После волнений на Украине в 2014 году и последующих боев на востоке страны тысячи семей бежали в Россию. От войны граждане Украины готовы были уехать в любой регион соседней страны, где были жилье и работа. Так, в Чечне за эти четыре года, по данным республиканского управления по вопросам миграции, обосновались 1274 украинца. Одна из первых, кто решился приехать в Чечню, — учитель географии с 20-летним стажем Ирина Владимировна Загария.
Сначала Ирина с дочерью-подростком Елизаветой жили у сестры в Таганроге — всего в 60 километрах от границы с Украиной.
— Хотели быть поближе к дому. Думали, скоро вернемся. Я пыталась устроиться на работу, но меня никуда не брали — гражданка Украины. Время шло, надежда на возвращение таяла. С той стороны постоянно доносились залпы артобстрелов. В квартире сестры нас, убежавших от войны, собралось 15 человек. Там не то что спать, даже сидеть было негде. Я дала на учительский сайт объявление, что ищу работу. В этот же день мне позвонил директор школы, все так заманчиво описал: и работа есть, и жилье бесплатное, и природа изумительная, и воздух чистый… Я заинтересовалась. Сестра мне шепчет: «Соглашайся, соглашайся». Я спрашиваю у него: «А где это?» — и слышу в ответ: «Чечня, село Беной-Ведено». Сестра сразу: «Не соглашайся, не соглашайся». Я не решилась, у меня ведь дочь училась тогда в 10 классе, а это все-таки Чечня, Кавказ… Снова пошла в центр занятости, а там вместо работы предложили буклеты про регионы, где нас, якобы, ждут. Открываю: Чукотка, Камчатка, Хабаровск. Самый близкий — Тюменская область, туда людей с Украины целыми поездами отправляли. Далеко ехать не хотелось. Подумала: если не понравится в Чечне, то это где-то 1000 километров от дома, а если не понравится на Чукотке — это два года жизни, пока оплатят дорогу. Поэтому и решили, что Кавказ — лучше, чем Чукотка.
Принять такое решение Ирине помог директор школы в Беной-Ведено Салауди Моллаев, который звонил ей каждый день, приглашал приехать и обещал, что она не пожалеет. И Ирина решилась.
— Все говорили, что Чечня — это страшно. Но мы никогда плохо о чеченцах не думали. Мы о них, в принципе, вообще не думали. Потому что Чечня — это где-то далеко, в другой стране. Единственное, что было на слуху: кавказцы, горцы — горячий народ, чуть что… Но мы особо над этим не задумывались.
Село Беной-Ведено расположено в Ножай-Юртовском районе Чечни, в трех часах езды от Грозного. В сельской школе Ирину действительно ждали — опытные специалисты здесь были нужны.
Практически сразу оформив разрешение на временное проживание в республиканском УФМС, Ирина стала работать учителем. В «учительском доме», построенном прямо во дворе школы, ей предоставили бесплатное благоустроенное жилье. Подтверждать украинский диплом Луганского пединститута никто не требовал. Но аттестацию на учителя высшей категории пришлось проходить заново.
Несмотря на то, что Ирина по образованию — учитель географии, ее попросили работать и в начальных классах. Салауди Моллаев убежден, что для малышей просто необходимы русскоговорящие учителя, ведь знание русского языка — это основа хорошего образования, окно в большой мир. Поэтому директор часами сидит на сайтах в поисках русскоязычных учителей, буквально зазывая их на работу. И благодаря его настойчивости Беной-Веденская школа удивляет своим интернациональным коллективом: здесь работают педагоги из Ставрополя, Пензы, Дагестана, Осетии, Башкортостана.
Через год Ирина с дочерью получили вид на жительство, этой осенью сдали экзамен на подтверждение носителей русского языка и уже готовят документы на получение российского гражданства. Возможно, им удастся получить российские паспорта по упрощенной схеме — в этом может помочь старенькое, потрепанное, как говорит Ирина, раритетное свидетельство о рождении ее бабушки, в котором написано, что она родилась в Курской области.
Вслед за Ириной в Чечню переехала ее старшая дочь Дарья и ее муж Владимир Шевченко. Но сначала они пытались найти работу в Ростовской области, в Краснодарском и Ставропольском крае.
— Нас нигде не принимали, видели в нас лишние рты, — рассказывает Дарья. — И когда мне однажды прямо сказали: «Хватит сюда ходить!», мы собрались и приехали к маме в Беной-Ведено. Получили разрешение на временное проживание и стали работать учителями в этой же школе. Через год надеемся получить вид на жительство.
И все же, признается Ирина, привыкать к новой обстановке было очень трудно. Все другое: менталитет, культура, традиции, обычаи, даже одежда. А самое главное — ученики. Имея опыт работы со старшеклассниками, она была уверена, что уж с начальными классами справится легко.
— Прихожу 1 сентября в первый класс, а они вообще не говорят по-русски. Просто смотрят на тебя, и все. Это было сложно. Директор говорил, они научатся. Я не верила. Как? Это же для них — чужой язык. Дети растут в чеченской среде. Я сама стала учить фразы на чеченском. И первая из них — «Разговаривать нельзя». Надо же было и за дисциплиной следить. Если кто-то начинал говорить на русском, я радовалась до слез. Как-то дочь говорит: «Мама, ты знаешь, Халид заговорил по-русски!» Я ей не поверила. Она включает диктофон. И правда, говорит!
На глазах у Ирины и сейчас заблестели слезинки.
— Не могу об этом вспоминать спокойно. Это словно услышать, что твой ребенок заговорил. В прошлом году я выпустила свой первый класс. Сейчас они в пятом и все очень хорошо говорят по-русски. Даже на переменах между собой.
Кроме начальной школы Ирина три года преподавала географию в старших классах. Потом поняла, что с малышами работать ей нравится больше, полностью перешла в начальную школу, а с прошлого года стала еще и заместителем директора по научно-методической работе. На вопрос, чего ей не хватает сейчас в жизни, отвечает: времени. И еще скучает по родителям, которые остались дома, на Украине. Она ездит к ним один раз в год — в отпуск, но возвращаться насовсем не собирается.
— У меня ощущение, что ученики и их родители — это моя семья. Когда мы приехали, у нас была лишь одна сумка с летними вещами. И родители нам приносили посуду, постельное белье. Все праздники мы друг у друга в гостях. На Ураза-байрам все ученики приглашают к себе. Стараюсь никого не обидеть. Знаете, мы и Пасху отмечали. Красили яйца, делали окрошку. Здесь есть возможность и свои традиции соблюдать, и чужие уважать. Моих учеников сначала интересовал вопрос: а вы кто по вере? А как у вас? Но уже года два, как никто таких вопросов не задает. Я даже рассказываю им об исламе, так как с 4-го класса в программу введен курс «Основы религиозных культур и светской этики». Здесь со всех сторон внимание. Наш директор очень заинтересован, чтобы нам было удобно не только в работе. Он часто возит нас на экскурсии в красивые места. Другой жизни я уже не представляю.
Лиза тоже не представляет, хотя сперва ей было очень тяжело. Она окончила школу с золотой медалью и поступила в Чеченский государственный университет на заочное отделение филологического факультета. Работает, как и мама, учителем начальных классов.
— Да, сначала мне было невыносимо. Первый день в классе был испытанием. Села за первую парту. За спиной что-то говорят, а я не понимаю. Смогла выдержать полчаса. В истерике убежала с урока. Мысли не было, что привыкну. Все чужое, и я всем чужая. А тут еще классный руководитель говорит: «Сейчас мы пойдем в магазин и купим тебе косынку». Какую косынку? Нет! А через какое-то время я уже сама себе присмотрела платок, розовый, и юбку длинную. Мне понравилось. Я привыкла. Хотя было сложно. Наверное, из-за того, что кто-то из одноклассников принципиально не хотел со мной по-русски разговаривать, кто-то не хотел дружить. Возможно, из-за конкуренции — я училась хорошо. К концу 11-го класса было уже нормально. Не так, чтобы дружим, но, когда встречаемся, рады друг другу. В университете проще. Есть друзья. Но жить нравится больше здесь, в Беной-Ведено. Мне лучше две смены отработать, чем ехать в Грозный на сессию. Иногда, конечно, хочется в кинотеатр. Но не так, чтобы до слез.
Детство Лизы прошло в большом городе шахтеров и металлургов Енакиево, откуда она не хотела уезжать и куда ее сначала постоянно тянуло.
— Сейчас в Чечне хорошего столько, что оно перекрывает мою первоначальную грусть. Например, у меня во втором классе есть девочка. Год назад встретила ее вечером на улице и говорю: «Зайчик, ты куда?», а она мне отвечает: «Нет». Я не поняла, подумала, может, ей не понравилось, что я ее зайчиком назвала. Потом оказалось, что не понимает по-русски и говорит только два слова: «нет» и «да». А сейчас Зайчик заговорил. Как-то мы идем с ней зимой по селу, было скользко, и она говорит: «Опасно». А дальше спуск — «Очень опасно». Вам, наверное, не понять это мое счастье…
В будущем Лиза видит себя только в Чечне. И даже рассматривает вариант, что выйдет замуж за чеченца.
— Понимаю, что в чеченском замужестве сложно. Но если полюбить человека, ко всему можно привыкнуть. Бабушка раньше была категорически против, а потом приехала к нам в гости и сейчас уже не возражает.