— Если бы у меня была своя собственная школа, я бы сделал ее более разноцветной, потому что наши дети — больше визуалы. И еще дал бы им возможность изучать только то, что они хотят. Это неправда, что талантливый человек талантлив во всем.
Так считает учитель истории и обществознания грозненской школы № 28 Яраги Изнауров, ставший победителем в номинации «Молодые учителя» на 15-м Всероссийском конкурсе «Педагогический дебют 2020».
— "С детства мечтал стать учителем…" Это про вас?
— Нет. Честно скажу, в сферу образования попал случайно. В 2007 году уехал к дяде в Казань и поступил там в университет, специальность — менеджмент организации. У нас была интернациональная группа, с однокурсниками никаких сложностей не возникало. А вот преподаватели считали, что в Чечне уровень школьной подготовки оставляет желать лучшего. Приходилось ломать этот стереотип и доказывать, что чеченцы тоже могут быть хорошими студентами. Параллельно я получил и юридическое образование.
В 2014 году вернулся в Грозный. По специальности работа не попадалась. Чтобы не сидеть дома, решил попробовать учить детей. Подумал: может, понравится. И вот уже пять лет, как нравится.
Правда, до этого я чуть не стал журналистом. Написал пару аналитических статей о политике в информационное агентство «Грозный-Информ». Мой слог им понравился. Но не сложилось: в Доме печати произошел теракт, и я так и не вышел на работу.
— Нет желания найти более высокооплачиваемую работу или открыть свой бизнес?
— Периодически предлагают хорошую работу, но на данном этапе жизни я чувствую себя нужным, работая учителем. Это достойная профессия.
Стараюсь развиваться. Как было в вузе желание учиться, так и осталось по сей день. Вот, видите, у меня везде английские слова расклеены, учу язык.
Одно время и географию преподавал. Ученики тогда говорили, что я универсальный учитель (смеется).
Конечно, школа — не то место, где можно заработать большие деньги. Но когда ты компетентен, руководитель старается материально заинтересовать. Я вот еще кружок веду и являюсь заместителем директора по АХЧ, проще говоря — завхозом. Классного руководства нет — большая нагрузка по хозяйственной части. В общем, мой заработок не очень большой, но моей семье хватает.
— Кто для вас пример учителя с большой буквы?
— Героиня книги «Сотворившая чудо», которая была написана на основе реальных событий. Учительница, которая всю свою жизнь посвятила слепой глухонемой девочке, фактически научила ее жить.
А еще моя первая учительница — Роза Магомедовна Зубайраева из грозненской школы № 57, героическая женщина, которая работала во время войны, несмотря ни на что. Даже зарплату не платили. Я помню, родители по своей инициативе каждый месяц приносили ей по 25 рублей.
— Раз уж мы коснулись темы войны… Я помню, какая у нас была безумная жажда учиться! Бежали на уроки в полуразрушенный подвал, где одновременно занимались все классы, так как здание школы сгорело. Вам 30, вы тоже ребенок войны. Можете сравнить эти два поколения?
— Да, сегодняшние школьники не видели тяжелых времен, с которыми нам пришлось столкнуться. Поэтому они более позитивные и открытые. Сегодня у них гораздо больше возможностей приобретать знания. Но, к сожалению, они не очень увлечены процессом. Их приходится постоянно подталкивать.
— Мои друзья делятся на два типа: одни рассказывают своим детям все, что они пережили во время военных кампаний, другие считают, что их нужно ограждать от негатива…
— Человек должен знать свою историю, чтобы не совершать ошибок, не увлекаться радикальными идеями. Знание своей истории — это вакцина от будущих возможных рисков, связанных с социальными катаклизмами.
— Какие темы больше всего «цепляют» нынешних учеников?
— Политические. Дети видят, что происходит вокруг, и рефлексируют. Они могут быть активными, умеют размышлять. Учитель при этом должен выявлять проблему и давать им возможность самим ее решать. Ни в коем случае не навязываю свое мнение. Но чтобы не уходили в крайности, направляю в нужное русло.
— Обсуждали случай с учителем во Франции, которого обезглавил ученик?
— Да, каждое резонансное событие вызывает живую дискуссию и спор. Единого мнения не было. Многих ребят оскорбило то, что была задета честь самого великого человека за всю историю — нашего Пророка, мир ему. С другой стороны, они отметили и радикализм, жестокость, нарушение закона.
Тема Северной Кореи тоже вызывает интерес. Там достаточно жесткий политический режим, власть не особо заморачивается соблюдать права человека, но, с другой стороны, эффективна ее борьба с разными катаклизмами, даже с пандемией коронавируса. То есть у каждого режима есть свои плюсы и минусы. И когда ты ставишь такой проблемный вопрос, дети учатся думать.
Бурно дискутировали и по поводу повышения пенсионного возраста. Например, одна ученица активно выступала за реформу. Говорила, что в зрелом возрасте жизнь не заканчивается — хорошо, что можно продолжать работать. У нее бабушка достаточно активный, работающий человек. А другой ребенок говорил: «Если моя мама в будущем будет работать, тогда с кем останется мой ребенок? Это негативно скажется на демографической ситуации».
Бывают у нас и смешные моменты. Как-то на уроке истории я спросил у ученика, что такое «монополия». Он, недолго думая, ответил, что это работа в поле.
Еще дети любят изображать из себя различных исторических личностей. Кстати, многим понравился Сталин. По сути, мы его люто ненавидим за депортацию. С другой стороны, дети анализируют его вклад в борьбу с фашизмом. Суметь добиться этой дискуссии — это и есть цель учителя.
— Что самое сложное в работе учителя?
— Один из самых сложных моментов — объективная оценка знаний учеников. Ты ставишь одни текущие оценки, а за контрольную работу ребенок получает совсем другую — возникает несоответствие. Трудно быть максимально объективным и при этом не нанести мотивационную травму ребенку, не отбить у него дальнейшую тягу к учебе. Эта система, на мой взгляд, нуждается в реформировании. Вот ЕГЭ достаточно объективен. Он уравнивает шансы всех детей: из регионов и центра, богатых и бедных. Если ты хорошо отучился и набрал высокие баллы — пожалуйста, для тебя открыты двери в любой вуз. Фактически ЕГЭ является социальным лифтом, дает доступ к образованию.
— Что бы вы еще реформировали?
— Хорошо бы добавить школе визуальности. Развесить в коридорах картины, например. Подобрать видеоряд. Особое внимание уделить развитию физических кондиций — ввести больше часов по физкультуре и спортивных кружков.
— А школьная форма?
— Ввел бы свободную школьную форму. Вообще, это тема про дисциплину, конечно. Форма загоняет детей в определенные рамки. А внешний вид может говорить о внутреннем мире ребенка. И даже быть средством диагностики его ментального и психологического состояния.
— Кавказские ребята в подростковом возрасте довольно вспыльчивые. У вас не бывает конфликтов?
— У нас и мальчики, и девочки достаточно гордые и ранимые. Любое неосторожное слово, мало-мальский укор может вызвать стойкое отторжение у ребенка и демотивацию к учебе. Не слабость, а мудрость учителя в том, чтобы признать свою неправоту. Для меня совершенно не составляет проблемы подойти к ученику и извиниться, если его что-то обидело. Чтобы он потом не сидел на уроках, свернувшись в кокон.
На личности у нас никогда не переходит. Эмоциональный контакт очень важен, потому что от него зависит эффективность учебного процесса, но при этом нужно соблюдать субординацию, не переступать определенную грань.
— Как справились с работой на удаленке? Может ли дистанционное обучение конкурировать с реальными уроками?
— Мы справились. Но точно могу сказать, что онлайн-обучение не заменит реальное. За два месяца дистанционной работы я смог только удержать тот уровень, который был достигнут ранее. Ученики выдали на ЕГЭ тот же результат, который показывали на промежуточной диагностике.
Я не хочу критиковать этот инструмент, но он точно не заменит реальное обучение.
— Расскажите о конкурсе «Педагогический дебют».
— У меня давно была идея поучаствовать в конкурентной борьбе. Это был потрясающий опыт — знакомство с новыми людьми, обмен опытом, заимствование чужого инструментария.
Самым сложным для меня было написание эссе. Там нужно было фантазировать, использовать художественные элементы. Это моя ахиллесова пята, мне гораздо ближе научный стиль. Зато с уроками справился легко. И на региональном, и на федеральном этапах конкурса я давал урок на тему «Экономика семьи».
— Как вас приняли «чужие» дети?
— Занятие проходило в дистанционной форме с детьми из волгоградской школы. Я вышел с ними на связь до урока, чтобы записать для себя, кто за какой партой сидит — хотел называть их по именам. Затем начался урок — никакой имитации и профанации, все максимально объективно. За первые две-три минуты сложился эмоциональный контакт. Важным являются именно мотивационные этапы урока, когда ты их вовлекаешь в учебный процесс, максимально втягиваешь.
— Чеченские и волгоградские школьники сильно отличаются?
— Волгоградские дети более открытые по сравнению с нашими, более раскрепощенные, что ли. Но мне и наши понравились. Они были достаточно активными и не подвели меня. В содержании ответов тоже проявилась разница менталитетов. У нас в семье главное — построить, отремонтировать, одеть, обуть. А там больше инвестиций вкладывают в досуг, интеллектуальное, творческое, физическое развитие ребенка — плавание, балет. У нас не так, но мы, безусловно, идем к этому. Хотя процесс этот небыстрый. Я, когда был школьником, вообще про кружки не знал, а сейчас у нас в школе и пеший туризм, и рисование, и волейбол.
На конкурсном уроке мы считали доходы и расходы семьи: можем ли мы купить дочке велосипед, который она очень хотела. И если чеченские школьники оставшиеся после покупки велосипеда деньги предложили отдать на благотворительность, то волгоградские — положили депозитом в банк. Они более рациональные и ориентированные на себя.
— Последние этапы конкурса проходили очно в Москве. Комфортно себя там чувствовали?
— На одном из выступлений объявили физминутку и предложили нам размяться. Я не очень-то разминался. Но тут вышел один из конкурсантов и начал танцевать, выдавая такие пируэты, что мигом увлек всю публику, эмоционально нас разгрузил…
Вот таких качеств нашему кавказскому менталитету не хватает. У нас чаще боязнь публики. А такие мероприятия позволяют тебе не бояться публичности, учат, как себя подать, как вести.
После конкурса я рефлексировал по поводу себя, смотрел видео. Мне не очень понравилась осанка, как я сидел, как держал руки. Хоть и репетировал до этого перед зеркалом.
Вообще, в конкурсе много субъективного — на оценку может повлиять даже то, как ты одет. Мне кажется, там даже не стоит выглядеть особенно умным и теоретически подкованным. Нужно быть более живым и эмоциональным.
— Долго выбирали, что надеть?
— Мне товарищ одолжил костюм (смеется). Для разнообразия, чтобы у меня два было. Выглядел я формально: костюм, галстук, платочек, запонки.
— После конкурса что-то изменилось в жизни и работе?
— В профессиональной среде меня стали больше узнавать. Приглашают вести семинары, делиться опытом. Завтра лечу в Москву на творческую лабораторию мобильных учителей России. Не скажу, что такая медийность доставляет мне дискомфорт. Но все же требует больше ответственности, нагрузки. Я по своей натуре достаточно флегматичный человек, поэтому не гонюсь за ней. Но и не отвергаю. Наверное, у меня плохое качество: не могу отказывать, если просят. Не умею.