Петр Зозуля — московский бизнес-тренер, спортсмен и участник проекта «Атлет во благо». В марте пробежал одиночный супермарафон в 360 километров из Анапы в Сочи, чтобы собрать деньги для детей с синдромом Дауна. В мае с той же целью поднялся на Эльбрус.
С Петром мы встретились в кафе на поляне Азау у подножия Эльбруса. У него окладистая темная борода и внимательный, цепкий взгляд. На правом запястье браслет, сделанный детьми, которым он собирает деньги на социализацию.
В Сочи ему удалось собрать 437 174 рублей, план на Эльбрусе — 156 420 рублей. На данный момент собрано 131 155 рублей, и сбор продолжается.
— Пробежав просто так несколько 100-километровых марафонов, я стал внутри себя искать ответ на вопрос «Для чего мне это все?» Я подумал о благотворительности. И тут у меня как будто схлопнулось…
За год до этого я участвовал в разных благотворительных проектах. Помогать — совершенно особенная радость. А когда я бегу или восхожу на гору, чтобы собрать деньги детям, радость становится еще сильнее — потому что я сам формирую повод для помощи.
Никогда не думал, что увеличение суммы на счете благотворительного фонда, лайки, отзывы и внимание окружающих станут для меня такой большой поддержкой. На забеге в Краснодарском крае у меня были проблемы с ногой — но и мысли не возникло остановиться.
— В России есть платформа «Сделай!». Она соединяет благотворительные фонды и тех, кто хочет пожертвовать деньги. А между ними стоят люди со своими поступками. Например, ты решаешь взойти на Эльбрус или присоединяешься к уже организованной кем-то акции, скажем к Московскому марафону. Создаешь профиль на этой платформе. Твои друзья в соцсетях знают, что этот марафон или восхождение — для тебя что-то запредельное. И этим поступком ты привлекаешь внимание к проблеме — люди видят, что ты превозмогал себя ради благой цели, и думают: «Парень дело делает. А не кинуть ли и мне сто рублей?»
Потребность помогать у общества есть. Я вижу по своим друзьям и клиентам. Просто многие не знают, как это сделать. Мы все устали от однотипных постов «Помогите, котика завтра усыпят!» Это цинично, но людям не хватает экшна. Какой-то парень ради чего-то куда-то лезет… И все думают: «Ну, он же нормальный, я его знаю, надо помочь».
Когда я только начинал участвовать в благотворительных проектах, я понимал — к фондам есть доля недоверия. Точно ли вся сумма уйдет тем, кому нужно? Я знал, что мои друзья и знакомые во мне сомневаться не будут: если я взялся, деньги точно дойдут до адресатов. Но ведь есть еще много посторонних людей, которые тоже могут помочь. Их доверие надо завоевать.
Я опросил семь фондов, поговорил с представителями каждого. Сразу отмел большие, у которых тысячи проектов. С фондом «Синдром Любви» мы нашли общий язык. Их директор ободряет меня в вотсапе, когда я бегу или лезу в гору.
— Мне важно видеть, кому я помогаю. Я возил своих детей на встречу с ребятами с синдромом Дауна. Мой сын очень волновался, прижимался ко мне и говорил: «Папа, а как я с ними буду общаться?» Я ему объяснил, что это такие же дети, как и он сам, только речь у них может быть немного неразборчивой. Сыну десять лет, я не стал углубляться в тему. «Представь, что это — акцент, — сказал я ему. — Через три минуты ты привыкнешь и не будешь его замечать».
Среди детей, кому мы помогаем социализироваться, есть ребята, которые мечтают стать кинологами, помощниками парикмахеров… Есть даже будущий спортивный журналист — такой внушительный качок. Увы, в истории России случаи трудоустройства людей с синдромом Дауна можно пересчитать по пальцам.
— Как я пришел к своему первому марафону? Это непростая история. Все началось летом 2014 года. Вместе с бизнес-партнером мы отправились в горы, на Алтай. Из-за того, что в нашей команде были достаточно занятые люди, пришлось сократить время на акклиматизацию. Меня накрыла горная болезнь. Проигрывать я не привык, поэтому еле-еле, почти ползком, достиг первой вершины — 3300 метров. А до второй дойти просто не смог… До нее из 18 человек добрались только четверо, но мы-то ориентируемся на сильных, а не ищем себе отмазки.
Я вернулся в Москву, но эта история меня не отпускала. Она осталась незавершенным делом, гештальтом. Я стал думать, как его закрыть. Решил поучаствовать в Московском марафоне. Для меня это было словно полет на Луну: в моей семье никто никогда не бегал, тем более марафоны. Подготовку к нему я начал за три месяца (никогда так не делайте, этого мало!). Было ужасно, но я пробежал дистанцию.
Когда я бежал свои первые 100 километров, у меня случился внутренний разговор с собой. Нет, я не сошел с ума, это не шизофрения. Просто в 37 лет я первый раз в жизни услышал свое тело и открывал те его способности, о которых и не знал.
— Что мне нравится в альпинизме? То чувство, когда все повседневные стрессы, дела и заботы как будто с тебя слетают и обнажаются реальные ценности. Предположим, в голове у тебя сидят пятьсот тараканов. После восхождения из них выживут только три — самых важных. И тут бы тебе о них подумать и позаботиться… Энергию нельзя распылять в разные стороны. Сфокусировавшись на своих трех главных тараканах, ты достигнешь гораздо большего.
Когда у тебя во всех жизненных сферах — будь то карьера, семья, путешествия, спорт, — все идет на спад, нужно выбрать какой-то один процесс, одну сферу и вплотную ею заняться. И через воодушевление, полученное в ней, ты подтянешь все остальное. Этот подход работает у всех, но мало кто его применяет.
В психологии есть понятие «поток», довольно популярное сейчас. Это состояние, когда человек полностью сосредоточен на том, что он делает. Занимаясь любимым делом, ты весь в процессе, ты сам становишься процессом. Японцы говорят, что у человека, который хочет счастливо прожить жизнь и встретить старость, должно быть как минимум три-четыре потоковых дела, чтобы он мог между ними переключаться. В своей жизни я за этим очень слежу. Вдруг что-то случится у меня с ногами, не смогу бегать. Что мне теперь — быть несчастным? Нет, у меня есть семья и есть работа. Мир не должен замыкаться на чем-то одном.
— Похож ли бизнес на марафон? Нет, бизнес — это череда спринтов. Ты сосредоточился на чем-то, добился, идешь дальше. В марафоне важно распределение сил: ты не можешь выложиться на первых 10 километрах, потому что до финиша ты выдохнешься.
Бизнес в целом похож на спорт. В 2014 году, когда я готовился к своему первому, еще не благотворительному марафону, я проанализировал свои ранние забеги и понял одну важную вещь. В те недели, когда я активно тренировался, готовясь к дистанции, прибыль моей компании была выше.
Ты же не можешь быть бодрячком на тренировках и тюфяком на работе. Когда я выхожу вечером из бассейна, мне хочется вернуться в офис — потому что происходит полная перезагрузка. Устала голова — займись спортом, устали ноги-руки — займись интеллектуальным трудом.
— Не делаю ли я это только ради себя? Нет, это не эгоизм. Это просто правило жизни: чем больше отдаешь, тем больше возвращается.
Естественно, участие в благотворительных проектах — это мощнейший пиар для моего бизнеса. Причем хороший, добрый пиар. Но только ради понтов не полезешь на Эльбрус. Должно быть что-то большее.
Во-первых, для меня альпинизм — это повод узнать себя с новой стороны. Я сижу по вечерам с карабинами, ледорубами и кошками…
Во-вторых, когда ты наедине с горными массивами, которые кто-то создал (может быть — бог), ты духовно развиваешься.
В-третьих, сейчас я чувствую себя здоровее, с ясным умом и большим интересом к жизни, чем 15−20 лет назад. И это для меня удивительно. Возможность прожить еще одну жизнь — подарок, который дает спорт.
И только в-четвертых это деньги и самопиар. Однажды британский предприниматель Ричард Брэнсон проехал голым на лыжах. Согласитесь, это гораздо более эпатажный и гораздо менее опасный способ пиара, чем лезть на 5642 метра.
В Приэльбрусье я оказался первый раз в жизни.
Когда переночевал на Азау и утром поднялся на станцию «Мир», было ощущение, словно стоишь на волнорезе, который уходит далеко в океан. Ты над облаками, над тобой облака… Совершенно крышесносная картина.
Я мечтаю полететь в космос и посмотреть на нашу планету со стороны. Наверное, в космосе, как и в горах, чувствуешь себя тараканом перед Вселенной.