одного моего «неактёра», он играл Нури, посреди съемок посадили за хулиганство! Пришлось взять на роль другого человека и выкинуть часть уже снятого материала. У нас был очень жесткий съемочный график, мы не могли переснимать эти эпизоды. Разумеется, и массовка была непрофессиональной: сельчане просто играли самих себя. С одной стороны, это доставляло массу неудобств, поскольку люди понятия не имели, что такое кино. Но, с другой стороны, они создали атмосферу фильма, именно благодаря им у нас получился аутентичный продукт.
Я полгода провела в Абхазии. Сначала был подготовительный период: мы искали локации, проводили кастинг. А потом поехали на место — у нас было 33 съемочных дня. Жесткие рамки. Ограниченный бюджет. Самое сложное было — уложиться. Полет фантазии, творческие муки — все это к съемкам не имеет отношения, все это заканчивается на стадии подготовки. А съемки — это профессионализм, ремесло.
Черновой материал — 3,5 часа. Окончательный вариант — 1 час 18 минут. Фильм как живое существо. Он постоянно менялся. Нельзя назвать его экранизацией, слепком с повести Искандера. Книга — высказывание великого писателя, а фильм — моё. Надеюсь, оно будет услышано.
Не знаю, как оценят фильм соотечественники Искандера. В Абхазии настоящий культ писателя, земляки к нему очень ревностно относятся. А фильм получился достаточно сложным для восприятия, там есть нестандартные сюжетные ходы, например совмещение временных планов.
Видел ли сам писатель окончательный вариант фильма? Не знаю. Мне не удалось с ним пообщаться, он уже был тяжело болен. Мы отправляли ему черновой монтаж, сделанный на площадке. И ему понравилось то, что было сделано. Хотя он хотел снимать фильм на русском языке, с русскими актерами.
У некоммерческого кино одна судьба — фестиваль. Это единственная возможность обеспечить фильму хоть какой-то прокат. После фестиваля премьеры должны пройти в Абхазии, Петербурге и Нальчике. А потом? Не знаю… Об этом лучше спросить у продюсера.
— Как и все остальные нальчикские ученики Александра Николаевича Сокурова, я попала в его мастерскую в Кабардино-Балкарском университете совершенно случайно. За год до этого окончила колледж дизайна при КБГУ и уехала в Москву, занималась веб-дизайном. Потом вернулась — хотела сдать ЕГЭ и продолжить учебу. На экзамене мой сосед лет тридцати кому-то объяснял, зачем ему понадобился ЕГЭ: хочет учиться режиссуре у Сокурова. Я услышала, подумала — и подала документы.
По-настоящему ощущение того, что всё это — моё, пришло совсем недавно. После первого съемочного дня «Софички» я сидела в автобусе, уставшая, опустошенная, и вдруг поняла, что уже не смогу без всего этого. Что уже отравлена. Что, вкусив один раз, буду стремиться к этому снова и снова. Собственно, если ты можешь прожить без кино, — то тебе точно не сюда.
Когда мы пришли на первый курс к Александру Николаевичу, мы были очень необразованны. Александр Николаевич старался вложить в нас знания по максимуму: литература, кино, музыка… Это была просто лавина знаний. К счастью, она нас не погребла. Хотя иногда казалось: сессию сдать не-воз-мож-но! К нам приезжали педагоги из Москвы и Санкт-Петербурга, они нас подтягивали. Уже на первом курсе мы дважды побывали в Петербурге: в ноябре присутствовали на перезаписи фильма «Фауст», а в конце учебного года сдавали экзамены на «Ленфильме». Эти поездки очень многое нам дали: если все время вариться в собственном соку, нарушается адекватное восприятие и себя самого, и своих действий.
Мастерская нас очень изменила. Собственно, сформировала нас не только как режиссеров, но и как личностей.
Наш выпуск, 12 человек, — это мои самые надежные друзья и коллеги. Мы не теряем друг друга из виду после окончания университета. В съемках «Софички» участвовали мои однокурсники: Александр Золотухин (операторская группа), Кантемир Балагов (соавтор сценария), Тина Мастахова и Марианна Казанчева (костюмерный цех), Малика Мусаева (помощник режиссера), Анзор Дохов (ассистент по актерам). Если ребята, в свою очередь, позовут меня на какой-то проект, я буду рада. У нас одни интересы и желания. Я очень хочу, чтобы у всех нас получилось остаться в кино. Это безумно сложно: все упирается в поиск денег. Но пока у ребят все складывается хорошо. Кантемир Балагов недавно закончил съемки своего первого полнометражного фильма «Теснота» в Петербурге. Александр Золотухин готовится к съемкам дебютного полного метра по оригинальному сценарию на Ленфильме. Владимир Битоков весной приступит к съемкам фильма, действие которого происходит на Кавказе.
Александр Николаевич строг. Но ведь на нем лежит ответственность за нас. Вернее, нет, не так. Ответственность теперь несем мы, но и он все равно ее чувствует — за тех, кого научил. Мы переписываемся с ним, он в курсе наших планов. В абсолютном большинстве наших дебютных полнометражных фильмов Александр Николаевич — художественный руководитель. Но это не значит, что он навязывает нам свое видение. Он может дать совет, а уже наше дело — прислушаться к нему или сделать по-своему. Кстати, во время учебы Александр Николаевич запрещал нам смотреть его фильмы — чтобы не лишать творческой индивидуальности. И конечно же, без финансовых вливаний некоммерческого фонда поддержки кинематографа «Пример интонации» — фонда Александра Сокурова — ни один из наших фильмов не пошел бы в производство. Кто даст денег молодому неизвестному режиссеру?
Почему Александр Николаевич приехал в Нальчик нас учить? Находясь в Петербурге, я постоянно сталкиваюсь с тем, что абсолютное большинство людей ничего не знает про Кавказ. Александр Николаевич считает, что только кавказские режиссеры могут рассказать миру о своей родине. Но для этого у нас должен быть «язык», мы должны уметь «говорить» — и он счел своим долгом научить нас этому кинематографическому языку. Во время учебы на некоторые темы было наложено табу: религия, террор, насилие. Александр Николаевич настаивал, чтобы мы показывали взаимоотношения в семье, снимали фильмы на родном языке, чтобы с нашей помощью Кавказ перестал быть пугалом, а стал доступнее, ближе, понятнее.
— В прошлом году мы выпустились из мастерской. У нас была идея остаться в Нальчике — всем вместе, чтобы организовать молодежный театр, создать фонд некоммерческого кино… Но на встрече с главой республики стало ясно, что это неосуществимые мечты. На наши проекты нет денег. Нужно ждать. Но мы не можем ждать. Простой в нашей профессии равносилен самоубийству. Поэтому нам пришлось разъехаться, реализовывать себя за пределами Кабардино-Балкарии. Я понимаю, конечно, что в республике много проблем, помимо кинематографа. Но ведь от «культурного слоя», от его уровня, мне кажется, зависит то, что происходит с нами. С другой стороны, я не исключаю, что мы когда-нибудь вернемся. Наверное, нужно заявить о себе, доказать, что ты чего-то стоишь, чтобы тебе пошли навстречу.
Сейчас я заканчиваю работу над оригинальным сценарием. Это камерная семейная история, действие происходит в Северной Осетии. Но написать сценарий — не значит запустить фильм в производство. Ты никогда не знаешь, будешь ли снимать следующий фильм, найдешь ли на него деньги… Вот такая непредсказуемая профессия.
Кавказ — моя родина, да. Но с некоторых пор мой дом там, где я работаю. Когда я снимала «Софичку», мне казалось, что я живу в Абхазии о-о-очень давно, всю свою жизнь. Кино — это образ жизни. Нет, не так. Наверное, это и есть жизнь.