— У нас никто не говорит: «поселок Новотерский», это место всегда называлось конным заводом. Сейчас тут построили санаторий, заводы минеральной воды, но, если надо сюда ехать, объясняй: «В конезавод».
Таксист из Минеральных Вод везет меня мимо широких полей с катушками сена, мимо виднеющихся вдалеке лошадиных табунов, мимо гор, окруживших Новотерский. Их пять: Змейка, Развалка, Бештау, Железная, Лысая. Ближе всего — Змейка, у ее подножья и начиналась история поселка.
Еще в 80-е годы почти каждая семья в Новотерском была связана с заводом: здесь жили и работали конюхи, ветврачи, зоотехники, жокеи, тренеры, кузнецы. Сейчас многое изменилось.
Один из выступов Змейки по форме напоминает медведя. Местные говорят: пока медведь присматривает за поселком, все будет хорошо. У подножья горы уже больше ста лет пасутся лошадиные табуны.
Из окна квартиры в пятиэтажном доме, где живет Алена Акимова, видно и скалу-медведя, и подножье Змейки. Каждый вечер Алена подходит к окну, чтобы посмотреть, как возвращаются с выпаса лошади. Осторожно спускаются по крутому холму, а по равнине несутся так быстро, что дыхание перехватывает, даже когда смотришь издалека.
— Я могла остаться в Москве после диплома. Муж — москвич, там есть жилье. Но решила вернуться в родной Новотерский: хотела работать с лошадьми на Кавказе. Муж поддержал, устроился по своей специальности — агрономом в сады.
Алене 26 лет. Она начкон (начальник конно-производственного отдела) на пятигорском ипподроме. В детстве училась верховой езде у именитого тренера Владимира Страхова, бывшего работника Терского завода. Выучилась на зоотехника в Тимирязевской академии, сейчас в аспирантуре, ее научные работы связаны с арабской породой.
— Конники едут в поселок со всей страны. Если человек занимается «арабами», работа мечты — Терский конный завод, самое большое хозяйство по этой породе в России. Можно работать в трех направлениях: скачки, пробеги, шоу-класс. А местные уже забывают конюшни. Началось в 90-е: сначала в школу верховой езды ходило чуть меньше половины моего класса, потом — несколько человек. Хотя увлеченные конники ехали на Терский даже в нулевые, голодные для завода годы.
В конце 2000-х жизнь на Терском стала налаживаться, а пару лет назад завод вышел в прибыль. Это редкость: почти все российские конезаводы убыточны, для их владельцев они элитное хобби, а не способ заработать. В поселке есть и частные конюшни. Только школьники больше не толпятся у денников.
— Дети ходят в школы верховой езды — здесь их несколько, еще в Пятигорске, в поселке Казачьем. А в Иноземцево есть казачий лицей, где ученики сдают зачет по верховой езде. Их много — на любой вкус и кошелек. Но сейчас у школьников большой выбор: футбол, танцы… Людей в конном мире становится меньше, но и больших конезаводов в России — тоже. А те, кто в теме, — едут в Новотерский. Проблемы с кадрами тут нет.
Владимир Самойленко — селекционер Терского конного завода, родился и вырос в Калмыкии, в Новотерском живет 10 лет.
— Я еще в институте мечтал здесь работать, — Владимир ведет нас мимо поля, где гуляет молодняк — неуклюжие тонконогие жеребцы. — Учился в Элисте на зоотехника. После диплома некоторых студентов по распределению «продавали» хозяйствам. Была такая практика: если агропредприятие ждет зоотехника — пусть платит за него институту 3000 рублей. А если отказываешься там работать, сам должен заплатить эту сумму. Тогда зарплата у инженера была 140 рублей, откуда у бывшего студента такие деньги? Терский завод не заплатил за меня, и я отправился в хозяйство «Восток». Тоже в Ставропольском крае, но занимается овцеводством. 12 лет там проработал. И все-таки потянуло на конюшни.
На Терском заводе сейчас 400 «арабов». Тут, кстати, стоят две лошади Владимира Путина — кобыла Амани и жеребец Сирдар, подаренные президенту в 2003 году правительством одной арабской страны. Путин навещал их только раз — в 2004 году.
— Рассказывают, тут так готовились к визиту президента! Если он еще захочет увидеть своих лошадей, легче их доставить прямо в Кремль, — смеется Самойленко.
Мы приходим на главную конюшню. Длинный коридор, заваленный сеном, конюх с татуировкой лошади на предплечье, повсюду шмыгают кошки — их тут держат, чтобы ловили мышей. Дальше — небольшая арена и зрительские трибуны. Три раза в неделю на конное шоу приезжают туристы-курортники. На Терском это называют — «выводка».
Сегодня автобус привез не меньше 50 человек.
Лошади разных пород и мастей скачут по кругу и зрелищно встают на дыбы. Самые покладистые подходят к трибунам — поесть сахар с ладони ведущего. Чаще это шоу-лошади.
— Арабские кони выносливые, мощные, они невысокие в холке — если сравнивать с английской породой. Лошадь-партнер для выживания в пустыне, — Владимир ласково треплет по холке скуластую арабку-красавицу. — Но есть ответвление: лошади шоу-класса. Бедуины браковали хрупких и нежных коней: «Кому нужна красота? Нужна сила!» А сейчас они ценятся, среди них проводят конкурсы.
Туристы могут задавать вопросы ведущему, но почти не пользуются этим правом: просто снимают коней на телефоны. Только в конце шоу спрашивают: сколько стоит арабская лошадь?
— Цена — от 250 тысяч рублей. Продавали коней и за 2 миллиона, и больше. Самый дешевый конь? — смеется Владимир. — Однажды купили 27-летнюю Колдунью. За шесть тысяч рублей. Не помню, как покупатель объяснил, зачем ему старая кобыла. Мы переживали, что она не дойдет до ворот. Дошла! А как вышла на дорогу — сразу ноги подкосились. Годы лошади умножайте на 4 — получите ее возраст по человеческим меркам.
Почти ни у кого из местных работников нет своих лошадей. Многие мечтают, но держать коня — дорогое удовольствие. У Владимира есть две лошади. Не арабские: донская и буденновская породы.
— Дончак и буденновец, — говорит он с ласковой улыбкой. — В 1984 году дончаки последний раз участвовали в скачках. Советский минсельхоз решил не тратить на них деньги. Мне их жалко. Это порода, которую мы потеряли. В царское время кавалерия комплектовалась на 70% донской породой. Они не боятся ни взрывов, ни огня. А потом кто-то начал говорить: «Это лошади-буреломы». Какие они буреломы? Есть люди-буреломы, которые не умеют с лошадьми обращаться.
В Новотерском всего пять частников. Четыре занимаются арабской породой, один — буденновской. У Сергея Ермолова — частная конюшня с «арабами»: тут тоже лошади для скачек, для пробегов и самый красивый жеребец страны — Арни.
— Я родился на конном заводе. Показать паспорт? — хитро улыбается Сергей. Достает документ — в графе «место рождения» указан конный завод № 169. — Все детство провел с лошадьми. Первые деньги заработал на конюшне, на каникулах, в 14 лет.
После школы Сергей получил образование ветврача. Долго работал на Терском, в частники ушел в 2012 году.
— В школе мы с пацанами бежали на конюшни после уроков, дрались за седла, — вспоминает Сергей. — Сейчас дети другие, живут в виртуальном мире. У меня работает Санька. Сколько ему… 12 лет. Он тут деньги зарабатывает на каникулах. На лошадей у него глаза не горят. А мы горели, поэтому сохранили завод. Когда денег на лекарства для лошадей не хватало, мы с конюхами ходили по горам и собирали лечебные травки. Так появилась мазь «Терская» — классная вещь, и сейчас используем, — кивает он на шкаф, забитый банками.
— Саша, а кем ты хочешь стать? — спрашиваю мальчика-помощника. Он разнес ведра с кормом по конюшне и отпрашивается на тренировку по футболу.
— Еще не определился, — задумывается школьник. — Мне нравятся лошади, но не так, чтобы всегда работать.
— А я тут не работаю, — отрезал Сергей. — И никогда не считал, что работаю. Даже на конезаводе. Мы — свободные люди. А лошади — это часть жизни, они всегда рядом. Я делаю все, что им нужно, не потому, что кому-то должен. Потому, что люблю.
Жокей Евгений Бикбаев работает на пятигорском ипподроме. Каждый день тренировки, по воскресеньям — скачки. Его дорога на Кавказ: Магнитогорск — Воронеж (Хреновской конный завод) — Новотерский.
— Всегда нравились арабские лошади. Они веселые, выносливые, трудолюбивые. Хреновской конный завод тоже считался сильным по этой породе, а сейчас «арабов» там почти не осталось. И я переехал.
Мы беседуем в маленькой комнатке в конюшне у скаковой дорожки. В денниках тихо стоят арабские скакуны — к 8 утра они устают: галопы на ипподроме начинаются в четыре.
Жокеи обычно невысокие и тоненькие, для скачек им нужно держать почти модельный вес — не более 55 килограммов. Евгений весит ровно 55, но у него высокий рост. Внешне спокойному и тихому парню нравятся именно скачки — самый адреналиновый конный спорт.
Пятигорский ипподром, воодушевленно рассказывает спортсмен, — кузня звездных жокеев, отсюда вышли десятки именитых наездников. Жена Евгения занимается лошадьми шоу-класса на заводе. В поселке они недорого купили дом.
— На Урале коневодство не развито, но у нас в Магнитогорске на конюшне был чистокровный жеребец, — вспоминает Евгений. — Сильный скакун, но потерял копыто на скачках. Повезло — низко был перелом. Ему надевали такой башмачок… Привезли к нам и использовали как производителя.
Но обычно после перелома лошадь сразу усыпляют. У ветеринаров на ипподромах есть для этого препараты и четкая инструкция. Укол делается с отмашки хозяина или его представителя.
— Первый раз я увидел такое на ипподроме в Казани, — вздыхает жокей. — Чистокровный верховой жеребец выходил на финишную прямую, подвернул ногу и сломал ее посередине так, что она болталась на одной коже. Его потихоньку довели на трех ногах до выхода и тут же усыпили. По-другому не получается. Можно продлить жизнь: подвесить лошадь на ремнях, чтобы она не наступала на ногу, попробовать срастить перелом. Но под ремнями появляются пролежни, начинают гнить. Мучение… Все равно потом приходится усыплять.
Как объясняют зоотехники, арабские и чистокровные верховые лошади — универсальные породы. Это значит, что над ними хорошо поработали селекционеры: вывели характер — дружелюбный и покладистый. Жокеям и тренерам легко с «арабами» и чистокровками. Труднее — с ахалтекинцами, эта порода еще не универсальна, ею мало занимались. С посторонними — высокомерны и капризны, но говорят, что именно ахалтекинцы способны на настоящую любовь и привязанность.
У Бикбаева есть любимчик — арабский скакун Вельт:
— Он особенный, ласковый. Люблю не из-за побед. В этом году у него не получается хорошо выступать. Лучший результат — четвертое место. Он тоже меня любит: когда подхожу — прижимается головой.
Девять утра. Лошадей в Новотерском уже выгнали на дневной выпас. Самые лучшие из них позже переедут на ипподром, чтобы побеждать в скачках. Как сложится их судьба — неизвестно. Кто-то станет чемпионом, кто-то — аутсайдером. Кто-то потеряет здоровье, а значит, и жизнь, а кто-то станет любимой лошадью молодого жокея.