— Родилась я 13 января 1920 года в селении Дзуарикау — это в горах, в Куртатинском ущелье. С тех пор и бегаю по земле. Семья у нас была очень большая — 23 ребенка. Девять сестер, остальные мальчики. После меня родились еще пятеро.
Помню, как мы с соседскими детьми играли на улице. Это сейчас полно красивых игрушек, а у нас что было? Палочки да обрывки войлока, из них делали кукол. Обычно это были жених с невестой, мы им устраивали пышные свадьбы.
До четвертого класса я ходила в начальную школу в другое село, за три километра от нашего. Потом несколько лет — еще дальше, шесть километров туда, шесть обратно. Одежды приличной не было, приходилось и зимой, и летом одно и то же носить. Помню, мама купила мне обновку — платье из тонкой ткани, маркизет называлась, сейчас такой уже и нет, наверное. А тогда зимы были не то что сейчас: снега бывало по колено и мороз кусачий. Пока шесть километров отшагаешь в легком платьице, забудешь, как звать тебя!
Родители редко покупали нам вещи, мы их донашивали друг за другом. Сейчас люди не ценят того, что имеют. Могут купить платье или пальто, надеть его пару раз, да и швырнуть на помойку. Мы по-другому жили. Достатка никогда не было, но зато мы от всего сердца радовались всему, что имели.
Вместо тетрадей у нас была черная дощечка из толи — это такой материал для стройки. Одна тетрадь на все уроки. Писали на ней белым карандашом. Когда учитель диктовал урок из учебника, мы записывали все на эту дощечку. Запишешь арифметику, потом пойдешь на другой урок, а писать уже некуда, приходится стирать и записывать родной язык. Ну и что останется в твоей голове?
А учебники были только у учителя, иногда давали одну книгу на несколько человек, и мы занимались по очереди. Так и учились с горем пополам.
— Отец построил большой дом: семья-то немаленькая. Крыша дома была плоская, по вечерам мы устраивали на ней кажт (танцы). Помню, работаешь весь день в поле, вечером придешь, переоденешься — и сразу на танцы. Даже усталости не чувствовали. Вся молодежь у нас собиралась, душевно отдыхали, на гармошке играли. А утром встанешь засветло — и снова на работу.
Тогда младшие дети не ходили вместе со старшими на кажт — это было неприлично, только со своими ровесниками. Нас — кто вместе ходил на танцы — в селе было девять девушек и семь парней. Мы так крепко дружили, и в горе, и в радости всегда были вместе.
Когда долго не могу уснуть, вспоминаю те времена. Как мы радовались даже пустяковым подаркам, конфетам, любым игрушкам. Хорошая, добрая жизнь была. И люди такие же.
— Родители были очень трудолюбивые и нас этому учили, я и не вспомню, чтобы кто-то сидел без дела. Мы всегда держали скотину. В горах вся жизнь от нее зависит. Плодородной земли там почти нет, поэтому каждый клочок — на вес золота. Мы выращивали кукурузу, картофель.
Мне так обидно, что люди сейчас не обрабатывают землю, огороды пустуют даже в селах. Здесь, на равнине, такая земля гладкая, не то что в горах, где я выросла. Жалко, что пропадает. Все, что вы покупаете в магазине, дает земля. И если есть возможность выращивать что-то у себя в огороде, тогда зачем идти в магазин?
В нашем ущелье было 13 сел, все небольшие — где-то пять дворов, где-то больше. Воду носили из горного источника, к нему надо было подниматься по крутой скале. Набирали воду в бочки или в небольшие мешки из козьей шкуры.
Трудно было жить, но мы любили друг друга. Нынче все по-другому. У вас богатая, красивая, легкая жизнь. А любви нет. Доброты нет. Трудиться не хотите. Завидуете друг другу, у кого-то вещь красивая, а другой думает: а почему у меня такой нет, чем я хуже? И начинает ненавидеть того, кто лучше одет. Такое странное время.
— После школы поступила на полугодовые курсы медсестер в станице Архонской. С несколькими другими девушками снимали в станице жилье, ездить из дома каждый день было далеко и накладно. Мама раз в неделю приезжала навестить меня, привозила кукурузный хлеб, пять-шесть лепешек, сыр. Тогда даже из села в город пешком ходили. Рано утром мама выходила с мешком гостинцев из Дзуарикау. Повезет, если попутная подвода подберет, а нет — к вечеру добиралась до Архонской.
Через полгода я получила свидетельство медсестры, вернулась домой. Тут и война началась. Сколько тогда боли, страданий повидала, не передать словами. В Дзуарикау была большая площадь — там организовали госпиталь. Раненых, умирающих привозили на бричках. Места не хватало, бывало, что и друг на друга клали. Мы их выхаживали.
Тогда и беженцы появились, у нас в доме жило 12 семей. Тесно, конечно, было, но мы никого не гнали. Ели все вместе то, что было: кукурузу, горох, картошку.
Два моих брата были на войне, старший вернулся инвалидом.
День Победы я запомнила на всю жизнь. Как мы радовались, как бежали к соседям, чтобы рассказать эту новость. Из районной администрации приехали к нам в ущелье люди и сообщили, что война закончилась. Сказали: «Победа! Красный флаг на макушке Берлина!» Это было настоящее счастье, словами не передать.
— После войны было очень тяжело. Помню, как мы с соседской девчонкой вдвоем пахали колхозную землю. Техники никакой не было, к деревянной оглобле приделывали что-то вроде железного плуга и пахали землю на волах. Я шла за плугом, а напарница вела бычка. На каждом повороте меня уносило в сторону, как травинку: плуг-то тяжелый. Эх, были бы тогда такие телефоны, как у вас, чтобы сразу фотографии выскакивали! Сейчас бы молодежь смотрела на них и хотя бы знала, как мы жили. А то и не верят, когда рассказываешь.
Недавно по телевизору музей показывали, и мне так захотелось в него попасть. Интересно посмотреть на те вещи, которые мы носили, на деревянные инструменты, которыми работали, разную посуду, которой уже нет. Вот, к примеру, был у нас утюг, который углем разогревали. Сейчас такой и не сыщешь.
Было время, когда у нас не было даже керосина, чтобы в лампы заливать. Мы просили у тех, кто держал скотину, навоз, это было основное топливо. В Дзуарикау тогда скотины ни у кого не было, поэтому приходилось идти в соседнее село. Набирали тлеющий навоз в утюг и несли домой. От этих угольков разводили огонь, делились им с соседями. Очень трудно было жить.
Когда закончилась война, я осталась работать в больнице медсестрой. В 1948 году вышла замуж. Супруг мой был трудолюбивый, работал в шахте. Родилось у нас четыре мальчика и две девочки. Сейчас в живых только трое — два сына и младшая дочка. Она в Махачкале живет.
В 1961 году с семьей перебрались в селение Нарт, с тех пор здесь и живу с сыновьями. Я очень богатая, у меня девять внуков, есть и правнуки. Самому младшему, Русланчику, всего три месяца. В моем возрасте младшие — это единственная отрада.
— Я уже старая, без лекарств не могу, у меня и сердце больное, и давление скачет. Два раза в год обязательно лечение прохожу. Но в этом году из-за проклятого вируса не смогла подлечиться. Три года назад стала плохо видеть, сделали мне операцию. Теперь я снова новенькая, очки даже не ношу.
Живу уже очень долго, сто лет — это вам не сто дней. Но сказать хотя бы про один день «вот бы еще так пожить»… Нет, не скажу. Радостных дней было очень мало, больше горя. Но ничего в своей жизни я бы менять не стала. Как бы ни было, все равно с улыбкой вспоминаю прожитую жизнь.
Мои родители тоже прожили долго, отец — 103 года, мама — 101. Если Бог даст, скоро ее догоню.
В молодости я была очень шустрая, выносливая. Казалось, что всегда буду такой, что силы никогда не закончатся. Но нет. Годы тяжелым грузом лежат на плечах, не дают разогнуться. Сил совсем не осталось. Но я все равно не сдаюсь.
— Столетний юбилей отмечали в ресторане, было много гостей, все наши родственники приехали. Зарезали бычка, столы накрыли, как полагается. Мне, конечно, было очень приятно.
Жить надо так, чтобы всем, кто рядом, было хорошо. Если ты любишь себя, думаешь только о себе — в этом никакой диковинки нет. Труднее любить других, какими бы они ни были. У каждого есть душа, каждого есть за что ценить. Если человека обнять, пригреть, утешить, он никогда в ответ не ударит. Так говорили наши старшие, так говорю и я своим детям. Хоть они уже и взрослые и сами знают, как жить. Любовь, мир, труд — вот что делает человека счастливым.
Никогда не смотрите, богат ли человек, много ли у него денег. Это не важно. Надо ценить то, что у человека внутри, в сердце.
— В чем секрет долгой жизни? Наверное, в движении. Когда мало двигаешься, кровь застаивается и тело становится вялым, непослушным. А когда что-то делаешь — и сил больше, и настроение хорошее.
Я на месте вообще не сижу. Иногда прилягу днем, чтобы отдохнуть, и тут же вскакиваю — вспоминаю, что надо еще в сарае прибраться или цветы в огороде полить. В сельском доме всегда есть чем заняться.
Утром просыпаюсь рано, вожусь по дому, потом вместе с сыном идем в огород. Там работы постоянно много — вскопать, посадить, прополоть. У нас свои помидоры, огурчики, картошка, фасоль, зелень… Малины в этом году уродилось много, уже третий урожай собрали. Я компоты сделала и ягоды заморозила, дочке отправлю.
До холодов еще будет работа в огороде, а потом вязать начну. Теплые носки, жакеты, пуловеры, платья уже всем связала. Одежда из настоящей шерсти сейчас редкость, а ведь она все болезни забирает. Тот, кто носит шерстяные вещи, никогда не простудится, это точно знаю. Но сейчас люди этого не понимают, носят всякие искусственные тряпки.
Очень люблю помидоры, каждый день могу их есть. Мяса и одного раза в неделю мне достаточно. А вот баллон соленых помидоров за день съедаю. В этом году много помидоров посолила и другие закатки сделала, будет чем гостей угощать. Вообще, люблю на кухне возиться. Знала бы, что вы приедете, поставила бы тесто, пироги испекла.
А вот кушать одна не могу, люблю с гостями чай попить, со сладостями вприкуску. Так что приезжайте еще, очень буду вам рада!