В фейсбуке две маленькие девочки лет тридцати с копейками — хвастаются. Не совсем миллениалы, успели захватить кусок той жизни, которая сейчас уже кажется инопланетной. В ней стирали руками и крахмалили постельное белье, в ней чистили картошку простым ножиком, а полы мели веником, смоченным водой. В ней мыли окна синькой, а протирали газетами, вы помните этот ужасный звук?

Одна маленькая девочка из фейсбука пишет, что была хозяюшка: вымыла двор, и что осталось ковер постирать деревянной шваброй — и ей даже можно в хасавюртовские невестки. Вторая отвечает, что она до сих пор полы такой старинной шваброй моет, потому что олдскул, а все эти супермоп и впитывающие чудо-тряпки — ей «не зашли». Другое дело — старое полотенце или ветхая ночнушка, другое дело — кусок маминого пододеяльника из приданого, вот это настоящее мытье, а не возюканье гламурной тряпкой, намотанной на пластмассовую трубку.

Я смеюсь.

Какие вы маленькие!

Моя бабушка сильно удивилась бы, покажи я ей фейсбук с трендовым девочковым нытьем: «устала от работы по дому». Нам ныть по этому поводу вообще не разрешалось — во-первых, девочка должна шустрить по дому нон-стоп и с улыбкой удовольствия, а во-вторых, как можно жаловаться на быт, когда вода течет прямо из крана, как?

Подруге Ленке, негромко хнычущей на необходимость вымыть полы после Барсика, сожравшего что-то котами непереносимое, ее баб Сеня так и сказала, кивнув на раковину: до колодца-то небось бежать недалеко!

Да еще рассказы родителей, как печку зимой топили, как мочой и золой белье стирали!

На этом фоне мытые руками полы (швабра считалась инструментом лентяек, милые маленькие фейсбучные девочки, ведь ею не вычистишь углы!) — это пустяки и спорт! Мытье двора, кстати, работой вообще не считалось, приравнивалось к играм и водным процедурам на свежем воздухе.

Другое дело — стирание ковров.

Дело серьезное, требующее подготовки и точных предсказаний гидрометцентра.

Ковер снять со стены, пропылесосить, отнести во двор к бабушке: в грозненской квартире не постираешь, максимум зимой снегом и веником освежить. Идти недалеко, но надо пройти весь двор, а это — серьезный урон для моей репутации. Раньше надо было уговаривать маму, чтобы дождаться ночи и пустынной дороги. Но теперь у меня есть мелкие подмастерья — семилетний брат и восьмилетняя сестра. Я взваливаю рулон им на плечи и с независимым видом осуществляю общее руководство.

Это, между прочим, большая ответственность — впереди железная дорога. А у меня богатое воображение: поезд вылетает ниоткуда, мы бросаем ковер и успеваем спастись, но от ковра вагоны летят под откос, и вот уже я — пионер-герой. Вытаскиваю обгоревших людей из-под груды металла.

Может быть, мне дадут медаль. Посмертно.

Ну, ковер мягкий, успокаиваю я себя, какое крушение!

Но все равно долго стою у перехода и энергично кручу головой. Мы перебегаем рельсы и несемся к бабушкиному дому — он совсем рядом, ночами можно слушать, как проносятся поезда в Москву — из Баку и Махачкалы.

Асфальт во дворе надо подмести и полить водой. Развернуть ковер и хорошенько намочить. Хорошо, если стирается палас. Он легкий и серый. А вот мамин вьетнамский ковер — это засада. Он толстый и местами белый. Надо все засыпать порошком «Сумгаит» или — если повезет — «Био-С», его трудно достать, но от него меньше чешутся руки.

И ноги — потому что сначала по ковру надо хорошо побегать в мыльной пене. А уже потом — начать изгонять моющее средство шваброй и холодной водой. И так до бесконечности, потому что ковер всасывает в себя порошок и отдает его очень неохотно. И не дай бог пойдет дождь! Все знают, что городской дождь — химический, и после него ковер придется перестирывать. Я ворчу по своему обыкновению, что порошок тоже химический, так какая разница?

После стирки ковер надо где-то устроить сушить: даже в августе при плюс 40 — это три дня, не меньше, иначе — плесень! На ночь ковер заносят в кухню, а утром опять волокут на солнце.

Стирка ковра — летнее удовольствие.

Потому что это намного лучше, чем стирать перьевые подушки!

Маленькие фейсбучные девочки, вы умеете такое?

Их стирают раз в год, помолясь на безветренную погоду.

Таз — вода — порошок. И высыпаешь туда потрошенную подушку.

Это противная работа и воняет мокрой курицей. Ну и грязь! Ведь вроде голова лежит, а вода черная сразу, ее надо слить и свежую с порошком добавить, и чтобы немного подушка отмокла. Пока лежит — недолго, а то перья разлезутся! — нужно хорошенько мусор рассмотреть.

Вон Лидка с 35-го дома там нашла узелки всякие и ногти! И не сама нашла еще. Лидка болела все время, как замуж вышла — заболела, говорит мне Ленка, большой знаток местного фольклора. «Ее даже к врачам-академикам в Москву возили, — Ленка сидит на табуретке и внимательно смотрит в таз, не забывая при этом молотить абрикосы, принесенные бабушкой для поддержания сил прачек. — Вроде все в порядке, а болела — помирала! Вот муж отвез ее куда-то в горы, к травнику. Травник живет на верхушке горы, и подъехать туда нельзя на машине, очередь длиннющая по тропинке идет снизу вверх. Лиду муж на руках из машины вытащил, она была как скелет, и волосы прямо падали! Стоят они себе в конце очереди в самом низу горы. И тут травник сам выходит и кричит, чтобы Лиду пропустили. Вот он ей все про узелки рассказал! Она подушки стирать не стала — сожгла все!». Костер я помню. Скандал был знатный, на всю Щебелиновку! В Лиде килограмм сто, на скелет она совсем не похожа. Но взрослые говорят, что Лидина свекровь после этого костра со сглазами быстро умерла, а Лида троих детей родила!

Мы с Ленкой рассматриваем мокрые перья: у меня на носу прыщи, может, и не просто так! Я при этом представляю себе вершину горы и дом травника, который стоит вот прямо на макушке — а кругом ползут больные люди с костылями. Даже неудобно как-то прыщи свои туда нести.

Да мы ничего и не находим, к большому сожалению. А то можно было бы подушки сжечь! Хотя мама и говорит, что подушка годами собиралась и что вот прямо как девочка в семье рождалась — так начинали пух и перо складывать. Я-то думаю, что надо было деньги собирать и покупать эти приданые подушки у специальных подушечных людей, наверняка есть такие. Но мысли свои держу при себе, пока раскладываю мокрые перья на снятой с петель старой двери и закрепляю сверху марлю прищепками. Если унесет — спать мне на голом матрасе!

Но даже перьевые подушки — не самое ужасное, мои милые девочки из соцсетей!

Вы стирали шерсть для приданого одеяла?

В десяти водах руками, задыхаясь от аллергического приступа. В то время аллергия за серьезную болезнь не считалась, а все эти сопли и чихи трактовались как приступ острой симуляции.

Зато одеяла вышли на славу. Красивые. Простеганные вручную.

От них меня спасет через десять лет добрая «Икея».

И пока я писала все это нежным фейсбучным девочкам, вспоминая горящие от «Сумгаита» кисти и пятки, в комменты пришла барышня из Туркмении. Швабра, насмешливо сказала она, да вы просто лентяйки! Настоящая туркменская невестка чистила ковры донышком от чашки!

И я потерла свой длинный комментарий.

В конце концов, что твои красные пятки, если помнишь смех и визг, когда кто-то направлял шланг на тебя, а не на ковер?

Что запах мокрой курицы и слезящиеся от шерсти глаза, если до сих пор иногда просыпаешься от запаха тех самых белых абрикосов, что привозили из Унцукуля? И на секунду кажется, что вот сейчас закончишь свое великое ковростирание и прямо в мокром платье сядешь на лавку под виноградом пить горячий чай с чабрецом и сахаром вприкуску.