Колоритный темнокожий Пьер приехал в Дагестан за знаниями: 23-летнего парня из небольшого города Джанг (Dschang) на западе Камеруна интересовала нефтегазовая отрасль: у него на родине специалистов в этой области не готовят. В агентстве, отправлявшем студентов за границу, Пьеру предложили десяток российских городов, где можно было освоить нужную профессию. Решающей оказалась стоимость обучения. Так восемь лет назад Пьер Айджо вместе с 14 соотечественниками оказался в Дагестане. Его ждал махачкалинский политех и много сюрпризов.
— Я никогда раньше не слышал о Дагестане. Совершенно не знал, что это за республика, какие тут люди, какую религию исповедуют. Перед поездкой нам показывали фотографии в каталоге. Знаете, как в турагентстве, когда тур выбираешь. Ну что сказать… На картинках было море, хорошая дорога. Везде чисто и аккуратно. Они преувеличили, в реальности все выглядело несколько по-другому.
Я ни слова не понимал по-русски, говорил только на французском. Полгода мы учили язык на курсах, но преподаватель не знала французского, и обучение шло тяжело. Тогда мы скинулись и купили ноутбук и модем. Благодаря интернету и выучили русский. «Я» — «жё», «вы» — «ву», «она» — «эль», «жё тэм», «шерше ля фам» и так далее. Вначале я сильно переживал, что хуже всех на своем курсе знаю язык. А потом увидел, что дагестанцы и сами часто пишут с ошибками.
Сейчас в Махачкале есть несколько камерунцев помимо меня. Недавно приехали, пару раз звонили, советовались со мной. Те, с кем я приехал в Дагестан, уже все вернулись обратно. А я остался.
— Каждый год в университете у нас бывает «Студенческая весна» — музыкальное шоу, где каждый факультет должен показать свои таланты. Там я спел несколько песен на французском и английском языках. Всем понравилось. Однокурсники стали просить меня спеть на свадьбах их родственников. Так я познакомился с известными на Кавказе артистами, и они предложили мне петь с ними в дуэтах. Я сразу стал знаменитым и востребованным. Ото всех я отличался экзотической внешностью.
Моя первая дагестанская песня была на лезгинском языке. Я вообще уже понимаю много лезгинских слов и, в принципе, могу понять, о чем идет речь в разговоре. Но полностью выучить язык трудно, для этого надо жить среди носителей языка. А в Дагестане языков много, если бы все говорили только на одном!
В моем репертуаре есть песни на лезгинском, табасаранском, даргинском, кумыкском, агульском языках. Я все эти языки отличаю. Аварский для меня самый сложный. Там такие звуки, из горла прямо идут, что ли, как будто что-то щелкает там. Сложно мне их произносить. Сейчас работаю над песней на агульском языке. На диктофоне у меня есть запись слов из песни, чтобы я мог выучить правильное произношение.
Пение бросать мне не хочется. Когда не уверен, что у тебя все получится в новом деле, старое лучше не оставлять. Пока меня приглашают, пока люди радуются, буду петь.
У меня в семье музыкантов нет. Но младшая сестра хорошо поет, не за деньги, для себя. А вообще никто из родных не в курсе, чем я тут занимаюсь. Почему не говорю? Не знаю. Вдруг не поймут, скажут, поехал учиться, а сам развлекается.
— В моей учебе есть и плюсы и минусы, но я решил доучиться до конца. Сперва меня неприятно удивило устаревшее оборудование в университете. XXI век, давно пора его обновить, чтобы не отставать от мировых стандартов в науке. Но если человек хочет получить знания — он их получит. Я дипломированный специалист. Через год получу еще диплом магистра.
Планирую работать по специальности. Недавно был в Сургуте на практике, выезжал на месторождение нефти и газа. Мне там пообещали работу после того, как я закончу учиться. Но такой холод там был — не уверен, что смогу выдержать. Очень, очень холодно. И много снега. Снег я, кстати, впервые увидел в Дагестане. Признаюсь, попробовал на вкус.
— Я из католической семьи, но в Дагестане принял ислам. Чтобы жениться на дагестанке, нужно быть мусульманином. Такая культура у нас в Дагестане. Родители нормально восприняли новость про смену религии. В Камеруне часть населения тоже исповедует ислам, моя тетя замужем за мусульманином, у нас очень дружная семья.
Трудностей с женитьбой вообще не было. С моей будущей женой мы общались какое-то время. Потом она спросила: «Ты хотел бы жить со мной?» Я ответил, что не против, если ее родители дадут согласие. Так я принял ислам, в мечети сделали магар (обряд бракосочетания у мусульман. — Ред.), как и положено.
Национальность жены я называть не люблю, хотя у меня часто интересуются. Если спрашивающий той же национальности, начинается: «О, мужик! Молодец!» Надо сказать, спрашивать: «Кто ты по нации?» — в Дагестане любят.
У нас двое детей. Старшему сыну Даниялу четыре года, младшему Пьеру — чуть больше года. Но мы с женой решили развестись. Поняли, что слишком разные, и уже полгода я живу вдвоем со старшим ребенком.
— С самого начала мне очень понравились гостеприимные дагестанские люди. Меня везде хорошо встречали. Когда ходил на рынок за продуктами, денег часто не брали: «Так бери!» Меня здесь любят, и это чувство взаимно. У меня много знакомых, коллег по работе. Но это больше «коммерческие» отношения, близких друзей я тут не нашел.
Зато куда только не ездил, у-у, везде! Чем выше горы, тем меньше цивилизации и, никого обидеть не хочу, но, наверное, люди чуть менее воспитаны. Однажды, вот, я был на свадьбе далеко в горах, в Рутульском районе. Там на капот моей машины бросили кирпич. Мне сказали, что это случайно так вышло во время драки между молодежью. Тот, кто меня пригласил на свадьбу, очень долго извинялся, хотел оплатить ремонт. Я денег не взял.
Народ тут дружный, но я заметил, что люди обидчивые и долги всегда припомнят. К примеру, если сосед зовет тебя к себе на юбилей, а ты не можешь прийти — ты вообще не в городе в этот момент! — он этого не забудет, станет считать тебя должным ему и когда-нибудь вспомнит.
Или… я уже давно за рулем. Лет семь. Стараюсь не нарушать, но иногда бывает. Гаишники меня отпускают. Но потом могут позвонить: «Пьер, брат, у меня свадьба, спой». Когда получается — я иду. Они в городе прямо ждут меня, чтобы я потом отработал штраф на свадьбе. Находят телефон с помощью соцсетей.
— Что в Махачкале плохо, так это дороги. Качество, честно говоря, ужасное. Машина прыгает. Почему так? Нет денег на реконструкцию или желания? Я не говорю, что в Камеруне жизнь лучше, клянусь Аллахом! Но когда мы делаем дорогу, мы делаем ее качественной, хотя у нас тоже воруют. Я не понимаю, почему в Дагестане для народа не стараются? Желания нет. В домах у дагестанцев хороший ремонт, а выйдешь за порог — подъезд ужасный.
Вот в нашем доме тоже: лифт хороший — двор ужасный. Когда покупал квартиру, застройщик обещал, что через месяц приведет двор в порядок, заасфальтирует, шлагбаум поставит и детскую площадку сделает. Полгода живу — никаких изменений.
Зато хожу на пляж, только не в Махачкале — море грязное, говорят, канализация… Езжу в другие места на побережье. Правда, летом много работы — свадеб и концертов.
Свадьбы огромные! На Кавказе много понтов. Тут люди берут кредиты, чтобы сыграть свадьбу. Два миллиона на праздник тратить — это глупо, это большая ошибка: «Мне тоже надо играть в „Марракеше“ (популярный в Махачкале банкетный зал на 800 человек. — Ред.), чтобы не хуже, чем у других». В Камеруне на свадьбах только близкие люди.
Я, кстати, выступал на свадьбах, где невесты были дагестанки, а женихи — африканец, американец и англичанин. Еще был на русской свадьбе в Кизляре — там невеста так зажигала!
А лезгинку я научился танцевать сам. Смотрел, как другие на свадьбах танцуют. У меня неплохо получается, как мне кажется.
— Я люблю футбол. Раньше ходил на стадион болеть за «Анжи», ради игры мог бросить свои дела. С Это’О (Самюэль Это’О — камерунский нападающий, выступал за «Реал Мадрид», «Барселону», «Челси», в 2011—2013 годах — за махачкалинский «Анжи». — Ред.) общались, он поддерживал меня, давал советы.
А когда мы приехали сюда, в «Анжи» играл сенегалец Кебе. Он был известный футболист, звезда, а мы — обычные студенты. Встретиться с ним у нас не было возможности. Хотя, я думаю, он помог бы нам адаптироваться к новой среде.
На нас тут все смотрели. Меня это удивляло: я думал, тут много африканцев. В советское время много наших учились у вас в стране. Но когда я только приехал в Дагестан, был поражен бешеным вниманием к себе. Все хотели сфотографироваться со мной. Сначала никому не отказывал, а потом, честно, устал.
Да, люди шутят по поводу цвета моей кожи. Когда я снимался в «Горцах от ума» (дагестанский комедийный фильм. — Ред.), я позволял себя в ролике называть негром. Это ведь шутки, я не обижаюсь. Но, конечно, есть и те, кто может назвать меня «черный» или «негр». Плохо воспитанные люди есть везде.
Я никогда не слышал, чтобы кавказцев называли «черными». Вам что, правда тоже так говорят? Это вы черные?
— По дому делаю все сам: стираю, убираю, готовлю, глажу. И пока с женой жил, тоже все делал я. Хотя в Дагестане это считается женской работой. Но так неправильно. В Камеруне мы — у меня шесть братьев и сестер — делали всё по очереди. Равноправие есть и в зарабатывании денег. Нет такого что муж — добытчик, а жена дома сидит. «Мужчина должен деньги приносить» — тоже неправильно. Жена тоже может пойти поработать. У нас в семье готовил тот, кто раньше пришел домой.
Мой отец — инженер-агроном, работал 18 лет на заводе. Сейчас на пенсии, занимается бизнесом — выращивает овощи и продает за границу. Мама ему помогает.
В России родители ни разу не были. Отец хочет приехать на чемпионат мира по футболу в 2018 году, команда Камеруна будет в нем участвовать. Болеть будем за своих, хотя я уже получил второе гражданство — России. Зачем? Нравится тут.