Неприметный поворот с Транскавказской автомагистрали — и автомобиль въезжает в тоннель с надписью «1967 год. Пятьдесят лет Октября». Еще пара километров — и перед нами Садон, поселок горняков, когда-то гремевший на всю Северную Осетию, а сейчас полузаброшенный. В населенный пункт, погибший из-за вышедшей из берегов реки и селя, теперь стекаются туристы — любители постапокалиптических пейзажей. Но среди руин все еще есть жизнь.
На фоне разрушенных домов, ярко освещенных солнцем, обливаются водой дети. Их мамы стирают на улице ковры — обычное летнее занятие. Работа закончена, и веселая компания проходит мимо небольшого здания с минималистичной табличкой «Садон».
Здесь, в Алагирском ущелье, в 72 километрах от Владикавказа, на высоте больше 1200 метров над уровнем моря, когда-то обнаружили месторождение полиметаллической руды. В первой половине XIX века у Садонского рудника выросло небольшое поселение. Позже, в 1886 году, рудник сдали в аренду Бельгийскому промышленному и химическому обществу. Грянул строительный бум. Бельгийские архитекторы и строители возвели потрясающей красоты здания из камня. Даже если не видеть фотографии, где поселок запечатлен в былой славе, легко можно представить, почему им так гордились.
В советское время разработка руды продолжилась. В Садон стекались специалисты со всей страны. Населенный пункт, получивший статус поселка городского типа, кипел жизнью. Во время Великой Отечественной здесь добывали цинк и свинец для нужд фронта.
Постепенно производство теряло былой масштаб. С потерями ему удалось пережить распад Советского Союза, но к началу двухтысячных Садонский горно-металлургический комбинат почти не работал.
А в 2002 году в судьбу поселка вмешалась стихия. Наводнение случилось ночью. Река Садонка вышла из берегов и затопила два поселка — Садон и Галон. Уровень воды поднялся на семь метров. Природа нанесла столь серьезный урон, что власти признали: поселок восстанавливать нерентабельно. Жителям выделили денежные компенсации и предложили переселиться. Полностью потеряли свои дома почти 530 семей.
Рассказывают, что в ту ночь погибла семья — пожилая мать и сын, которые не смогли выбраться из своей квартиры в старом полукруглом доме.
Это создание бельгийцев полуторавековой давности — главная достопримечательность Садона. После наводнения дом просел на один этаж, но и сейчас выглядит эффектно. Это первый захватывающий кадр, заставляющий каждого туриста расчехлить фотоаппарат. По сети разбросано множество фотографий, снятых с одного ракурса — живописный балкон в цветах и обязательно собаки. Туристы приезжают в Северную Осетию специально, чтобы увидеть «поселок-призрак». Однако оказываются здесь не одни.
Когда сошла вода, стало понятно, что какие-то дома пострадали меньше остальных. В Садон вернулись люди — восстанавливать разрушенные квартиры. В знаменитом доме сейчас постоянно живут пять семей, в пятиэтажке в начале поселка — еще столько же.
Лариса работала на шахте и в местном детском саду воспитателем. После наводнения она постепенно отремонтировала квартиру и устроилась в детский сад в соседнем Мизуре. В Садоне детсада больше нет. Формально нет и самого поселка. В 2013 году Садонское сельское поселение с административным центром в Садоне упразднили и передали в состав Мизурского сельского поселения. Рейсовые автобусы из города есть только до Мизура, если едешь в Садон — от трассы проиходится идти пешком около 6 км.
Продукты Лариса закупает в Мизуре, но иногда кое-что можно приобрести и в Садоне. Хлеб сейчас, например, возят через день мизуринские частники. Большой прибыли они не получают, но продолжают поддерживать соседей. Жить в Садоне не трудно, говорит женщина, особенно летом. Зимой приходится носить воду от реки: в трубах она замерзает.
— Воду мы сами провели: собрали деньги и вывели шланги с водой от источника к каждому дому. И электричество сами восстанавливали. А раньше все было, даже баня шахтерская — там все жители купались.
Лариса переживает, что никак не удается решить проблему с проводами от электрического столба, они валяются на земле. Это опасно: вокруг бегают дети.
Ее дочь Алана приезжает с детьми в Садон из ближайшего города Алагира каждое лето и на зимние каникулы. Молодая женщина хорошо помнит, как на погребенном под землей первом этаже ее дома работали магазины, а в местном клубе устраивали дискотеку.
— К нам потанцевать приезжали со всего Алагирского района. Еще помню, как мы играли в казаки-разбойники — прятались тут на скалах… У меня было счастливое детство, и я очень люблю это место. Часто смотрю в интернете видео о нашем поселке, и такая ностальгия накатывает. Пытаюсь делиться с друзьями, но они не понимают и говорят: «Как вы здесь живете в этих руинах? Вам не скучно?»
Алане не скучно. С соседями они расчистили двор, обновили краску. После наводнения остались самые верные старики, говорит девушка. Многих уже нет в живых. Но уехавшие возвращаются, пытаются отремонтировать квартиры, поддерживают связь. Все пять семей полукруглого дома дружат между собой.
— Вместе обедаем во дворе в беседке, каждый выносит что может. Туристы у нас часто бывают. Мы им рады. А в прошлом году в нашей квартире режиссер Александр Аравин снимал фильм «Решение о ликвидации» (триллер, созданный на основе реальных событий — спецоперации ФСБ по ликвидации лидера боевиков Шамиля Басаева, с актером Игорем Петренко в главной роли вышел в прокат в июне. — Ред.). В массовке снималось полпоселка.
Квартира, где снимали «Решение о ликвидации», находится этажом выше квартиры Ларисы. Раньше в ней жили ее родители. Сейчас она стоит пустая, но в каждой комнате прямо на стене нарисованы картины в духе Пиросмани. Отец Ларисы Владимир Дарчиев был художником-самоучкой: работал на шахте, а в свободное время рисовал.
Лестничная клетка возле квартиры усеяна грудой книг. Все написаны шрифтом Брайля: бывший сосед Ларисы и Аланы был слепым. Сейчас он живет во Владикавказе. Почему не забрал книги — неизвестно.
— Я тут родился, не уезжал и никогда не собирался, — убеждает еще один житель Садона, бывший шахтер и подземный электрослесарь Дзамболат.
Мужчина вспоминает, как жил поселок в 70-е. Тогда здесь обитали три тысячи человек. Почти все работали на руднике.
— Сюда переселялись со всей страны. Легче было во Владикавказе прописку сделать, чем в Садоне. Здесь были магазины: продовольственные и с одеждой, к нам приезжали за покупками и из Алагира, и из Владикавказа, ведь было московское обеспечение. Говорят, что при коммунизме всегда были очереди. Тут никогда такого не было.
Старых жителей теперь почти не осталось, сетует мужчина. Только летом поселок оживляется. Кроме нескольких домов, где теплится жизнь, все здания в Садоне разрушены. Серьезно пострадал и Дом культуры, куда любили ходить садонцы. Но в нескольких метрах от него стоит нетронутым мемориал погибшим в Великой Отечественной войне. Каждый год к нему по-прежнему возлагают венки. Если стоять у памятника и взглянуть вверх, можно увидеть саму шахту — мост и рудник. Подняться туда не просто, но оно стоит того.
С шахты открывается потрясающий вид на Садон. Весь он как на ладони, и, если настроить воображение, можно представить, как все было в то время, о котором тоскуют жители. В шахте гуляет ледяной ветер. Брошенный вниз камень долго летит — так глубоко забирались под землю шахтеры в поисках ценной руды.
А если посмотреть не вниз, а на противоположный холм, видно панораму другой части поселка — Верхнего Садона. Там тоже есть жизнь — по крайней мере в трех домах.
Хозяин маленького белого уютного дома в Верхнем Садоне Виталий приезжает в поселок каждое лето. От денежной компенсации он отказался, сказав, что не продаст дом своего отца. Рассказывает, что вторая семья, отказавшаяся от компенсации, — семья Битаровых. Нынешний глава Северной Осетии Вячеслав Битаров родом из Садона. На самом верху холма сейчас строится фамильная башня его рода.
— Вон на той горе мы косили сено, потом грузили его на тележку и везли вниз, а потом опять наверх, к нам, — показывает Виталий. — На одну корову на зиму надо двенадцать копен сена, а конь мог поднять только одну. Представляете, сколько раз нужно было проделать этот путь? Накоси, собери, привези — адский труд. А сейчас я приезжаю и сажаю картошку, помидоры, огурцы, пчел вот начал разводить, и когда мне становится грустно, то я смотрю на ту гору и улыбаюсь: «А мне туда не надо».
Надежды жителей на возрождение поселка Виталий называет утопией и критикует их за то, что согласились взять деньги. Почему — не объясняет, видимо, тогда властям ничего бы не оставалось, кроме как отстроить Садон.
Лестница из квартиры Аланы и Ларисы выходит в общий двор. Его пейзаж оживляет растянутый на траве плед. На покрывале играют дети — девочка лет десяти и мальчик лет двух. Напротив прислонились к стене агитационные плакаты с шахтерами, раньше украшавшие стены клуба.
Дети приезжают в Садон вместе с мамой Иреной. Она рассказывает, как с соседями они варила трубы, которые давно разорвало от ветхости.
— Мы жили весело и дружно и до сих пор дружим. И трудимся вместе, и праздники отмечаем — в конце августа день шахтера обязательно. Стараемся поддерживать эту традицию. Уже 16 лет прошло, но все тянутся сюда.
За каждым таким праздничным столом обязательно звучит тост за возрождение Садона.
— Очень надеемся, что поселок восстановят. Хотим попасть на прием к Вячеславу Зелимхановичу — может быть, нам Бог дал шанс, сделав главой республики нашего земляка?
Сильные наводнения случались в Садоне и раньше, говорит она, но поселку удавалось их пережить.
— В 1950 году было похожее, но тогда пригнали военных из Бурона и они все быстро расчистили. Наверное, так можно было сделать и в 2002 году. Ведь рудник работал, хотя и не в полную силу, и после 90-х. Но шахту затопило, дорогу к ней размыло, и начальство махнуло рукой.
Во дворе играет громкая музыка — магнитофон стоит на подоконнике одной из жилых квартир в крайнем подъезде. В уютной беседке, где часто дружно обедают соседи, сидит молодая девушка с книгой и, несмотря на звуки из магнитофона, сосредоточенно читает «Героя нашего времени».
Анжела живет в Садоне постоянно. Окончила 8-й класс в мизурской школе, планирует поступить в медучилище во Владикавказе. Жить в Садоне хорошо и не скучно, говорит она. К Анжеле присоединяются ее старший брат с приятелем, приехавшим погостить на лето из столицы.
— Я устаю в городе от интернета, компьютера, а здесь — хорошо, мы целыми днями общаемся, гуляем по окрестностям, — говорит юноша.
Это парни включили музыку. Говорят, что так дают знать проезжающим, что в Садоне есть жизнь.