— Бэби-боксы в республиках Северного Кавказа не нужны — сложно представить, что мать может оставить ребенка, скажем, в Грозном: там нет такой социальной проблемы из-за менталитета. А в Ставропольском крае три бэби-бокса: в Пятигорске, Буденновске и Ставрополе. За все время в регионе «окна жизни» спасли четырех детей. Всего в России бэби-боксы приняли 58 детей, — рассказывает Елена Котова, президент пермского благотворительного фонда «Колыбель надежды».
Елена — инициатор создания сети бэби-боксов в России. Говорит, личной истории здесь нет, идея возникла в 2010 году, когда узнала об успешном внедрении бэби-боксов в европейских больницах. Тогда поняла, что десятков криминальных историй с грудными детьми, брошенными на улице, могло не произойти.
Год ушел на подготовку — Елена изучала истории матерей, избавившихся от детей, общалась со представителями Следственного комитета и прокуратуры России. По ее словам, сотрудники правоохранительных ведомств сразу поддержали инициативу. Находила врачей больниц, готовых поставить бэби-бокс, просила о помощи другие благотворительные фонды.
В 2011 году первый бэби-бокс появился в Перми — ее родном городе. Сегодня в России их 16, и нет ни одного закона о бэби-боксах — они не запрещены и не разрешены. К слову, помимо нашумевшего законопроекта сенатора Елены Мизулиной о запрете бэби-боксов и штрафов больницам, есть и другая инициатива: группа депутатов готовит проект об узаконивании приемников.
— Сейчас бэби-боксы есть в больницах, где удалось договориться с врачами. Деньги на покупку выделяют местные благотворительные фонды. Например, в Люберцах главный врач собирала средства на установку такого окна, — рассказывает Елена Котова.
В Европе есть несколько производителей бэби-боксов, цена одного «окна жизни» — от 600 тысяч рублей, в России их не делают. Бэби-бокс — это специально оборудованное место на первом этаже медучреждения. Рядом с ним нет камер видеонаблюдения — в целях анонимности. Часто выглядит так: снаружи — металлопластиковое окошко, внутри — детская кроватка и колыбель. Когда ребенок оказывается внутри приемника, на пульт в приемном отделении больницы поступает сигнал.
Хотя Елена Котова уверена: больница может обойтись и без покупки дорогого бокса — можно организовать окно и с помощью подручных средств.
— Врачи хорошо относятся к бэби-боксам — они знают, что труднее выхаживать в реанимации ребенка, обмороженного на улице. Я не думаю, что инициатива Мизулиной станет законом — ее отклонили на слушаниях, то есть этот законопроект даже не пошел в первое чтение. Будет ли она дорабатывать его и продвигать дальше — ее дело. Есть и плюс в этом скандале: я надеюсь, что шумиха привлечет внимание к проблеме кризисных ситуаций в жизни женщин. Для них нужно открывать кризисные центры.
Елена Котова говорит, что сегодня таких центров в России мало, хотя точную цифру по стране назвать не готова (в ее родном Пермском крае — три). Большинство из существующих бюрократизированы, например, принимают только женщин с местной регистрацией.
— Когда я работала над идеей создания бэби-боксов, то изучила 152 уголовных дела женщин, избавившихся от детей. 90% из них совершили преступление первый раз в жизни. Большинство — матери 2−5 детей. И главное — все они обращались за помощью, но наткнулись на разные препоны: кто-то пропустил срок, чтобы сделать аборт, кто-то не попал в кризисный центр. Так вот, я уверена, что, если таких убежищ для женщин будет достаточно, бэби-боксы станут не нужны.
В Ставропольском крае бэби-боксы появились благодаря Фонду социальной поддержки населения Ставропольского края. Его глава — жена губернатора региона Наталья Владимирова. Большинство членов фонда — женщины, жены высокопоставленных ставропольских чиновников, бизнесменов и силовиков. Есть и мужчины, например депутат краевой Думы Николай Новопашин — член попечительского совета.
— В Ставропольском крае были громкие и страшные случаи детоубийства. В селе Донское мать родила и утопила ребенка в туалете. Другая в Михайловске выбросила новорожденного в мусорный ящик — его вытащили и растерзали собаки. Бывало, дети погибали, потому что их оставили на улице. Когда в России начали открывать бэби-боксы, мы пригласили в Ставрополь Елену Котову, и она рассказала, как все организовать. Фонд собрал деньги через местных предпринимателей и выбрал три площадки: в Пятигорске, Буденновске и Ставрополе — этого достаточно, чтобы охватить весь край, — объясняет Новопашин.
Николай Новопашин, один из инициаторов создания бэби-боксов на Ставрополье, не согласен с тем, что «окна жизни» провоцируют матерей избавляться от детей.
— Матери, которые оставляют детей, находятся в затяжной трудной жизненной ситуации. Такой шаг требует большой решимости. Я предлагаю Елене Мизулиной проехать вместе со мной по нашим селам и посмотреть, как люди там живут. Приезжаю в Ипатовский или Труновский район, где почти нет работы. На прием приходит семья, у них 8 детей, долги по коммуналке, отключили газ. Дома холодно, дети болеют, приходят социальные работники, видят трудности и отбирают детей. А где им взять деньги? Может, Елена Мизулина поможет материально? — интересуется депутат.
Николай Новопашин также уверен, что в России нужно больше кризисных центров для женщин — это снизит число брошенных детей и случаев детоубийства.
Такой кризисный центр есть в Ессентуках — при местной Епархии. «Дом мамы» предоставляет жилье, питание и психологическую поддержку женщинам, попавшим в трудную ситуацию. Хотя многие церковники выступают против бэби-боксов, практически все «окна жизни», по словам Елены Котовой, открывались с участием священнослужителей. Так было и в Пятигорске.
— В церкви нет единой позиции по вопросу бэби-боксов. Есть люди, которые говорят, что они провоцируют матерей на то, чтобы оставить ребенка. А есть те, кто возражает: главное — спасение жизни, — объясняет пресс-секретарь архиепископа Пятигорского и Черкесского Феофилакта протоиерей Михаил Самохин. — В Екатеринбургской епархии есть бэби-бокс, и туда приносили малышей. Известны и случаи, когда матери оставляли детей в храме, хотя у меня в практике такого не было. Даже патриарх Кирилл заявлял: «Если женщина хочет оставить ребенка — пусть принесет в храм, и если она одумается — мы его вернем».
В том, что священнослужители освящают бэби-боксы, он не видит ничего необычного.
— Все зависит от личной позиции. Бэби-бокс в Пятигорске освящал наш иерей Александр Видяпин. Да, если нужно, я пойду освящать бэби-бокс. Мы же освящаем открытие производств, жилых зданий. Мы не освящаем только места, где люди собираются совершать грех — никто бы не пошел освящать ночной клуб. И к тому же лично я не против бэби-боксов — я поддерживаю позицию людей, которые говорят, что главное — сохранить жизнь.
Детская городская больница в Пятигорске находится рядом с детской поликлиникой. На улице нет указателей дороги к бэби-боксу, но на территории больницы — есть. «Окно жизни» открыли в 2014 году, но пока им никто не воспользовался.
— Мне, как реаниматологу, приходилось спасать ребенка, оставленного на улице. Грудничок получает переохлаждение на улице даже в летнюю ночь. Поэтому я только поддерживаю бэби-боксы. И я не слышал, чтобы кто-то из моих коллег высказывался за их запрет, — говорит Дмитрий Демченко, заведующий отделением новорожденных в пятигорском роддоме и реаниматолог-анестезиолог в детской городской больнице.
По его словам, у врачей нет никаких дополнительных забот из-за детей, оставленных в бэби-боксе.
— Когда малыш попадает в больницу, нам неважно, привезли его на скорой помощи или оставили в бэби-боксе, — ответственность одинаковая. У нас есть инструкция и понимание, что делать с таким ребенком: сразу забираем в реанимацию. Руководство больницы сообщает в полицию и органы опеки. Мы наблюдаем за здоровьем ребенка 1−2 дня, а потом его переводят в другое отделение или другую больницу, — рассказывает доктор.
Дмитрий Демченко уверен, что шумиха вокруг идеи запрета бэби-боксов не повлияла на отношение врачей к этому вопросу.
— У меня нет опасений, что будут дополнительные проверки. Главное, чтобы у женщин осталась возможность принести ребенка в безопасное место.