Анна Арбугина родилась в якутском поселке Жатай. После колледжа пошла работать в продуктовый магазин в Якутске. Один из покупателей — молодой симпатичный брюнет — стал подозрительно часто появляться в магазине. То перчатки забудет, то покупку «по рассеянности» не заберет. Парень искал и придумывал поводы, чтобы увидеться с продавщицей. Скромная, хрупкая, темноволосая красавица сразу запала в сердце Али Додову из Ингушетии.
— Я тогда вообще не знала про ингушей. Знакомые стали коситься, что общаюсь с нерусским. Я ему говорила, что у наших отношений нет будущего, но он не сдавался, — вспоминает Анна.
А потом Али пропал. От общих знакомых Аня узнала, что он попал в аварию и лежит в больнице. Теперь она стала навещать его. А через год молодые стали жить вместе.
— Али был очень общительный, добрый и заботливый. Когда я познакомила его с родителями, они сначала отнеслись нему с большим скепсисом. Зять-кавказец — для них это был нонсенс. Но Али сделал дипломатический ход: сначала подружился с бабушкой, ее национальность не интересовала, главное, что как человек он ей понравился. И через бабушку стал влиять и на меня, и на моих родителей.
У самого Али тоже были серьезные сомнения, что его родственники примут русскую невестку. Так что Аня долго не решалась поехать в Ингушетию. Сначала молодые отправили к ингушской родне парламентера — свою двухлетнюю дочь Мадину. Из Якутии на Кавказ ее отвез двоюродный брат Али. Очаровательный и смышленый ребенок сразу покорил сердце бабушки и дедушки.
— Когда родилась вторая дочь — Залихан, я стала изучать обычаи и ислам. Мы снимали квартиру в Якутске. Али работал в строительном бизнесе. В доме у нас всегда бывали его земляки. Ингушские женщины знакомили меня с национальной кухней. Я готовила чапильги, когда приходили гости или мужчины собирались на рузб — пятничную молитву. А вот с языком у меня до сих пор проблема, даже словарь составляла, но как-то не пошло, хотя обиходную речь понимаю.
Появились на свет еще Аиша, Хава, Амина.
— Я была как за каменной стеной, знала, что мои дети ни в чем не будут нуждаться. Он решил, что девочки получат исламское образование, думал, что сможет обеспечить их на всю жизнь. Мечтали еще о сыне, я даже больше, чем муж.
Додовы теперь уже всей семьей приезжали на каникулы в Ингушетию. Вопреки опасениям Анны, родня мужа приняла ее очень хорошо.
А потом случилась беда. В 2004 году в доме Додовых в Якутии произошел пожар, Али получил серьезные ранения.
— Нам помогали всем миром, друзья не оставили без поддержки, дом достроили. Али нашел в себе силы восстановиться, но здоровье уже не было прежним.
Мечта о сыне все не покидала. Тогда Али принял решение взять вторую жену.
— Мне было больно, но я смогла его простить, понимая, насколько важно ему было иметь наследника.
Али был уже тяжело болен, когда вторая жена подарила ему сына Ахмеда. Анна тоже была в положении.
— УЗИ показало, что будет мальчик. Я сказала Али, что назову его Мухаммедом, на что он заметил: «Да, с твоими именами не поспоришь». Младшим дочерям тоже я давала имена… Али не стало в апреле 2009 года, а в августе появился на свет наш сын Мухаммед-Али. Аллах дал мне этого мальчика.
После смерти мужа Анна решила кардинально изменить жизнь. Она переехала с детьми в Ингушетию, в родовое село Додовых Пседах. Родственники построили для Анны и второй жены Али два больших одинаковых дома. Женщины общаются как подруги, на семейных мероприятиях они вместе, сыновья тоже дружат между собой.
— Стресса не было, что уехала из Якутии, хотя и скучала по дому: природа там своеобразная, но тоже красивая. Здесь первое время наслаждалась зимой. Это счастье — зимой видеть зелень, гулять с детьми, устраивать пикники, в Якутске это немыслимо. Завела хозяйство — сад, куры, гуси. Настолько полюбила этот край, что уже не представляю себя в другом месте.
Самое главное для Анны — это воспитание детей:
— Я хотела, чтобы мои дети выросли здесь, среди своих, и мы действительно среди своих. Я ощущаю себя членом нашей большой, сплоченной семьи Додовых. Перед смертью Али сказал обязательно дать дочерям образование. Мадина окончила два вуза, она замужем, у нее двое детей. Залихан с красным дипломом закончила колледж, работает учителем начальных классов. Аиша с золотой медалью окончила школу, учится в Нальчике на историческом факультете; Хава — в медколледже. Амина и Мухаммед-Али школьники, оба отличники. Все дети с семи лет совершают намаз, соблюдают пост — для меня это очень важно. Летом к нам приезжает моя мама. Ей здесь все нравится — и природа, и воздух, и люди; для нее удивительно, что местные подвезут бесплатно, спросят, чем помочь.
Анна говорит, что ни о чем не жалеет и ничего не хотела бы поменять в судьбе:
— Тогда я была молодая, безбашенная, но я никогда не видела рядом с собой другого. В моем понимании Али — это идеал мужчины.
39-летний афганец Назари Хайятулла — стройный, симпатичный и обаятельный парень, правда, очень замкнутый. На интервью согласился с большим трудом. Признался, что в Ингушетию приехал по работе, не от хорошей жизни. Свою страну он покинул в 2006 году, когда в Афганистане после некоторого затишья возобновились активные боевые действия. Назари с супругой и годовалым ребенком поехали сначала в Пятигорск. Там он стал продавать детские товары. Дела шли хорошо, появились бизнес-партнеры в других регионах Кавказа, в том числе в Ингушетии.
— Одна знакомая ингушка предложила мне перебраться в Назрань и перенести сюда бизнес.
С 2008 года Назари живет в Ингушетии, владеет несколькими большими магазинами-складами игрушек в Назрани. Помимо игрушек продает и другие детские, а также канцелярские товары. Мужчина неохотно рассказывает про свой дом и личную жизнь. Но люди поговаривают, что Назари построил себе чуть ли не самый большой дом в Назрани, а его красавица-жена работает в одном из его магазинов продавцом. У Назари четверо детей, младшие родились уже в Ингушетии. Трое из них школьники и учатся в местной школе, у них много друзей.
— Они выросли здесь и не знают другой жизни. У нас родной язык — фарси, мы с детьми разговариваем на фарси, а они нам отвечают на русском, между собой тоже говорят по-русски. По-ингушски не говорят, но 50 процентов ингушей сами не знают своего языка!
Назари часто ездит в Афганистан, где у него остались родители и брат с сестрой.
— Возил как-то детей, но им там не понравилось, не хотят они туда. Бабушку с дедушкой не понимали совсем, мне приходилось быть переводчиком.
Афганскую кухню дети тоже не особенно жалуют.
— Главные блюда в Афганистане — это плов и шашлык из баранины. Плов у нас — как чапильг здесь, — объясняет Назари. — Мясо мягкое, нежное. Но дети не едят по-афгански.
По его словам, природа там и здесь примерно одинакова, но он скучает по некоторым видам фруктов, которых нет на Кавказе.
— Например, у нас растет гранат, плоды которого весят около двух килограммов, у них семечки очень большие, красные как кровь; особые сорта абрикосов, которых я здесь не видел.
Назари очень любит свою страну, но жить намерен только в России:
— В Афганистан возврата нет, там сейчас все по-другому. Я люблю Россию, люблю Ингушетию. Народ мне здесь очень нравится, мне все близко: и менталитет, и религия, и культура. У меня со всеми хорошие человеческие и деловые отношения, я привык здесь, люди не обижают, а это самое главное. А еще мне очень нравится ингушская музыка, особенно танцы. Таких танцев нет нигде в мире!
Украинка Елена Алексеевна Доровская — преподаватель фортепиано и концертмейстер с 30-летним стажем. В Ингушетию она попала в 2014 году.
— Я жила в городе Шахтерск Донецкой области с мужем и двумя сыновьями. У нас был дом, участок, сад. Работала в музыкальной школе и педагогическом колледже. В июле 2014 года недалеко от нашего города сбили малазийский «Боинг». Буквально через день-два после этого начались боевые действия. В город зашли танки, шла стрельба, к нам на второй этаж залетел снаряд. Мы несколько дней просидели в подвале.
Доровские уехали в Мариуполь, потом перебрались в лагерь беженцев. Туда приезжали автобусы из разных регионов России и забирали людей. Предлагали поехать в Вологду, Петрозаводск, Ингушетию. Далеко ехать им не хотелось — рассчитывали побыстрее вернуться домой. Кавказ оказался ближе.
— Первым решился уехать племянник с двумя маленькими детьми. Он рассказал, что устроился хорошо. Беженцев поселили в гостиницу «Асса», там были созданы замечательные условия. В Миннаце нас заверили: для учителя музыки работа будет, и мы отправились в Ингушетию. Приехали в конце августа. Директор музыкальной школы сама нашла нас в гостинице и сказала: «С 1 сентября выходите на работу преподавателем фортепиано». Рядом студия искусств, меня и туда взяли концертмейстером по классу скрипки.
Для мужа Доровской тоже нашлась работа, правда, пока не было российского паспорта, он подрабатывал в разных местах: собирал мебель, работал на кровельном заводе, на заводе легких сплавов. Теперь преподает начальную военную подготовку в местном кадетском корпусе.
Елена Алексеевна вспоминает свои первые впечатления от Ингушетии:
— Вообще другой мир, вот просто — другой мир! У нас и так были шок и депрессия по поводу того, что происходило в нашей стране. А здесь все другое — менталитет, религия, язык. Спасибо организаторам нашего приюта, они знакомили нас с обычаями и традициями, возили на экскурсии, в том числе в горные селения Таргим, Джейрах.
Прожив полгода в «Ассе», Доровские сняли квартиру в Назрани:
— Никаких ссор и неприятностей не было. С соседями прекрасные отношения. Бывало, муж разговаривает с кем-то из местных, подходит кто-то еще: «Тебя не обижают?» — «Да нет, все в порядке». Это, конечно, было удивительно, приятно и немного странно.
Елена Доровская в республике давно уже своя. Знает местные нравы и обычаи; с коллегами ходит на свадьбы и похороны. К кухне тоже привыкла.
— Очень нравится чапильг с творогом. Удивительно было поначалу, как готовят здесь мясо на свадьбу: большие куски просто варят и на костях подают в больших тарелках. Но теперь я уже и сама ем мясо с картофельным соусом, как местные. К чему до сих пор не могу привыкнуть — что на свадьбе мужчины и женщины сидят порознь. У нас свадьба объединяет, а здесь принято так.
— Мы быстро адаптировались, — продолжает Елена. — На работе комфортно, коллектив хороший. Дети везде одинаковые. Существенное отличие, что здесь мало кто из взрослых мальчиков занимается музыкой. Плохо, что наши дети далеко, очень больно слышать, когда внук спрашивает: «Как получилось, что раньше мы жили вместе, а теперь нет?» Не знаешь, что сказать ребенку. В Ингушетии меня все устраивает: менталитет, уважение к старшим, работа. Для меня это не просто часы и зарплата — я люблю детей, люблю свою работу, мне все нравится, я не испытываю дискомфорта и пока никуда не собираюсь. А что будет дальше — жизнь покажет.