«Я отчетливо помню все, что связано с мамой, а вот лица ее не помню»

«Через час вас высылают»

— В нашей семье было пятеро детей — четыре сестры и брат-младенец. Мне было пять — я младшая из сестер, но многое хорошо помню.

За день до выселения, 22 февраля, в нашем селе проходил ловзар (народный праздник с песнями и танцами. — Ред.). В самый разгар появились солдаты и окружили всех двойной цепью: «Женщины, домой! Мужчины, не двигайтесь с места!»

Женщины пришли домой в слезах. Пошли слухи о выселении, которые подтвердились. Рано утром мы проснулись от громкого стука в дверь, в дом ворвались солдаты. Глаза закрываю и вижу, как мама стоит, заслонив нас собой. Отца не было дома — он работал шофёром в Грозном.

«Ни с места! Через час вас высылают. Готовьтесь», — приказали солдаты. Нам и готовить-то было нечего. Мама накануне попросила родственника зарезать наших кур. Это все, что у нас было, и еще кукуруза.

Ясно помню, как нас погрузили на телегу и повезли к товарным вагонам. Стоял мороз, мы были босиком. Пока ждали погрузки, мама подстелила нам под ноги одеяло. Еще у нее была белая теплая байка, которую она порвала на четыре части и повязала нам головы. Братик был у нее на руках. Я отчетливо помню все, что связано с мамой, а вот лица ее не помню.

Все вокруг плакали, кричали, искали своих родственников — многих выселяли из разных мест. Нашего папу — из Грозного.

«Горе всех сплотило»

— Мы ехали тринадцать суток. О папе ничего не знали. В вагоне было очень холодно, практически все голодали. Мама изредка кормила нас кусочками ледяной курицы.

Периодически поезд останавливался, в вагон заходили военные и спрашивали: «Мертвые есть?» Забирали и бросали в снег. Иногда забирали и больных. Перед остановками родители поднимали своих больных детей и сажали их, чтобы военные ничего не заподозрили.

В вагоне все друг друга поддерживали и успокаивали, никто не ругался — горе всех сплотило.

«Они всегда делились»

— Выгрузили нас в холодном-холодном Северном Казахстане. Название села не помню. Поселили в Доме культуры, на полу. Иногда уборщица приносила на всех ведро жидкой похлебки.

Когда совсем было плохо, ходили к казахам, просили кусочек лепешки. У них у самих с едой была беда, но они всегда делились с нами. Иногда давали курт (сушеный соленый творог в виде шариков. — Ред.). Жалели нас. Хотя им говорили: «Скоро к вам привезут людоедов, опасайтесь их».

Отец все время искал нас. Его послали работать в шахты и дали грузовик. Спецпереселенцам нельзя было без разрешения передвигаться из одного поселения в другое, но это не остановило папу — по «цыганской почте» он узнал, где мы находимся, приехал ночью и забрал к себе в село, где нас приютила казахская семья.

«Было хотя бы тепло»

Позже дядя перевез нас в Южный Казахстан, в село Акыртобе. Кушать по-прежнему было нечего, но было хотя бы тепло — можно спать на земле.

Потом мы переехали в город Джамбул. В основном население там было русское, поэтому тем, кто знал русский язык, часто везло с работой. Папа с дядей устроились в паровозное депо.

Сестра папы Рахимат искала своих детей по всем селам и кишлакам пешком. Она была вдовой — ее муж погиб на войне, защищая Родину… В день выселения ее двое маленьких детей были у родственников мужа. Она днем пряталась за заборами, а ночью шла — по бездорожью, в холод, голодая. Нашла их в селе Фрунзе, до него из Джамбула более трех тысяч километров.

«Бояться нечего и некого»

— Вскоре пришла новая беда — тиф, переносчиками которого были вши. У многих женщин тогда были длинные косы, которые им сразу же стали отрезать. Больных увозили на тачанке. Увезли и нашу маму. Больше мы ее не видели. Грудной братик остался с нами. Через неделю умер и он.

Люди умирали постоянно. Каждое утро заходил дядя и звал папу хоронить кого-то из соседей или родственников.

Без мамы было очень плохо. Мы с сестрами целыми днями сидели и смотрели в окно. Всегда хотелось кушать, а еды в доме было мало. Иногда папа приносил лепешку, делил на четыре части, себе никогда не оставлял.

Когда закончилась эпидемия, мы пошли в школу, стали постарше — параллельно работали. И уборщицами, и кирпичную кладку делали, и белили. В школе меня задевали, тыкая пальцем: «Чеченка, чеченка». В их понимании это было что-то постыдное.

Ко всем трудностям еще добавлялись грабежи. Мы все время боялись — жили с закрытыми дверями.

Но и счастливое время наступило — в 1958 году мы вернулись на родину. Я вышла замуж. С мужем познакомилась еще в Казахстане. Он стал нашей второй родиной — там было много печали, но и радости тоже. Там родились мои дети. Вернувшись домой, в Чечню, всегда вспоминали его с любовью и благодарностью. А когда муж заболел, он попросил отвезти его умирать в Казахстан.

Сегодня я счастливый человек. У меня шестеро детей, двадцать два внука, двадцать два правнука, есть еда на столе. И двери в доме всегда открыты — бояться нечего и некого.