Сослан Плиев
Владикавказ forever.
По образованию учитель истории и юрист. По специальностям работал четыре дня. Занимался КВН и рекламой. Писал всякое для радио и телевидения. Автор трех детей и двух книжек.
Владикавказцы живут на расслабоне. Развращенные малыми расстояниями, мы не договариваемся о встречах заранее.
— Пересечёмся на следующей неделе? Во вторник… Или пятницу…
— Где?
— Да в центре где-нибудь…
И пересекаемся. Во вторник. Или в пятницу.
Это Владикавказ — город из тысяч пазлов: звуков, картинок и запахов, которые как-то соединяются в одно целое. И ты идешь по городу, ловишь краем уха диалоги и монологи — разные, никак между собой не связанные, но такие владикавказские.
Вот идет офицер и говорит по телефону громко и четко, как будто отдает команды:
— Так точно! Прибыл! Разместился! Город хороший! Горы рядом! Люди добрые! Не переживай! Тут спокойно! До Тбилиси? Часа четыре. Это на машине если. На танке, думаю, часов восемь. Да шучу, шучу…
Это Владикавказ, тут принято говорить правду, пусть неприятную, но правду:
— А можно вот этот салат?
— Мммм…
— Его нет?
— Он есть… но он…
— Что с ним не так?
— Он невкусный…
— В смысле?!
— Совсем невкусный.
— Тогда «греческий».
— Правильно!
Это Владикавказ, где мужчины часами могут бродить по магазинам (если они оружейные):
— Дайте патронов на травмат!
— Каких?
— Самых мощных!
— 70 джоулей устроит?
— А есть мощнее? Самые мощные чтоб были! Нам на свадьбе пострелять!
Тут даже гаишники готовы выслушать твои аргументы и рассмотреть твою версию смягчающего обстоятельства:
— Товаааарищ капитан… Да за что лишение?
— Но под «кирпич» же завернул?
— Завернул!
— И не пристегнутый?!
— Да!
— И затонированный?!
— Зато я не бухаю!
— Уффф… Лейтенант, оформи ему тонировку! Машину, кстати, не продаешь?
— Ну, вообще нет, но так — да.
— Ударенная?
— Нет.
— Что-то делать надо?
— Нет.
— А зачем тогда продаешь?
Иллюстрация: Виктория Андреева
Это Владикавказ, где на улицах разные люди. Вот стоит, покачиваясь, старик, опирается на крепкую палку, словно под ногами у него палуба пиратского капера, а не потрескавшийся асфальт. Такой же, как его лицо, на котором дагерротипом отпечатаны истории его прежних взлетов и затянувшегося падения. Такому лицу нужны треуголка, деревянная нога и абордажная сабля. Но у него были только вязаная шапочка «Чикаго булз», когда-то синий плащ и богатый словарный запас:
— Достопочтенный джентльмен! Позвольте к Вам обратиться! Неловко беспокоить Вас… Но сама судьба свела нас в этот вечер… Есть очень… Очень большая просьба о маленьком одолжении!
Даже за одну эту сложную лингвистическую конструкцию стоит заплатить…
Великодушно приняв 18 рублей, старый пират зажимает монеты в кулаке и, вскинув его в приветствии «Рот Фронт», вдруг повышает голос:
— Мой друг! Удачи тебе! Много денег! Дом в Чикаго! И чтоб стоял у тебя до ста лет!
Проходящие мимо женщины и патруль ДПС заинтересованно смотрят на нас.
— Сегодня я подниму бокал за тебя, мой друг! Если, конечно, все сложится удачно! А сейчас я вынужден покинуть тебя… Меня ждет ночь!
Он уходит, и с ним уходит запах моря и свободы… И откуда-то из темноты слышится его смех:
— Мы богаты! Нам не могли не помочь! Это Владикавказ, детка!
