Пять минут езды на маршрутном такси от въезда в Избербаш — и мы у белоснежного здания с надписью: «Даргала театр». Приморский городок с населением в 60 тысяч человек не отличается огромными размерами. Но именно здесь стоит театр, родной для полумиллиона дагестанцев — Даргинский музыкально-драматический.
— Как я решил стать актером? Мне один раз похлопали, и больше уговаривать не пришлось, — смеется заслуженный артист России Саид Алибеков. На сцене он уже больше 40 лет. — Конечно, мне говорили, когда я только начинал играть: «Зачем тебе это нужно? Лучше бы сельхоз закончил, директором совхоза был бы».
Сейчас артист вместе с коллегами готовится к открытию 59-го сезона — первого после капитального ремонта здания театра. Репетиции идут почти каждый день — иногда прогоняют сразу по четыре спектакля. Работы впереди много — в том числе с декорациями.
Какая постановка станет премьерной, пока не решили. Но в новом сезоне обязательно покажут драму «Мать изменника» по пьесе Хасбулата Арсланбекова. В репертуаре театра она уже 15 лет.
— Спектакль трогает душу любого человека. Это история о нападении иранского завоевателя Надиршаха на Дагестан, о том, как горец становится изменником из-за любви к девушке. Очень тяжелая история, — рассказывает директор театра Рупат Чараков.
Постановка масштабная — ее готовили восемь месяцев. Задействован весь коллектив театра — 130 человек, только треть из них — актеры, другие — массовка из остального персонала.
Сейчас в репертуаре театра — спектакли по пьесам и русских, и зарубежных классиков и даргинских авторов. А когда национальный театр только начинался, пьесы на даргинском можно было перечислить на пальцах одной руки.
Даргинцы — вторая по численности народность в Дагестане. Здесь их проживает около полумиллиона. В республике несколько районов, считающихся даргинскими, а в Избербаше этот этнос составляет больше половины населения.
Драматический театр, носящий имя поэта XIX века Омарла Батырая, вырос из даргинской студии в Театрально-художественном институте Еревана. В 1961 году 15 юношей и девушек после пяти лет учебы в Армении вернулись на родину и стали выступать в избербашском клубе «Нефтяник». Начинали с Шекспира и Мольера. Позже на подмогу пришли национальные писатели — появился свой материал.
Непросто было и с помещением. Театр обзавелся собственным зданием, но в середине 80-х его закрыли на реконструкцию, а потом начались тяжелые годы перестройки.
— Мы обитали во Дворце культуры. Помню, как-то приехали артисты из Махачкалы. Выходят актеры на сцену: «Ху!» — делают, пар изо рта идет. Они развернулись и ушли. А мы все время там работали. Ну мы привыкли к этим условиям, понимаете… — вспоминает Рупат Чараков, возглавляющий коллектив больше 30 лет.
В нынешнее помещение театр переехал только в 2002 году. Открытие провели на широкую ногу. Но через пять лет в здании случился пожар. Для театра — страшная трагедия, говорит Рупат. Огонь уничтожил все: реквизит, зал, сцену. Позже причиной пожара назвали поджог.
— Не знаю, кому это могло быть нужно, — разводит руками директор. — Я не знал, как мне быть. Театр не мог не работать, репертуар был готов, мы гастролировали. А на месте не было ничего — только столярный цех.
Тогда в театре решили своими силами приспособить большое помещение столярного цеха под зрительный зал. Соорудили сцену. Но принять зрителей все равно не могли: не было ни кресел, ни денег на них. Помог случай.
— В Русском драмтеатре в Махачкале как раз заменили старые сидения на новые. Нам отдали 120 снятых кресел. Мы установили их у себя, наладили свет, создали условия для камерных спектаклей и продолжили играть.
Бывало, артисты из Махачкалы отказывались выходить на сцену, если условия казались неприемлемыми. Но актеры национального театра продолжали играть.
Из-за слабого технического оснащения ставить можно было только самые простые спектакли. Масштабная реконструкция затянулась. Но больше десяти лет актеры продолжали репетировать и ездить с гастролями.
— На открытых грузовых машинах иногда приходилось ездить зимой, особенно в Дахадаевский и Акушинский районы, холодно, стужа такая… — вспоминает директор, как артисты отправлялись на гастроли по селам до 80-х.
Позже с транспортом все стало лучше, но вдруг возникла новая проблема. Артистов в горах перестали ждать из-за возросшей религиозности населения. В гастрольной истории театра даже был эпизод, когда актеров не пустили в село.
— Лет семь назад, наверное, мы поехали в село в Левашинском районе, договорились с главой, афишировали представление. Вдруг нашему автобусу и пяти легковушкам перегородили дорогу. Человек 20 молодых ребят, бородатые, выходят и говорят: «Ваши спектакли, концерты нам не нужны, уезжайте». Так и прогнали нас, — сокрушается Чараков.
Сейчас такого не происходит, но с каждым годом в горные районы выезжать все труднее не только из-за отсутствия специализированных площадок, гостиниц и хороших дорог.
— Мы в школах показываем спектакли для детей, заранее звоним, согласовываем свой приезд. В прошлом году приезжаем в одну из школ в Акушинском районе — а в ней в этот день всего шесть детей! Родители не хотят, чтобы дети смотрели спектакль. Куда Дагестан придет? Я не знаю. Тяжело признаться, но я просто не знаю, как дальше работать в Левашинском и Акушинском районах.
В трех других даргинских районах — Дахадаевском, Кайтагском и Сергокалинском — ситуация получше, зрители любят и ждут артистов.
— У нас всегда бывал полный зал. Люди ходили толпами. Сейчас работать тяжелее, особенно в сельской местности, знаете, телевидение, «интернеты» — все эти дела в селах тоже есть, поэтому нас прижали, — объясняет заслуженный артист России.
Но театр продолжает гастролировать, а раз в год труппа выезжает за пределы республики — в районы, где есть дагестанская диаспора. Тогда артисты готовят интернациональную программу — спектакли идут на даргинском и русском языках.
Внутри помещение театра ослепляет белизной: после капитального ремонта тут все обновили. В зале, как и раньше, 250 зрительских мест, оборудование — самое современное. Правда, пока нет системы синхронного перевода. До пожара здесь было сто наушников, позволяющих смотреть постановки не только тем, кто знает даргинский язык.
На сцене пока пусто, не горят софиты. Неподалеку несколько актеров читают текст по ролям. Где-то слышны переливы гармони и стройное пение — музыканты репетируют свою часть к спектаклям.
Чуть позже они вместе с актерами перебираются на сцену. Она неширокая, но глубокая, с эффектным алым занавесом в несколько рядов. Новые кресла, обитые зеленой тканью, огромная люстра по центру зрительного зала. На помосте мужчины и женщины в национальных костюмах из шелка и парчи, которые шьют здесь же, в ателье при театре. Женщины репетируют сцену: школьные уборщицы сплетничают вместо работы. Среди актеров — много молодежи, выпускники актерского отделения Дагестанского госуниверситета.
— Конечно, если сравнивать с Москвой, с Питером, наше обучение — это земля и небо, — признается Рупат Чараков. — Когда принимаем в театр, мы даем задание — прочитать стихи, басню, рассказ. Собираем художественный совет и смотрим, на что человек способен.
Помимо актерского мастерства будущий актер должен показать хорошее владение даргинским языком. А вот быть даргинцем не обязательно: в труппе есть заслуженная артистка, родной для которой — аварский.
Зарплаты у артистов небольшие — от 11 до 20 тысяч, зависит от стажа и званий. Так что руководство театра с пониманием относится к подработкам своих подчиненных.
— Если кто-то поет, играет на музыкальных инструментах, способен вообще где-то что-то заработать — мы даем эту возможность, — объясняет директор. — Я всегда говорю: «Ребята, я хочу, чтоб вы хорошо жили. Чтобы вы имели возможность просто нормально одеться, питаться, чтобы у вас дома все условия были. Скажите заранее мне, чтобы я не планировал работу, когда вы заняты». Потому что за эти зарплаты невозможно работать, жить невозможно.
А позже, в обеденный перерыв, несколько артистов собираются в буфете попить чай.
— Мне было месяца три, когда мама, народная артистка Дагестана Марзият Шапиева, стала брать меня с собой на гастроли. Я буквально выросла на руках у своих коллег — директора, главного режиссера, все по очереди меня нянчили, — вспоминает заслуженная артистка Дагестана Аминат Дациева. — Наверное, другого пути я уже и не смогла бы выбрать. Мне театр уже как дом.