Пианист Сергей Давыдченко стал одним из четырех победителей Всероссийского конкурса талантов «Синяя птица» на телеканале «Россия-1». Исполнение Рахманинова сопровождалось танцем артиста балета Сергея Полунина, ведущая назвала Давыдченко «блистательным Сергеем», а его «мягкое рахманиновское форте» оценил даже мэтр Денис Мацуев. Теперь вместе с другими победителями мальчик разделит миллион рублей.
Сергей необычный ребенок, и даже для музыканта судьба у него небанальная. Абсолютный слух у него заметили еще в раннем детстве: мальчик начинал плакать, если слышал, как родня фальшивит, выводя застольные песни. Тяге к музыке не мешало и то, что на занятия к педагогу нужно было ездить из станицы в Минеральные Воды — каждый день на автобусе по 30 километров в одну сторону. Иногда Сережа ездил с мамой, а иногда и один. А во вторую смену еще и шел в общеобразовательную школу.
Год назад занятия музыкой снова оказались под угрозой. В станице случился сильный паводок, дом был полностью затоплен, а инструмент — уничтожен водой. Новый подарил губернатор края Владимир Владимиров.
Недавно 13-летний пианист переехал в Ростов, поступил в колледж при местной филармонии. Сейчас на его счету Гран-при конкурса юных пианистов имени В.И. Сафонова в Пятигорске, победа в телевизионном конкурсе юных музыкантов «Щелкунчик», а также в международных конкурсах юных пианистов имени А. С Караманова и Astana Piano Passion.
— Сережа, поздравляю с победой! Скажи, сильно волновался?
— Конечно, волнение всегда есть. У меня страх уходит в руки, перед концертом они ледяные, и никакие батареи и перчатки не могут их согреть. Пока я играю, они становятся все теплее, а в конце исполнения — ужасно горячие. В этот раз получилось так же.
— На «Синей птице» ты соревновался с циркачами, гимнастами, танцорами… Не чувствовал себя не в своей тарелке?
— Да нет. Меня это не напрягало, такие правила игры. Show must go on, как говорится. Здесь важно было сыграть не только профессионально, но и артистично — все-таки на меня смотрела вся страна.
— А танец Сергея Полунина тебя не сбивал?
— Я привык. Опять же — это шоу. Мне понравился каламбур ведущей Дарьи Златопольской про «трех блистательных Сергеев»: Рахманинова, Полунина, ну и меня. Так что, наоборот, приятно оказаться в компании великих. А вот настоящая сложность — шесть часов съемок, это правда тяжело.
— А для чего тебе, серьезному музыканту, вообще нужны такие эстрадные конкурсы?
— Любой конкурс, а тем более телевизионный, — это стартовая площадка, такой толчок вперед: тебя увидят, узнают, будут приглашать на другие конкурсы, фестивали, концерты.
— И как, получилось завести какие-то новые знакомства?
— Скорее нет. Я встретил там тех, кого я уже знаю: саксофонистку Софью Тюрину, пианистов Елисея Мысина и Ивана Бессонова. Так что это была скорее встреча старых знакомых, а новых я не завел — не было времени.
— А что больше всего запомнилось? Похвала Дениса Мацуева вдохновила, наверное…
— Приятно, конечно. Но медные трубы меня не изменили.
— После каждого выступления ты встаешь из-за рояля мокрый, как будто только что марафон пробежал. Игра на инструменте так выматывает физически?
— Я бы сказал, что не столько физически, сколько эмоционально. На репетиции я сдержан, не показываю своих чувств, но зато на концерте выкладываюсь так, что не остается сил. Потому что моя цель — подарить радость людям. Как говорил Юрий Темирканов (известный российский дирижер — Ред.), музыка — это шифр, а музыкант — тот человек, который должен расшифровать чувства композитора и донести их до сердца слушателей.
— А любимые композиторы у тебя есть?
— Мне очень нравится музыка русских и советских композиторов — Бородина, Мусоргского, Скрябина, Рахманинова, Прокофьева, Шостаковича. Я и сам немного сочиняю, но очень медленными темпами. У меня есть какие-то темы, эскизы, наброски, но законченного сочинения пока нет. Для этого нужно вдохновение.
— А с чего начались твои занятия музыкой?
— Сначала мама со мной занималась, а потом отвела в музыкальную школу. Мне тогда было семь лет, мы жили в станице Александрийской. Честно говоря, я не хотел идти в школу — чисто из детского упрямства. Но как только попал к Марине Ивановне Морозовой, моей первой учительнице, мне не захотелось оттуда уходить! Школа была в 50 километрах от станицы, но ездил все равно. Тяжело было только первую неделю, а потом — понеслось.
Затем я поступил в колледж при Ростовской консерватории имени С.В. Рахманинова, переехали в Ростов. Теперь дорога до учебы занимает у меня всего две минуты. Я живу прямо в здании колледжа — на 4−9 этажах общежитие, на уроки просто спускаюсь по лестнице — на третий. Учусь в восьмом классе, он очень маленький, всего 13 человек: пять пианистов кроме меня, три скрипача, один баянист, один трубач, одна гитаристка, одна валторнистка.
— Наверное, у вас среди пианистов большая конкуренция…
— Да нет, у нас дружный класс. Такое соперничество-сотрудничество. Я езжу на одни конкурсы, одноклассники — на другие. Поздравляем друг друга с победами. Но настоящего друга пока нет. Все силы и время уходят на музыку.
— Успеваешь ли ты заниматься чем-либо кроме музыки? Или она съедает все твое время?
— Да, я играю в шахматы, хожу в бассейн и дополнительно занимаюсь английским. Но больше всего я люблю читать. Даже когда я играю, у меня часто возникают ассоциации с какой-то недавно прочитанной книгой или иногда с увиденной картиной. В музыке Баха, например, проглядывает «Мастер и Маргарита». Не могу сказать, что это моя любимая книга. Мне очень нравится Воланд — из-за его философских рассуждений о жизни и смерти. А вообще, я люблю читать. Вчера заходили с мамой в книжный магазин — я выбрал два романа XIX века: «Обломов» и «Отцы и дети», а ещё «Работу актера над собой» Станиславского и две книги Солженицына.
— Солженицын практически твой земляк, тоже родился на Ставрополье. А сам ты часто бываешь на своей малой родине — в станице Александрийской?
— Это моя Большая Родина! Я очень люблю туда ездить, но, к сожалению, получается все реже и реже. Там здорово! Летом можно поплавать в речке, на велике погонять. Бабушка напечет пирожков и угостит конфетами. Вот бы построить у нас там концертный зал, назвать, например, «Александрийская-холл». Звучит? Вот! И сделать станицу центром музыкальной жизни. Проводить там конкурсы и фестивали. Тогда можно было бы жить там и никуда не уезжать.
— Для своих лет ты очень часто путешествуешь с концертами… В этом году ты впервые ездил на гастроли — в Мексику?
— Да, в Монтеррей. Это был первый такой опыт — два отделения, полтора часа. Зал был полон на три четверти, и публика очень искренняя и радушная. Пригласили меня на следующий год — выступить с оркестром.
— Понравилось концертировать?
— Да, это мой путь. Вообще-то, три четверти пианистов становятся концертмейстерами, но я буду исполнителем. Это трудно, я понимаю. Это постоянная работа над собой и над сочинениями. Вопрос: «Когда же жить?» — пока остается без ответа.