Фото: Первый канал
Селим Алахяров
Выпускник Гнесинки дагестанец Селим Алахяров стал первым кавказцем, победившим на музыкальном шоу «Голос», — и получил обвинения в том, что за него «голосовали всем аулом» вовсе не из-за музыкального таланта. Давно живущий в столице и поющий на ее концертных площадках Селим голосование «по национальному признаку» считает логичным и уже готовит сольный концерт в Махачкале. На малой родине с певцом и встретился корреспондент «Это Кавказ» — Селим рассказал, как песня про зайчика изменила его жизнь, объяснил, почему он не уехал в Италию (хотя звали), и вспомнил о дружеских драках до крови.
«Градский повернулся, когда меня уже начало колбасить»
— Слепые прослушивания — это жесть. Петь перед людьми, которые на тебя даже не смотрят, тяжело. Наверное, сказывается мое кавказское воспитание: я не привык обращаться к тем, кто сидит ко мне спиной. Кто видел эфир, тот слышал, как Александр Борисович Градский буквально на первых секундах моего выступления сказал: «Это ко мне». И сразу видно было, что повернется, но решил чуть-чуть помучить. У него это получилось на славу: я с каждой нотой волновался все сильнее и сильнее. В какой-то момент у меня задрожала нога, потом дрожь перебралась в руку и уже была на подступах к горлу. Градский повернулся, когда меня уже начало колбасить. В этот момент меня отпустило, и я допел песню нормально.
«Селим, ты же орал как резаный»
— По телевизору все выглядело красиво и безупречно. На самом деле я двое суток ждал, когда меня, наконец, выпустят на сцену. До слепых прослушиваний допустили где-то тысячу человек — предполагалось, что за три дня всех успеют выслушать. Я должен был выступать в первый день, но тринадцать человек перекинули на следующий — само собой, я оказался в этой чертовой дюжине. А чтобы мне было совсем весело, по дороге домой я угодил под ливень и успел простыть. Чувствовал себя просто отвратно — будто меня трамвай переехал, а потом вернулся и переехал еще раз. До кровати добрался в четыре утра. Надеялся, что немного посплю и мне не придется ехать на студию спозаранку, чтобы не получилось как в первый день, когда в девять утра я уже был загримирован, а в час ночи услышал: «Извините, ждем вас завтра».
Фото: Евгений Костин
Но не тут-то было, утром звонят и спрашивают: «Почему не на площадке?» Приехал и снова ждал целый день. За это время с букетом, который я на «Слепых прослушиваниях» подарил Пелагее, перефотографировался весь «Мосфильм». Организаторы — профессионалы и прекрасно знают свое дело. Нет ничего удивительного, что приходится так долго ждать выступления на «Первом канале» — участников уйма. Просто я хочу, чтобы поняли, почему слепые прослушивания дались мне тяжелее всего. К счастью, опыт помог не раскиснуть. Напротив, я вышел с таким боевым настроем, что местами он меня подвел. Александр Борисович, комментируя мое выступление, сказал: «Там были и прекрасные моменты, и ужасные». Я после эфира подошел к нему и спросил: «Александр Борисович, а где там были ужасные моменты?» Он ответил: «Селим, ты же орал как резаный». А я просто слишком по-боевому настроился. К счастью, я довольно быстро убедил его, что могу не только кричать как бизон, но и тихо петь (после проекта Александр Градский пригласил Селима на работу в свой театр «Градский Холл». — Ред.).
«Цоя я учил по бумажке»
— Репертуар подбирал Александр Борисович. Есть мнение, будто мы ошиблись с выбором Цоя. Будто я не справился с этой песней. Но это все стереотипы. Взрослые, серьезные люди, разбирающиеся в музыке, после концерта подходили ко мне и хвалили именно за эту песню. И Александр Борисович остался доволен. Он мне сразу сказал: «Не обращай внимания на то, что будут писать в интернете — там мало кто понимает, что такое настоящая музыка». Да, Цой — не мой формат, мне пришлось перестраивать гортань. Но я считаю, что эксперимент удался. Некоторым это может показаться странным, но песню «Перемен» я при подготовке даже не включал. Я учил Цоя по нотам. По бумажке. Пытаться подражать Цою и петь в его манере было бы глупо. Давайте честно, Цой не голосом брал. Энергетикой, харизмой, чем угодно, но не голосом.
«Сколько заплатил, чтобы победить?»
— Я понимаю, что большинство дагестанцев голосовали за меня не потому, что они все в восторге от академического исполнения, а просто потому, что я дагестанец. Я считаю, что это нормально. Я топлю за Хабиба (Нурмагомедов, боец смешанных единоборств. — Ред.) не потому, что мне нравится стиль его боя. Он предпочитает вязкую борьбу, а мне, как и всем, нравится рубка в стойке. Я топлю за него, потому что он из Дагестана. Было бы странно, если бы лезгины голосовали за Тимофея (Копылов, солист группы «Рекорд Оркестр», другой финалист «Голоса-6». — Ред.). Кому-то нравилось мое творчество, кто-то хотел поддержать меня просто потому, что я его земляк. Я одинаково благодарен и тем и другим, почему нет?
Фото: Первый канал
Финалисты шестого сезона «Голоса»: Тимофей Копылов, Селим Алахяров, Ладислав Бубнар и Ян Гэ
И я понимаю, почему некоторых разозлила моя победа. Не все остались довольны, что титул забрал кавказец. Наверное, и к этому следует относиться спокойно. А еще к вопросам типа: «Сколько заплатил, чтобы победить?» Серьезно, были люди, которые такое спрашивали.
«Мы полгода жили в гараже»
— Я дал себе обещание, что как могу буду помогать всем своим друзьям. Я знаю, каково это — карабкаться на вершину с самого дна. Я родился в Грозном и жил там лет до четырех, пока не началась война. И чувство страха успел пережить. Когда начинают стрелять по окнам и мама быстренько тебя хватает и кладет на пол, а сама ложится сверху — ты понимаешь, что вокруг творится что-то опасное, даже если тебе три годика. Мы уехали раньше, чем начали палить из танков, но я отчетливо помню, как во двор приезжала машина, из нее вылезали люди и из автоматов стреляли по окнам. Не знаю, для чего. Мы все бросили и переехали в Дербент, в гараж. В Грозном у нас была большая квартира, хорошая машина — родители были обеспеченными людьми. В одночасье мы все потеряли. Пришлось начинать с нуля. Полгода жили в гараже, потом скитались по родственникам. Благодаря целеустремленности отца потихоньку встали на ноги. Помню первую квартиру, которую удалось купить в Дербенте. Развалюха развалюхой. Пол из красных кривых досок был крысами изъеден. Отец, чтобы замазывать эти дыры, сам делал раствор из цемента, битого стекла и мышьяка. Обычный цемент не подходил — крысы его прогрызали.
«Побеждал тот, на ком было больше крови»
Фото: Евгений Костин
— В детстве на меня смотрели как на потенциального врача. Отец — хирург от бога, за много лет на его столе не умер ни один пациент. В детстве я не читал художественную литературу, я читал папины книжки по хирургии. Мясо, кости, оторванные руки — это все мне было интересно. Среди друзей я до сих пор внештатный врач — могу определить болезнь, прописать лечение: когда растешь в семье врача, волей-неволей нахватаешься. Но по стопам отца я не пошел, потому что мне было сложно смотреть, как кто-то страдает. К папе часто приходили с порезами, рассечениями. На картинках это все смотрится интересно, а вживую… меня прямо в дрожь бросало. Для того чтобы стать врачом, мне бы не хватило хладнокровия. И я долгое время подумывал стать профессиональным спортсменом. С детства занимался рукопашным боем. Были успехи, желание, а еще друзья под боком, всегда готовые помочь в совершенствовании боевых навыков. Вот, например, есть у меня друг Атик. Каждое утро на пляже мы дрались до крови. Борцы, которые по утрам там тренировались, бросали занятия и смотрели на нас, как на идиотов. А мы лупили друг друга кулаками, локтями, ногами. У нас побеждал тот, на ком было больше крови. Вот так все детство и прошло.
«Сидел тихо и лишних звуков не издавал»
— Но суждено мне было, видимо, все-таки стать певцом. Мама педагог по вокалу, но занималась в основном с моей старшей сестрой. Я же сидел тихо, лишних звуков не издавал. Пока как-то раз в детском садике мне не задали спеть песенку про зайчика. Я подошел к маме с просьбой помочь, тут-то талант и обнаружился. Причем меня с раннего детства привлекало именно оперное пение. Потихоньку начал выступать на концертах и получать за это какие-то деньги. Как-то меня даже пригласили в Италию, в школу Паваротти. Меня прослушала итальянский посол в Азербайджане Маргарита Коста — хоть убей не помню, кто организовал встречу, но ей мое исполнение понравилось, и вскоре с нами связались и сказали, мол, хотим видеть вас в Италии. Причем оплачивала обучение азербайджанская сторона. Но начались разговоры о смене гражданства, намекали, что я должен буду представляться как азербайджанский певец. Этого не хотелось ни мне, ни отцу. Отец сказал: «Селим родился лезгином, лезгином и умрет». Азербайджан — отличная страна, у меня там родственников, наверное, даже больше, чем в Дагестане. Но и мне, и отцу хотелось, чтобы я оставался россиянином, дагестанцем и лезгином.
