Она написала книгу «Женская власть», ведет одноименный телеграм-канал, создала культовый ресурс Breaking Mad, руководит несколькими медиапроектами и считает, что самое главное — чтобы каждый человек на земле перестал транслировать гендерные стереотипы и по ним жить. Но признает, что «светлое будущее» наступит уже после нее самой — русской феминистки с кавказскими корнями Залины Маршенкуловой.
— Редакция интересуется, как родные в Кабардино-Балкарии восприняли вашу смелую книгу? В Баксане вас не прокляли всем тухумом?
— Я родилась в Баксане, выросла на Ямале. На малой родине бывала в детстве и несколько раз взрослой. Приезжала знакомить мужа с папой. Я не знаю, читала ли родня мою книгу, но папа меня с выходом «Женской власти» поздравил. И дядя звонил после моего интервью с Собчак. То есть, я думаю, все спокойно в этом плане.
— Рядом с вашим именем всегда много критики. Часто сталкивались с мнением, что «человек по фамилии Маршенкулова не может быть лицом русского феминизма» и «Ох уж эти освобожденные женщины Востока»?
— Националистические комментарии, ага. На них я обычно отвечаю: «Я самая русская в этой маршрутке!» (смеется)
— В книге вы упоминаете свое детство. Получается, что вы хулиганили, нарушали правила, а потом — раз! — и стали феминисткой. Сами по себе, без влияния извне.
— Я не нарушала правил, я была человеком с активной гражданской позицией. Бойкотировала уроки труда, на которых девочки должны были не просто готовить в фартучках, а еще и кормить мальчиков! Но это не правила, а глупое навязывание мне гендерных стереотипов! Если я женщина, то обязана любить готовить? Я вот не люблю и не готовлю. Что касается вопроса, как я дошла до жизни такой, — я всегда была феминисткой. Просто не знала, что это так называется.
— Но лично вы не сталкивались с какими-то вопиющими случаями мизогинии?
— Меня никто никогда не угнетал. Большую часть жизни я работаю на руководящих должностях, слышала разные комментарии по этому поводу, но в глаза не говорили ничего. Но мне жаль девочек, которые растут в патриархальном аду. И я им помогаю.
— Давайте разберемся. Радфем, интерсеки, национал-феминизм, мусульманский феминизм… Вас характеризуют как «лайт-версию» либерального.
— Да, попсовый феминизм. Я еще называю его «членоцентричным», потому что при нем мужчинам тоже классно живется. Поэтому его не все воспринимают. Например, с точки зрения радфема «мужское счастье» неприемлемо. Моя версия называется «залинизм», и главное в ней — чтобы всем было хорошо.
— И никто не уйдет обиженным?
— Именно так. От такого вида отношений все выиграют. И мужчина в целом, и экономика государства в частности.
— Любовь, а не война?
— Я не призываю всех одинаково любить. Я призываю всех одинаково ненавидеть! (смеется) Я говорю: давайте вы не будете ненавидеть женщин больше! Давайте уже все человечество. Но нам и до этого далеко — достаточно посмотреть на нашу рекламу.
— Вы не верите в то, что западные модели фемдвижения у нас будут работать?
— Мне всегда казалось, что в любой области глупо копировать чужие решения. У нас другие проблемы, свой уровень дискуссии, своя ментальность. Какие-то вещи либо рано обсуждать, либо мы вообще до них не дойдем.
— Неужели разница такая большая? Сейчас все смотрят американский сериал «Невероятное» (Unbelievable), там те же проблемы: девушка заявляет о насилии, а ей никто не верит.
— Разница в том, что там этот фильм СНЯЛИ. Об этом говорят, пишут. У нас — хорошо бы для начала просто перестать «сама-дура-виноватить» жертв насилия. Это пронизывает все виды насилия, с которым наша женщина сталкивается: в семье, на улице или на работе.
— Вы ведете телеграм-канал «Женская власть», твиттер «Маячок Антихриста» и выступаете с лекциями. Какой вы видите свою задачу?
— Задача простая: донести до женщины, что она человек, равноценный мужчине. Патриархат заставляет женщину делать счастливым мужчину, а феминизм рассказывает, как ей самой стать счастливой. И речь не о формальном равноправии в Конституции. Речь о каждодневной жизни в стране, в которой все построено на гендерных стереотипах, и это транслируется повсюду. И все это вытекает из того, что женщину не воспринимают как равноценного человека. «Мужчине нужно то-то, а женщине — то-то», «Ты же девочка», «Женщина должна». Нет. Все люди разные, мне как личности нужно одно, тебе как личности — другое. Профессиональные и интеллектуальные качества не зависят от набора хромосом.
— Книгу тоже писали с целью развеять гендерные стереотипы?
— Я хочу, чтобы люди просто перестали в них жить. И в частности — женщины, которые выросли в рамках патриархальной тюрьмы. И, судя по количеству отзывов, которые я получаю, есть такие женщины. Они прочитали мою книгу и начали жить счастливо. Так что свою задачу моя книга выполнила.
— А что вам пишут?
— Иногда очень страшные вещи, я полночи не могу заснуть. Мне написала подруга женщины, убитой своим сожителем в тот момент, когда она решила, что с нее хватит. Подруга сожалеет, что «Женская власть» попала к убитой девушке так поздно. Кстати, книгу сожитель-убийца выкинул.
— А вам говорят в ответ, что у нас все страдают от харассмента, что дама-босс — обычное дело и вообще вы преувеличиваете?
— Говорят. Но мне интересно, какие новости они читают? Есть статистика: каждая четвертая женщина в стране подвергается насилию. Случается, что мужчины подвергаются насилию — но тоже от мужчин, как правило. Да, женщины поднимаются по карьерной лестнице, но скажите, нормально ли, когда студентка слышит от преподавателя, что программирование — неженское дело и пошла б она уже пеленки стирать?
— Вы работаете как популяризатор науки, пытаясь изменить общественное сознание. Но мне кажется, что ваша основная аудитория — это молодые, которые и так другие.
— Они по-прежнему живут в этом обществе, и все стереотипы патриархата падают на них. Мне нравится, что уже есть целое поколение, выросшее на моем канале и твиттере. Со мной связалась девочка из Нальчика, из строгой кавказской семьи. Она всегда знала, что ее жизненный путь — это брак. Но окончила институт и поняла, что ни в какой замуж не хочет. Переехала в Москву, много работает и счастлива. И в принятии такого решения ей помогли мои книга и телеграм.
Ко мне на лекции также приходят мужчины, отцы девочек. И пишут мне чаще всего папы, это радует. Я такая «семейная феминистка».
— Комментарий: «Я прочла книгу „Женская власть“ и была страшно разочарована. Такое впечатление, что авторка сидит в кабаке и втирает тебе за кружкой пива».
— Именно в таком формате людям это заходит. Многие начинают понимать, о чем я вообще говорю, что это вообще такое — феминизм, идут хотя бы погуглить слово. А если начинать со слов: «Репродуктивное насилие — это…», то внимания читателя или зрителя вам не видать.
— То есть формат стендапа — он такой нарочитый?
— Да. На всех моих лекциях люди хохочут без остановки.
— Но ведь это очень тяжелая тема. Читать доклад «Правовой инициативы» о положении женщин на Северном Кавказе — тяжело. Читать о сестрах Хачатурян — тяжело. Об убитой бывшим мужем осетинской девушке — тяжело.
— А слушать — еще тяжелее. Ну, как вы думаете, вот я приду и скажу: «Так! С этого дня мы перестаем насиловать женщин!» Это так не работает. Общество меняется вот так, шутками-прибаутками. Моя задача — сделать так, чтобы люди меня услышали, чтобы заразились этой идеей и начали что-то делать, чтобы помочь мне бороться с патриархатом.
— Как бороться? Вот человек считает себя феминистом-профеминистом. Что он может сделать?
— Ему достаточно перестать транслировать гендерные стереотипы.
— Вы текст выступления меняете? Все-таки повестка меняется очень быстро. Сейчас все говорят о Грете Тунберг, а недавно опять прозвучала реплика о пользе многоженства.
— Конечно, если тема интересная — я говорю о ней, и не только на лекциях, но и даю комментарии на своем канале. Тема «многоженство в каждый дом» возникает не первый раз. Помню, я шутила с одним кавказским правозащитником…
— Смелая вы женщина!
— Да! Он говорит: «Залина, не нужно никакого феминизма! Вот у меня две жены — и обе счастливы!» А у меня, говорю, два мужа, и тоже очень довольны. И разговор как-то сразу… поскучнел. Вот я об этом и написала в комментариях: классно было б также и многомужество ввести! Кстати, этот товарищ был убежден, что я не замужем.
Что касается Греты, меня смешит, что она вызвала такой хейт в рунете. Куча народу прошлась по ее «проблемам с психикой». У нас в стране отклонением от нормы считается, когда тебе не наплевать на то, что не касается тебя лично. Мне вот кажется, что ментальные проблемы как раз у тех, кому плевать на Шиес, потому что они сидят в Москве. Мне такая норма совсем не норм, и люди, которые от нее отклоняются, — мне симпатичны.
— Давайте про ваш знаменитый рекламный лозунг для Reebok: «Пересядь с иглы мужского одобрения на мужское лицо!», после которого вас все узнали и еще больше полюбили. Мои дети посмеялись и сказали, что с этим болотом только так и надо поступать.
— Именно. На радикальное болото надо наступать радикальным высказыванием.
— А ваша жизнь после этого как-то изменилась?
— Не особенно. Разве что стало чуть больше угроз.
— А угрозы — это постоянная составляющая вашей жизни?
— Да. Получаю достаточно регулярно. Это разные мужчины, иногда они мне звонят. А вообще, 50 процентов читателей моего канала — мужчины, от которых часто приходят конструктивные комментарии.
— Вы начинали работу в серьезных СМИ, из которых ушли делать свои собственные проекты. Что тогда вами двигало?
— Я ушла из «Коммерсанта» заниматься своим делом, я партнер в своем небольшом агентстве. А злило меня многое. Например, глянцевые установки для женщин в стиле: «Пять способов ублажить мужика». Это сейчас у «Космо» появилась фемповестка. Все понимают, что деления на мужское и женское не должно быть даже в глянце. «Крем для нежных женских ручек» так же хорош и для мужских. И среднестатистический мужик использует уходовую косметику не реже, чем женщина. А несколько лет назад это был полный мрак. Я поняла, что надо делать нормальные медиа.
— Поговорим о Залине. Она добрая женщина, у которой болит сердце за просвещение всего человечества?
— Всегда была мизантропом. Только они по-настоящему любят людей (смеется). Мои друзья называют меня «Кракен» (чудовище из исландской мифологии. — Ред). И если нужно взорвать интернет комментарием и возмущенным хейтспичем, говорят: «Вызывайте Кракена!»
— А 8 Марта вы любите? Веселый праздник бабушек и мам, мужчины дарят цветочки и моют тарелки.
— Я люблю тюльпаны. Это феминистический праздник, неправильно понятый в России, но пусть он будет. На работе надо мной в этот день очень прикалываются и посылают мне розовые открыточки с пожеланиями: «Оставайся такой же женственной!»
— У вас в редакции это ругательное слово?
— Та женственность, что выдается в России за отличительный признак настоящей женщины и означает что-то, граничащее со слабоумием, — безусловно.
— Есть мнение, что в результате борьбы за светлое феминистическое будущее мы лишимся литературы. Она вся… абьюзивная. И все наши главные светила — от Пушкина до Толстого — те еще мужские шовинистические свиньи.
— Мы не призываем жечь старые книги. Но репрезентация необходима. Нужно рассказывать, что книга создавалась в мире патриархата, когда женщина считалась куском мяса для разностороннего обслуживания мужчины. И потому во всей мировой литературе мужчина ищет смысл жизни, а женщина ищет мужика.
Новая литература будет. В ней принцесса ищет не принца, а смысл своей жизни или просто следует своей мечте. В ней девочке тоже может быть грустненько, но не обязательно потому, что мальчик ей не написал. В прошлогоднем мультике «Ральф против интернета» Ванилопа расстается со своим «принцем» потому, что она хочет одного, а он — другого. И она выбирает мечту.
— Сложный для меня вопрос — феминитивы. Я понимаю, что у них огромная социальная роль. Но «докторка» — это такой полонизм, к которому прилагается «пани». А мы, увы, не пани!
— Двадцать лет назад слово «журналистка» обозначало что-то среднее между «богемой» и «профурсеткой». Сейчас ничего такого нет. Думаю, что и с «докторкой» будет то же самое. Возможно, это кажется немного насильственным навязыванием социального явления языку. Но вот мы читаем в новостях: «Новоизбранный депутат Мосдумы поддержал проведение гей-парада». Новость вы не откроете и не узнаете, что депутата зовут Дарья Беседина. Женщина тут не считывается. А если она невидима в языке — она невидима и в сознании. Что опять превращает ее в придаток мужчины. Это так кажется, что феминитивы — ерунда. Любая маленькая ерунда — всегда часть большой ерунды.
— В 20-е годы прошлого века у женщины в России появилось много свободы, оттуда все наши феминитивы и растут. Но свобода закончилась быстро. Это плохой знак даже сейчас, когда «пространство борьбы» благодаря интернету стало шире.
— Мы все можем оказаться в «Рассказе служанки». У героини мама — феминистка, без конца пропадающая на всяких акциях. Дочка думает, что мама преувеличивает опасности. А когда маму отправляют на рудники, а дочку — в репродуктивное рабство, она понимает, что проблема была преуменьшена. Поэтому обо всем, что происходит в сфере женских прав, — надо говорить громко и гиперболизированно. Нам нужна фемриторика, нам нужно больше фемканалов.
И моя задача — расшатать систему.
А сломают ее те, кто придут за мной. Скажу красиво, как кавказский тамада: «Я лишь дощечка над лужей, по которой люди пройдут к светлому будущему!»