У владикавказцев есть повод для радости: в следующем году набережную Терека реконструируют по проекту молодых специалистов из мюнхенской архитектурной студии Solid Studio Алана Джибилова и Тимофея Шапкина. В центре города появится новая зона отдыха европейского уровня. Проект был выбран по итогам конкурса, объявленного полгода назад «Агентством ипотечного жилищного кредитования» и КБ «Стрелка». Конкурсанты разрабатывали дизайн-концепции ключевых общественных пространств в 15 российских городах. Финалистов определяли эксперты, а победителей — сами горожане на общественных слушаниях.
Корреспондент портала «Это Кавказ» расспросил Алана Джибилова о том, как возникла идея проекта, о тенденциях в современной архитектуре и о культуре строительства в России.
— Для участия в конкурсе можно было выбрать любой город России, — говорит Алан Джибилов. — Если бы в списке не было Владикавказа, мы бы не стали участвовать. Но я очень люблю свой родной город, и мне хотелось сделать для него что-то полезное, как-то отблагодарить за все, что он мне дал. У нас многонациональный, очень дружный город с 300-летней историей и позитивной энергетикой.
Мы с Тимофеем предложили преобразовать часть набережной, примыкающей к центральному парку имени Хетагурова. Это не центральный променад, но на этом отрезке прекрасные виды на горы и реку, здесь находятся гостиница «Владикавказ», Национальная научная библиотека Северной Осетии, символ города — суннитская мечеть начала ХХ века. Неподалеку проходит старейшая улица города с сохранившейся исторической застройкой — проспект Мира, который сейчас сделали пешеходным. То есть культурно-досуговый, туристический потенциал у этого района огромный.
Но, к сожалению, набережная пребывает в плачевном состоянии. Деревья и кусты в парке имеют неухоженный вид, там непродуманная планировка, тропинки то и дело заходят в тупик, упираются в какие-то здания, заросли. Покрытие набережной — потрескавшийся асфальт, ограждения вдоль реки бетонные, находятся в аварийном состоянии, как и малые архитектурные формы — павильоны, скамейки и так далее; нет водоотведения. В некоторых местах открывается неприглядный вид на городские трущобы. Сама набережная то и дело прерывается, сужается, где-то часть территории незаконно захвачена: владельцы стадиона «Динамо», например, оттяпали часть набережной забором, а у моста появился ресторан-самострой.
Городские власти почему-то не думают о том, что окружающее пространство влияет на общество: мы изменяем среду — а она изменяет нас.
— И что вы предложили в своем проекте?
— Мы проанализировали имеющиеся проблемы и предложили простые решения — ничего сверхъестественного, все для удобства жителей города.
Современные рекреационные зоны подразумевают соответствующую инфраструктуру, которую мы предусмотрели: кафе, рестораны, туалеты, павильоны проката спортинвентаря, площадки для игры в теннис, в шахматы.
Еще мы упорядочили ширину набережной: на всем протяжении она будет равняться шести метрам. Вдоль прогулочной дорожки будут устроены террасы с защитой от солнца и дождя. Перголы с вьющимися растениями скроют от глаз отдыхающих городские трущобы. Раньше на набережной не было спуска к реке — мы его устроим в одном из красивейших мест с панорамным видом.
Теперь здесь можно будет кататься на роликах, скейтах, велосипедах без риска сломать себе шею: веломаршрут длиной 30−40 км дойдет до самого Владикавказского хребта.
Перед библиотекой мы решили организовать круглую площадь, которая свяжет ее с парком. Назвали ее «Ныхас», что по-осетински значит «слово». Круглыми будут и площади перед гостиницей и мечетью: круг в осетинской национальной традиции — священный символ земли и знак бесконечности.
А главная наша фишка — использование национального орнамента на всех уровнях: в мощении площадей, в интерьере кафе, в ограде парка, на детских и спортивных площадках.
Конечно, не все наши идеи нашли понимание, от некоторых пришлось отказаться. Но сейчас проект сдан и утвержден. Реализация запланирована на следующий год.
— Алан, вы родились и воспитывались на Кавказе, учились в Петербурге, работали в Москве. Как оказались в Мюнхене?
— Да, я из Владикавказа, все родственники мои там живут, и я по возможности туда приезжаю. Я всегда любил рисовать, поэтому когда встал вопрос о поступлении в вуз, то не сомневался, куда идти, — только в архитектурный. Большую роль в выборе профессии, университета и, можно сказать, дальнейшей судьбы сыграл мой наставник по рисунку Георгий Сосланбекович Кайтуков.
Я подал документы в МАРХИ (Москва) и СПбГАСУ (Санкт-Петербург) и выбрал Петербург, о чем ни разу не пожалел. Это чудесный город, его архитектурный облик неповторим. Я проучился там 5 лет, получил степень бакалавра и вместе со своим другом и однокурсником Тимофеем Шапкиным уехал работать в архитектурное бюро в Москву.
Параллельно мы с Тимофеем совершенствовали английский, поскольку были нацелены на магистратуру. Но в России, которая только переходила на болонскую систему образования, на тот момент не было хорошей магистерской программы. И мы поступили в университет в Германии. Наш кампус располагался рядом со всемирно известным зданием школы Баухаус (Bauhaus).
— Отличаются ли российский и немецкий подходы к образованию?
— Да, и очень. Начиная с организации учебного процесса и заканчивая самоощущением студента. Во-первых, у нас не было проблем с необходимым оборудованием, студиями, не было бытовых проблем, которые постоянно приходится решать в России.
Во-вторых, учащимся в Германии предоставлена большая степень свободы: студент сам выбирает тему, которая ему интересна, курсы, профессоров. В России же очень много обязательных предметов, ты их должен сдать, даже если в них не заинтересован.
В-третьих, университет приглашает преподавателей, специалистов, экспертов из разных стран. Благодаря этому ты не варишься в собственном соку, а находишься в курсе последних мировых достижений. Мы и сами много ездили по Европе, поездки входили в программу обучения. Если подвести какой-то итог, можно сказать так: в европейской магистратуре ты учишься в свое удовольствие. Вот главное отличие.
— Вы побывали во многих городах Европы. Какой больше всего пришелся по душе? Где архитектура человечнее всего, где можно жить в гармонии с окружающим миром?
— Я влюбился в Италию: Венецию, Флоренцию, Рим. Это города с многовековой историей, города с великим прошлым и великой архитектурой. Почему, несмотря на функциональность и технологичность современных зданий, люди предпочитают им исторический центр? Функциональность в чистом виде скучна. А в классической архитектуре много деталей, есть на чем отдохнуть глазу. Задача архитекторов — научиться по-новому трактовать деталь, вписать ее в современность. Мы как раз и работаем над этим сейчас.
— Вопрос о том, что делать с историческим центром — сохранить в неприкосновенности или модернизировать, — сегодня актуален во всем мире. Людей и машин все больше, а историческая часть — не резиновая.
— Европейцы в этом плане более раскрепощены. В том же Риме рядом стоят постройки разных эпох и стилистик, архитекторы не боятся соседства исторических и современных зданий. Скорее, это побуждает найти уникальный подход к существующему контексту.
— Но не во всех городах подобное возможно. Москва, например, не боится эклектики, ей все к лицу. Однако этот номер не проходит с Петербургом.
— Вы правы, проблема интеграции новой архитектуры в историческую застройку в Петербурге стоит острее, чем в других российских городах. Думаю, это связано с тем, что северная столица — единый организм, эстетически цельный, специфичный. Вносить в него нечто новое очень сложно. В этом смысле он близок Венеции, с которой его сравнивают: представьте, что вы стоите на площади Святого Марка, а из-за собора выглядывает башня Лахта-центра…
— Каковы главные тенденции в современной архитектуре?
— Я бы сказал, что это гибкость, адаптивность и технологичность. Вообще архитектура — одна из самых консервативных сфер человеческой деятельности: человек прошлого строил на века, здание было некой константой, от которой выстраивалась система координат. Сегодня мир изменился: век высоких скоростей, информационных технологий заставил архитекторов совмещать в своих проектах противоположные начала — долговечность и изменчивость. Причем именно изменчивость, адаптивность, гибкость здания обеспечат ему долговечность.
— То есть архитектура будущего должна приспосабливаться к требованиям человека и окружающей среды?
— Именно. В здании изначально должна быть заложена возможность перепрограммирования. Именно такие проекты сегодня побеждают на международных конкурсах.
— Доходят ли новые веяния до России, до Кавказа? В XVIII веке Петр I приглашал строить новую столицу известных архитекторов из разных стран мира, а как обстоит дело в XXI?
— Увы, культура строительства в России сейчас очень плохо развита. У людей другие ценности, зачастую они пренебрегают услугами архитекторов. Но в этом нет их вины. Хороший вкус не появится сам по себе, надо его развить, воспитать: приглашать в республику знаменитых архитекторов, устраивать публичные лекции, строить по их проектам.
На Кавказе сегодня не приходится говорить о новых архитектурных веяниях: здесь невысокий уровень жизни, не удовлетворены первичные потребности части населения, масса экономических, социальных проблем. До архитектуры ли тут? Архитекторы не в состоянии распутать клубок проблем с помощью одних только красивых фасадов. Это системный вопрос.
Вы, наверное, слышали, что власти Владикавказа вынуждены были отказаться от услуг знаменитого архитектора Нормана Фостера, который собирался построить в городе Северо-Кавказский культурный центр им. Валерия Гергиева?
— Да, и дело было как раз в деньгах: на строительство требовалось 9 миллиардов рублей. Зато Ксавье Фабр обещал выполнить проект за 4 миллиарда, взяв за основу Концертный зал Мариинского театра и вписав его в местный ландшафт.
— Это, конечно, хорошо, но, повторюсь, проблему надо решать системно, одно здание не преобразит город.
— Судя по сайту Solid Studio, вы проектируете не только здания, но и мебель?
— У каждого архитектора, я думаю, когда-нибудь возникает желание сделать предмет мебели: журнальный столик, кресло, стеллаж… Малые архитектурные формы проще воплотить в жизнь, чем проект жилого здания, например, поэтому можно творить, не думая о смете, сроках и заказчике.
В этом году я участвовал в российском выставочном проекте Wood Works в Москве, где было представлено около 50 предметов мебели. Главным критерием отбора был взгляд на дерево в дизайне как на материал будущего. Мой столик занял первое место. Я задумывал его как манифест современных технологий — витая форма с волнистым ландшафтом из единого куска дерева.
— Стол-манифест; инсталляция «Сфера» из миллиона кирпичей, на каждом — сбывшаяся молитва; проект исследовательского центра, который растет и меняется, словно живой организм, — у вас с Тимофеем очень богатая фантазия! Как совместить практичность и полет фантазии?
— Это очень щепетильный вопрос. Каждый архитектор — творец, мечтатель, который, несмотря ни на что, всю жизнь пытается создать идеальный город. Но если ты совершенно оторван от реальности, не чувствуешь земли под ногами, это оттолкнет потенциального клиента. Так что одно из самых важных профессиональных качеств — умение балансировать, находить компромиссы и с собой, и с заказчиком.
С другой стороны, надо постараться донести до него свою мысль, иногда это сложно: ведь у «обычных» людей пространственное воображение развито гораздо хуже, чем у архитекторов. Бывает, что суть проекта, его дух, возможности не получается выразить даже с помощью компьютерных программ. Тогда остается полагаться только на себя. Архитектор, в принципе, должен быть разносторонним человеком, с широким кругозором, его интересует все на свете. Именно он является ключевым звеном, которое связывает все процессы строительства.