Тысячи крохотных узелков и месяцы кропотливой, сосредоточенной работы — и платок-паутинка готов. Почти невесомые, ажурные тастары в старину украшали головы кумычек — жительниц дагестанских равнин. Плести их умела чуть ли не каждая девушка. Сейчас во всем Буйнакском районе осталась одна мастерица. Чтобы старинное ремесло не стало историей, Жамина Шугаибова из села Нижнее Казанище решила возродить этот вид рукоделия.
— Нет, нет, это надо распустить, — уверенно говорит Жамина, ловко орудуя маленькими ножницами.
Почти половину жизни она занимается плетением платков. Рядом с Жаминой — девочка лет девяти. Это ее работа не устроила преподавательницу.
— Цвет нитки не совпадает, видите?
В небольшом классе местной средней школы тишина. Десять девочек, сидящих вокруг большого стола, работают медленно и молча, чтобы не сбиться со счета.
— На один большой платок набирают 250 петель, — поясняет Жамина.
Старинный вид рукоделия, распространенный когда-то в Дагестане только среди кумычек, Жамине освоить было непросто.
— Бабушки мои очень рано ушли из жизни, так что мне пришлось все узнавать самой. Во время Великой Отечественной войны у нас в селе разводили тутовый шелкопряд для производства парашютов. Многие женщины тогда знали, как и что делать. Вот к ним я и ходила, — вспоминает она.
Хорошая рукодельница жила в Махачкале. Но делиться секретами плетения платков с Жаминой она наотрез отказалась.
— Я к ней раз десять приезжала. А она мне: «Хоть два миллиона мне дашь — учить не стану. Передам все только по наследству!» Тогда я решила: если все-таки освою это дело, буду бесплатно учить всех желающих.
Нижнее Казанище, расположенное от Махачкалы примерно в полутора часах езды, считается крупным селом. Почти 15 тысяч населения, шесть школ. Жамина работает педагогом дополнительного образования в двух из них. Еще в двух кружки тастароплетения ведут уже ее ученицы. А желающих учиться меньше не становится.
Мадина плетет платок для мамы. Говорит, как закончит эту работу, обязательно сделает платок и себе и будет носить.
— Вся жизнь впереди, мало ли поводов его надеть, — улыбается она.
Раньше молодые девушки надевали на свадьбы и другие торжества треугольную косынку, а женщины постарше — большие четырехугольные платки. Обычно тастары были белыми или кремовыми, иногда с бахромой.
У Жамины платков несколько, но носит она их редко, устает от них на работе. Свой первый тастар вспоминает с улыбкой: тогда гордость переполняла ее, а сейчас мастерица признается, что получился он «не очень».
— С первого раза ни у кого не выйдет так, как надо, — уверяет она.
От платка к платку Жамина совершенствовала свое мастерство, и вскоре у нее появились заказчицы. На производство одного тастара уходит около двух месяцев ежедневной работы. Стоимость начинается от пяти тысяч рублей. Заказывают платки не только местные женщины, говорит мастерица. Часть тастаров уезжает за пределы Дагестана.
Сетка тастара — основное полотно, по которому потом вышивается узор, — напоминает рыболовную сеть. Мелкие ромбовидные ячейки соединены между собой крохотными узелками. Мастерицы используют специальные инструменты: челнок и крючок. Их Жамина закупила на деньги республиканского гранта.
— Раньше мы у местных умельцев заказывали крючки и челноки. Но они были недостаточно прочными и часто ломались, — объясняет она.
В руках Жамины тонкая нить.
— Одной рукой держишь, захватывая ее пальцами вот так, — показывает Жамина. — Сюда накидываешь нитку и протягиваешь петлю.
Для новичка — сплошная путаница. А в руках мастерицы инструменты мелькают быстро, и кажется, что она может работать даже с закрытыми глазами. Ячейки получаются идеально ровные, одного размера — как и должно быть.
Но для создания красивого тастара мало набить руку и сплести одинаковые ромбики. Легкость и изящество изделия зависят от нитки, а именно от ее толщины. Самые тонкие тастары плетут из шелковых нитей. На один платок уходит обычно около пяти катушек, расход зависит от рисунка.
Нити сейчас закупают где придется — в Дагестане или в Москве. А когда-то Жамина сама разводила червей тутового шелкопряда. Специально ездила за ними в Среднюю Азию и на Ставрополье.
— У меня в доме в четырех комнатах вдоль стен стояли стеллажи с коробками, где жили гусеницы, — вспоминает она.
Чтобы прокормить прожорливых насекомых, вся семья собирала в селе листья тутовника. Затем коконы аккуратно разматывали и получали тонкую, как паутинка, нить. Из одного кокона можно добыть от 300 до 900 метров нитки. Но шелковичная ферма Жамины просуществовала недолго. Женщина уверена, что ее сглазили.
— У этих насекомых секрет такой: чужой человек не должен их видеть, — рассказывает она. — У гусениц моих была последняя перед окукливанием стадия, и ко мне пришел какой-то мужчина, который этим занимался, прошел по комнатам, посмотрел. Вот как он ушел, за три дня все насекомые погибли. Пришлось собрать и сжечь.
Главная мечта Жамины — возродить разведение шелкопряда в селе. Для этого в первую очередь нужны тутовые деревья.
— Два раза сажали в школьном дворе, но то дети не оставляют эти саженцы, то домашний скот забредет. Пока никак не получается, — разводит руками женщина. — А я хочу, чтобы дети сами, своими глазами видели, откуда берется эта тонкая нить. Это как волшебство.