Когда вчерашняя выпускница Санкт-Петербургской академии права Аделина Куценко впервые пришла на работу в Изобильненский межрайонный следственный отдел Ставрополья, охранник не хотел ее пускать: решил, что школьница. Коллеги тоже поначалу не восприняли девушку всерьез. А многие и сейчас считают, что ее взяли только за красивые глазки.
Впрочем, факты говорят сами за себя. Спустя два года на счету хрупкой девушки уже более 60 раскрытых дел, и все это — тяжкие или особо тяжкие преступления.
Когда училась в школе, думала, что стану конферансье. Я очень много выступала, стихи читала, вела разные капустники. А потом как-то раз поучаствовала в олимпиаде по праву, заинтересовалась и тут же решила: буду следователем. Хотя даже не понимала, что это такое. В голове прочно стоял образ следовательницы Маши Швецовой из сериала «Тайны следствия».
Так я поступила в Санкт-петербургскую юридическую академию, увлеклась «уголовкой». У меня был прекрасный преподаватель. Он сам был следователем и разбирал очень интересные случаи из своей работы. А когда попала на практику в следственный отдел в Питере, то сразу поняла, что это мое. В первый же день меня отправили в СИЗО, в знаменитые «Кресты», чтобы отнести документы. И обстановка меня почему-то сходу поразила.
Когда я первый раз пришла на свою работу в Изобильненский межрайонный следственный отдел СКР — охранник не хотел меня пускать. Решил, что я школьница и просто околачиваюсь тут.
Ну и коллеги поначалу меня всерьез не восприняли — я первая девушка-следователь в этом отделе. И пока единственная. Отнеслись скептически, но никакого снисхождения не было. На работе, неважно девочка ты или мальчик, следователь — существо бесполое.
Особенно сложно было находить общий язык с женщинами. Они относятся ко мне с особым скепсисом. Женщинам, которые работают в правоохранительных органах, — многим я не нравлюсь. Некоторые вообще считают, что я здесь сижу только потому, что глазками своими хлопаю, а не работаю.
В работе красота и помогает, и мешает. Помогает тем, что мне легче найти общий язык с людьми, легче перестроиться на доверительные отношение с ними. А мешает в том плане, что меня не воспринимают всерьез, до сих пор… Коллеги еще ладно, мы уже нашли общий язык.
Но иногда, приезжая на место происшествия, я понимаю, что выгляжу достаточно странно. Как-то раз я выехала на убийство — мужчина застрелил молодого парня посреди бела дня. Вокруг 30 мужчин: следователи, полиция, а ты стоишь — на тебе платьишко, каблуки, и ты такая думаешь: «Угу, что же я тут делаю?»
А вот в общении с жуликами красота помогает. С ними я всегда веду себя как женщина. Не позволяю при себе ругаться, материться, обращаться ко мне на ты, всякие там «Эй ты, девочка» не пройдут. А некоторые жулики, наоборот, пытаются со мной флиртовать. Улыбаются, говорят, что рады, когда я к ним прихожу в СИЗО: «Мы так давно не виделись…», «Я соскучился». Но для допроса это их кокетство только на руку — быстрее все выкладывают.
Я занимаюсь исключительно тяжкими и особо тяжкими преступлениями. Это прямо мое. Если долго ничего не случается — мне становится скучно.
Сперва было сложно. Но теперь, два года спустя, приезжая на происшествие, я точно знаю, что мне нужно делать. Вообще-то, в нашей профессии опыт получаешь либо через год, либо после 100 раскрытых дел. В моей практике раскрытых более 60. Но, если посчитать, сколько лет в совокупности наказания дали преступникам по моим делам, получится точно более ста.
Приятного в работе мало. Нас обычно осуждают. Преступник же никогда не скажет: «Ты молодец, что раскрыл и посадил меня». И потерпевшие не верят в нас. Мы для них ассоциируемся с бедой. Поэтому здесь можно работать только за идею. Точно не за зарплату.
Самым страшным преступлением для меня было первое убийство. Хотя даже не скажу, чтобы оно было особо зверское. Мы приехали в квартиру — там был труп женщины, который пролежал уже больше трех суток, было лето — и запах стоял ужасный. Она была накрыта пледом, вся избитая, тело вздулось, куча кровоподтеков, вокруг лужа крови, а на лице лежала подушка в форме сердца…
Потом подушка эта и помогла вывести преступника на чистую воду. Его нашли очень быстро и, если не ошибаюсь, дали девять лет лишения свободы.
Вообще, это большая разница — смотреть о преступлениях по телевизору и работать с ними каждый день. Когда ты приходишь в систему, ты понимаешь, что мир совсем не так устроен, он жестокий. Раньше я не боялась ходить одна по темным улицам — «мол, что случится в маленьком городе», а теперь боюсь. Обычные люди живут и даже не знают, что их сосед по лестничной клетке сидел несколько раз, а у магазина через дорогу вчера кого-то убили.
В моей практике было около 30 трупов. Приходилось привыкать. Хотя я даже фильмов ужасов страшно боюсь. Если там какая-нибудь кровь, то я просто кричу, плачу от страха, выносите меня первой.
Еще во время учебы мне пришлось ехать в морг — посмотреть на вскрытие мальчика. Я зашла туда и удивилась своим эмоциям: ничего не было необычного. Я просто понимала, что это — моя работа, и все. Мне не было ни страшно, ни противно. Это очень тренирует характер.
Мне, например, тяжело, когда человек плачет, у меня самой слезы наворачиваются. Но через два года работы я научилась держать себя в руках, мотивируя себя тем, что людям нужно помочь — найти жулика. Не сдержалась я только однажды — когда увидела мальчика, истерзанного собакой насмерть.
Я не замужем, но не потому, что у меня такая работа. А просто нет того, кто готов был бы быть со мной. Я не такой человек, чтобы долго встречаться, жить вместе… Думаю так: появится у меня парень, повстречаемся месяц и поженимся. И без всяких долгих отношений. Мне тяжело найти мужчину, потому что я люблю стабильность. Хочу знать, что будет завтра. А многие мужчины ответить на этот вопрос не могут. А мне нужна решительность — быстро, четко и сейчас.
Ну и конечно, мало кому понравится, когда твоя девушка встает в три часа ночи по звонку и мчится, потому что какой-нибудь дедушка повесился. Мне бы хотелось, чтобы я приезжала в уютный дом, где ждут. Но пока меня дома ждет только кот.
Рабочий день у меня ненормированный. Может начаться в 3 утра, может — в 5. Время на себя тоже бывает, хотя и мало. Но успеваю в кино сходить, волосы покрасить, маникюр сделать. Маникюр это вообще моя слабость — по три часа у мастера сижу.
В принципе у меня может быть рабочая неделя — без выходных. Каждый день допрашиваю жуликов, осматриваю вещи, езжу на следственные мероприятия. Так, чтобы я весь день провела в кабинете, — такого не бывает. Темп бешеный. Часто не успеваю обедать, ужинать.
Но я люблю происшествия, наверное, я какой-то маньяк. Это такой адреналин, экшн. Все надо быстро: выехать, осмотреть, жулика допросить. Я даже с парашютом прыгала, но это не то.