Жизнь Александры Ильиничны Левченко похожа на драму. Строго по законам жанра, судьба преподнесла ей множество испытаний: голод, война, смерть единственного сына, предательство родных. Но теперь долгожительница из Северной Осетии с радостью строит планы на будущее и говорит: «Может, замуж еще пойду!»
— Родилась я 18 января 1919 года в станице Архонской. Крестили меня на следующий же день, в праздник Крещения, даже справка церковная сохранилась.
Маму не помню совсем, она умерла, когда мне шесть месяцев от роду было. Мы с братом, он на год меня старше, остались сиротками. Отец был певчим в церковном хоре, когда мамы не стало, женился второй раз. У мачехи были свои дети, их она кормила-поила, а нас обделяла. В доме всегда были запасы, но мы с братом голодали, можно сказать, из лоханки ели.
С детства перед глазами картина: зимой с братиком спим на чердаке, на нас длинные холщовые рубашки да телогрейки рваные. Холодно было, особенно под утро руки-ноги замерзали так, что и встать не можешь. На чердаке был дымоход, а рядом стоял мамин сундук. Вот мы и забирались в щель между ними, то спину погреешь о трубу, то животом прижмешься… В доме-то тепло было, русскую печку топили, но мачеха нас в дом не пускала. Она злая очень была, колотила часто. Помню, однажды утром поднялась на чердак, нас разбудила — да и скинула вниз. Я неудачно шлепнулась и ребро сломала, до сих пор оно у меня торчит.
Когда чуть старше стала, собирала цветы — толкачики назывались, синие такие. Продавала их, чтобы с голоду не помереть. Но мачеха даже эти копейки отбирала.
Детство совсем невеселое было — с малых лет, с семи годков работала в колхозе, выращивали помидоры, огурцы, перец. Трудились весь день, с перерывом на обед. Всем носили передачки из дома в узелках. Вот расположимся покушать, у всех еда как еда, а у меня — чеснок, лук, соль да чурек. Так и росла.
— Лет в десять меня забрала к себе тетя — мамина сестра, она жила в Москве. Муж ее был военным, вскоре его распределили в Ленинград, и в 1931 году мы переехали туда. Там и с будущим своим супругом Алексеем Леонтьевичем Ражевым встретилась.
Как познакомились? Да, можно сказать, случайно — на танцах. Меня медом не корми — так любила танцульки. И туфли красивые носила, на венском каблучке. Помню, как девчонками бегали на танцы, в кино, в театры. Эх, если б силы были, и сейчас бы лезгинку сплясала!
Родился у нас сыночек — Юра, но счастье недолгим было. Началась война, мы оказались в блокаде. В 1942 году сын умер от воспаления легких, шесть лет ему всего-то исполнилось.
Я тогда работала на Кировском заводе. Страшное, голодное время было. На Неву ходили за водой. Помню, идешь по улице, а рядом люди падают, умирают прямо на твоих глазах — от голода. Переступаешь через труп и дальше идешь… 125 граммов хлеба из лебеды давали, малюсенький кусочек — в рот положишь, и все, нет его. Крыс, кошек ели с голодухи, ничем не брезговали. Так и выжили.
Время хоть и было страшное, но я уже не боялась. Ох и мерзли тогда немцы! К нашим морозам не привыкшие, портянки на голову наматывали, чтоб совсем не околеть от холода.
Супруг мой летчиком был, воевал на фронте, много орденов у него. А я на передовую, к сожалению, не попала: в 1942 году во время бомбежки ранило осколком в ногу. После эвакуации в Свердловске (сейчас Екатеринбург. — Ред.) сделали операцию, нога уже гноилась, чуть ее не отняли. Слава богу, врач попался хороший, на дедушку Калинина был похож, как сейчас помню, с бородкой. Я его чуть не убила: операцию-то на живую делали, боль адская. Так я от боли ему ка-а-ак дала ногой в грудь!
Когда все зажило, пошла в военкомат проситься в Красную Армию, но на фронт меня уже не взяли. До конца войны служила в Свердловске, уволилась в звании старшины.
Уже после войны вернулась в Ленинград. Но семейная жизнь не сложилась, развелись с мужем, и я вернулась домой, в Осетию. Спустя несколько лет Алексей Леонтьевич помер, поехала я его хоронить. А вернулась со свекровью, не бросишь ведь ее там одну! Когда ехали в поезде, сумку мою порезали да все документы вытащили. Только паспорт смогла восстановить, а военный билет и все остальные документы так и пропали.
Квартиру, что от мужа осталась, поменяли на Владикавказ, там и жили вдвоем. В 1976 году померла и свекровь, схоронила ее в своей родной станице Архонской.
— Я всю жизнь работала — лесорубом была, каменщиком, парикмахером, поваром… Все умею, всему сама научилась. Трудиться всегда любила, в сутки три-четыре часа всего отдыхала. Помню, в Астраханской области, куда на заработки подалась, за месяц дом из камыша построили, представляете? Ох, если б вы видели его — с верандой, гостиной, огромной кухней, спальней — очень красивый.
А сама осталась без крыши над головой. В 2002 году дальние родственницы попросились ко мне прописаться, обещали присматривать за мной, я их и пустила. Как-то попала в больницу, пока лечилась, эти так называемые родственники заставили меня подписать какие-то документы. Я только потом узнала, что жилье потеряла.
Долго скиталась — то там, то здесь. Пока здоровье позволяло, работала — огород кому-нибудь вскопаю, малину соберу, стирала, готовила за кусок хлеба… Уж сколько я пережила, один Бог знает! Но он давал мне терпение. Я всегда в церковь ходила, хоть раньше и не разрешали, молилась. И сейчас молюсь — утром и вечером, перед едой обязательно.
Тяжело жить было, уже и руки хотела на себя наложить. К счастью, Бог мне нежданно послал сына — Рамиза. Мы случайно познакомились, он в такси работал, несколько раз меня подвозил. Когда совсем худо мне стало, попросила его о помощи. А он, представляете, меня к себе домой забрал, уже пять лет с ним живу. Как родной обо мне заботится, лечит, ухаживает, даже кушать сам готовит. Вот сегодня борщик сварил, вкусный очень, не хотите попробовать?
— Иногда мы с Рамизом погулять выходим, едем в парк или на Мемориал Славы, мне там очень нравится. А еще раньше на подоконнике выращивала огурцы, помидоры, перцы. Надо снова посадить, свои овощи такие сладкие!
Я утром рано встаю, да и ночью почти не сплю. Телевизор раньше любила смотреть, сейчас в основном новости слушаю. Путина очень уважаю, дай бог ему здоровья! В прошлом году и на выборы ходила. Поехала на избирательный участок, как положено, проголосовала за Володьку-то нашего. Хочу, чтобы он еще долго правил. Если бы довелось с ним встретиться, поблагодарила бы за все, что он делает для России, молодец! А еще попросила бы его помочь мне документы восстановить, чтобы получить статус жителя блокадного Ленинграда. Уж мы куда только не писали запросы — и на Кировский завод, и в МВД, и в Министерство обороны… Отовсюду отвечают, что во время войны все документы сгорели, ничего не сохранилось.
Столетний юбилей так весело отметили, врачи из поликлиники пришли, журналисты с местного телевидения. Тортик купили, даже свечки задувала. Какое желание загадала? Да чтоб до 140 лет дожить. А иначе как же я Рамиза одного-то оставлю? Я знаете, какая сильная, у меня грудь моряка! Не скоро помру. Может, и замуж еще пойду!
А жизнь быстро прошла, даже и не верится, что сто лет уже. У нас ведь в роду ни одного долгожителя не было, никогда не думала, что до таких лет доживу. Меня часто спрашивают, что делать, чтобы столько прожить на свете? Да ничего не надо делать! Только Богу молиться, чтобы здоровье давал и силы. А еще надо по прямой дорожке ходить, не обижать других людей, тогда и тебя Боженька будет любить.
Если б можно было что-нибудь изменить, я бы только об одном попросила — маму обнять. Я же ее совсем не знаю, только на фотографиях и видела.