Главное правило космонавта: не знаешь — не делай

— Недавно посмотрела фильм «Гравитация»… (Олег прикрывает лицо рукой) Так вот, а если трос, как в фильме, порвется и человека унесет в открытый космос?

— Фильм «Гравитация» ничего общего не имеет с реальностью. Там красивые съемки, потрясающие виды Земли. Но с первых кадров и до финальных титров нет ничего похожего на настоящую работу космонавта.

— А есть фильмы о космосе, которые вам нравятся?

— Очень люблю «Космическую одиссею» Стэнли Кубрика, снятую по книге Артура Кларка. По-моему, удивительный фильм. Конечно, сцены работы в космосе в нем — не самое важное для сюжета. Но все настолько красиво и правдиво… Пусть даже техника показана фантастическая, но очень здорово передано рабочее напряжение. И сам по себе фильм интересный.

— А современные фильмы, типа «Интерстеллара», вам не симпатичны?

— Мне нравится, что есть интерес к этой теме. В 70−80-е годы выходили фильмы про экспедиции, межпланетные полеты. А потом, когда все поняли, что покорение космоса отодвигается вдаль, тема затихла. И стали популярны комедии, типа «Людей в черном». Сейчас такое ощущение, что интерес к космической теме возвращается. И это здорово. Я надеюсь, что появятся более правдивые фильмы.

— Вы трижды выходили в открытый космос. Страшно было?

— Перед выходом испытываешь сильные эмоции. На земле мы тренируемся в гидролаборатории, летаем на самолетах, где на короткое время можно создать состояние невесомости. Но там все равно вокруг — небо, атмосфера, мы видим, что что-то есть. А в космосе ты смотришь в открытый люк и понимаешь, что перед тобой нет вообще ничего. Рядышком Земля, она красивая… А со всех остальных сторон — пустота.

Один из астронавтов рассказывал, когда он работал в открытом космосе, его на манипуляторе перевозили от одного места к другому. И в какой-то момент повернули так, что он не видел ни шаттл, ни станцию, ни манипулятор — только темноту вокруг себя. Говорит, хотя понимал, что он на манипуляторе и станция радом, ощущения все равно были очень неуютные.

Через тернии в космос

— Вам долго пришлось ждать в дублирующем экипаже. Это обычная практика или просто не повезло?

— Есть общее правило, по которому космонавт сначала проходит через дублирующий экипаж. Это позволяет нашим инструкторам посмотреть на человека — как он переносит тренировки, экипажную подготовку. С другой стороны, и для самого космонавта работа дублером — первый опыт, возможность узнать все подводные камни. И когда работаешь в основном экипаже, уже понимаешь, что и как лучше сделать, как избежать возможных ошибок.

— Бортинженер — второй человек в экипаже после капитана?

— На Международной космической станции работают одновременно два корабельных экипажа. Командир корабля может быть бортинженером станции, а командир станции — бортинженером корабля. Это немного разные иерархии. Если говорить о корабле, который доставил нас на станцию, то да, в нем бортинженер — второй человек. По квалификации и тренированности весь экипаж взаимозаменяем — и командир, и инженер умеют выполнять одни и те же обязанности. Но по субординации командир принимает решения, что и как мы будем делать.

— Разве не Роскосмос принимает решения с Земли?

— Нет, Роскосмос принимает глобальные решения. В течение полета бывают ситуации, когда нет возможности связаться с Землей или нет времени на то, чтобы получать какие-то рекомендации.

— После первого полета долго готовились ко второму?

— Подготовка заняла финальные два с половиной года. А до этого были другие работы — тренировки, отрабатывание новых скафандров. Такая повседневная работа. Плюс поддержание себя в готовности. Каждые три года мы обязаны пересдавать экзамен, повторно что-то изучать.

Комфорта никто не обещал

— Правда, что на орбите обостряются все чувства? И что можно даже каким-то образом разглядеть на Земле свой дом?

— Слышал о таком, но у меня не получалось. А зрение обостряет хорошая оптика.

— Комфортна ли жизнь на Международной космической станции?

— Ну, комфорта нам никто не обещал. На станции можно жить и работать. Но вот, например, шум в районе нашего рабочего стола достигает 75 децибел. Это как шум в инструментальном цехе. В каюте потише, но мы все равно используем беруши, чтобы нормально отдохнуть. Искусственная среда накладывает свои ограничения.

— А как вы спите?

— Кто-то фиксирует спальный мешок. В каюте есть специальная система притягов к стене. Но я ею практически не пользуюсь. Бывает, просыпаешься посреди ночи, пытаешься понять, где верх, где низ.

— Как понятия «верх» и «низ» работают в космосе?

— У меня как-то всегда получалось, что там, где голова, — верх, где ноги — низ. Мозг это решал за меня. И все. Общаешься с людьми, перевернулся вверх ногами, но ты ощущаешь, как будто это они вверх ногами, а не ты сам.

— Космонавты всегда под наблюдением камер?

— В американском сегменте ведется трансляция жизни на станции в интернет. Слава богу, у нас такого реалити-шоу нет. Лично мне эта идея не нравится. Кстати, и наши американские коллеги не все отнеслись к ней положительно — некоторые из астронавтов были против. Камера у них работает постоянно, но Земля говорит, что трансляция в интернете ведется только в рабочее время и по рабочим дням.

Когда вижу перед собой камеру, я не могу знать, включена она или нет. Мне не слишком нравится. Но это американский сегмент, их зона ответственности.

— Получается, на станции вы разделены?

— Конструктивно разделены. Есть российский сегмент, есть американский. В работе шлагбаумы никто не ставит. В принципе, я могу в любой модуль прилететь в любое время. Это никто не регламентирует.

— Насколько напряженный рабочий день на орбите?

— У нас все забито по часам и минутам. На полет задана программа исследований, и понятно, что ты не просто летишь отдыхать или летать. Ты летишь туда работать. И есть план, который ты обязан выполнить.

— Почему женщин-космонавтов меньше, чем мужчин-космонавтов?

— Не знаю. Возможно, это связано с нашими культурными или национальными особенностями. Раньше потенциальных космонавтов набирали в два отряда. В гражданский — инженеров, в военный — военных летчиков. Тогда гендерные ограничения были понятны. А сейчас отряд единый, и набор в него идет национальный — есть базовые требования для всех потенциальных кандидатов. Возраст до 35 лет, профильное образование и хороший уровень здоровья. Кто пройдет отбор, тот и будет космонавтом.

— А у космонавтов есть профессиональные ритуалы, приметы?

— В космосе одна примета: не знаешь — не делай. Если увидел, что на панели какой-то прибор висит косо, спроси, чей он. Может, он и должен так висеть. Прежде чем что-то делать, сначала убедись, что никому не навредишь. До полета космонавты стараются не давать автографы. А перед полетом обязательно смотрим фильм «Белое солнце пустыни».

— Домашней еды на орбите не хватало?

— На борту используется 16-суточный рацион. То есть блюда повторяются спустя полмесяца. Из особого списка можно выбрать для себя бонусные продукты. Немного еды, подходящей под требования, может передать семья. Нет, из тюбиков в космосе не едят. Продукты на борту консервированные или сублимированные, в них перед употреблением надо добавлять воду.

— А если частички еды разлетятся по кораблю и попадут в легкие?

— Во-первых, надо есть аккуратно, а во-вторых, у нас работает искусственная вентиляция. Если что-то потерял — частички еды, инструмент, часы — рано или поздно обнаружишь это на вентиляционной решетке.

Бортинженер дальнего плавания

— За два полета вы в космосе провели чуть меньше года. Это даже не моряк дальнего плавания… Жена к работе не ревнует?

— Так если не моряк, к кому ревновать? Извините, шутка. А если серьезно, она человек стоически терпеливый. Она знала, за кого выходит замуж. Конечно, весь дом на ней, дети на ней. Когда папа два года готовится к полету… Последние несколько месяцев перед стартом ты не принадлежишь себе. Работаешь по четкому графику, даже домой не всегда приезжаешь ночевать. У меня есть служебный номер в Звездном городке. Любая профессия требует от человека определенных затрат. Но космонавт — это не профессия, а образ жизни. Ты его либо принимаешь, либо нет.

— Вы родились в Невинномысске, а потом переехали в Запорожье…

— Мой отец — военный, наша семья жила и в ГДР, и на Камчатке. Службу он завершил в Запорожье, там я и окончил школу.

— Связанные со Ставропольем детские воспоминания остались?

— Я проводил каникулы у бабушки с дедушкой. Невинномысск, село Дворцовское — у меня много с этими местами связано. Тут живут два моих двоюродных брата, мы в детстве вместе хулиганили… ой, извините, играли.

— Если ваш сын захочет стать космонавтом, поддержите его?

— Главное, чтобы он определился, что ему нравится, что интересно. И постарался в этом преуспеть. Моя задача — помочь ему определиться и дать путевку в жизнь. А кем он захочет стать — его дело. Захочет стать космонавтом — пожалуйста.

— Что для вас было самым тяжелым в жизни в космосе?

— Со временем накапливается усталость, начинаешь скучать по Земле. Помню новогоднюю ночь во время первого полета. Вроде праздничное время, все привыкли проводить его дома, в кругу семьи. Очень хотелось попасть домой. Не то чтобы закончить полет, но, знаете, прийти на побывку… Оливье под елочкой, дети бегают с подарками. Хотелось праздника. А потом можно вернуться и работать дальше. Вот этот момент был для меня очень тяжелым психологически.