В маленькой уютной квартире Анны Ребрейкиной время будто замерло — тихо льется мелодия из радио, стол покрыт белой кружевной салфеткой. А сама хозяйка, как фарфоровая статуэтка, хрупкая и трогательная, с удивительно ясными синими глазами и тихим голосом. Анне Гавриловне 101 год — есть что вспомнить.
— Самое счастливое время моей жизни — сейчас, в окружении младших. У меня два внука, четыре правнука, два праправнука — Тимофей и Алисочка. Они и есть мое счастье.
Родилась я в 1916 году в Самарской области, раньше она называлась Куйбышевской. Рано осталась сиротой, мама умерла при родах моей сестренки, мне тогда было четыре года. Вскоре малышка заболела скарлатиной и тоже умерла. Потом папа женился во второй раз, так что я росла с мачехой. Можно сказать, детства у меня не было вовсе.
В 1921 году был неурожай, и начался голод, поэтому все стали разъезжаться в поисках лучшей жизни. Так мы попали в Осетию, в Моздок. Это маленький, но многонациональный городок, уже тогда там жили осетины, русские, грузины, евреи, армяне…
В Моздоке я чуть было не стала хлопководом! Многие удивляются, а был в 30-х такой эксперимент: правительство решило выращивать в Осетии хлопок… Я загорелась и после 8 класса поступила учиться на агронома. Вы знаете, как растет хлопок? Как роза — чашечкой. Но кончики соцветий очень острые — все чулки мы с девочками себе в поле изодрали. Каждый вечер штопали. Трижды у нас высаживали хлопок — и трижды он погибал из-за непогоды. Тогда эксперимент свернули.
Уже потом поступила на вечерние курсы учителей начальной школы. Через год стала работать в станице Стодеревская, это там же, в Моздокском районе. В школе и познакомилась с будущим мужем — Василием, он был младше меня на два года, тоже учитель начальных классов. Часто обращался ко мне за советом, я всегда старалась ему помогать… Ну и допомогалась, что друг без друга мы уже не могли!
Я родилась 14 февраля, сейчас, говорят, это праздник — День влюбленных. В наше время таких праздников не было, но зато любовь была самая настоящая.
— Через год поженились, а в 1939-м родился сыночек Владимир. Когда сыну исполнилось три месяца, Василия забрали в армию. Но мы так друг друга любили, что дали слово — что бы ни случилось, где бы мы ни были, я буду его ждать.
Служил он в Ульяновской области, там же поступил в бронетанковое военное училище. Окончить его должен был в июле 1941 года, после чего собирался ехать учиться дальше в Ленинград. Мы планировали, что с сыном переедем к нему и, наконец, снова будем вместе.
Все разрушила война. Когда она началась, училище досрочно выпустило курсантов, и их сразу же отправили на фронт. Больше я мужа не видела.
Пока он учился, письма писал каждый день. С фронта же пришло всего три письма. Последняя весточка — тетрадный листок, на котором карандашом крупными буквами написано: «Идем в неравный бой… Переезжай срочно к родителям во Владикавказ!»
Больше от него вестей не было. Потом уже я узнала, что Василий был командиром танка; когда в одном из боев понял, что суждено погибнуть, двоим товарищам из экипажа приказал покинуть машину, а сам остался. Там в своем танке и сгорел.
Замуж я больше не вышла, мы ведь поклялись с мужем друг другу в любви. И я клятву не нарушила.
— Когда я переехала во Владикавказ, стала работать в детском доме. Тогда, во время войны, было очень много сирот, бывало, что привозили по пять детей из одной семьи. Даже кроватей всем не хватало — и детки спали по двое. В 1943 году наш детский дом эвакуировали в Армению, и там мы тоже спасали детей… Было очень тяжело! Ну, а после войны сирот стало еще больше.
9 мая 1945 года не забуду никогда! Мы просто с ума сошли от счастья! Как сейчас помню, сынок мой спал, когда по радио объявили, что победа наша, я его схватила, выбежала на улицу. И все выбегали из домов, обнимались… Уже потом подумала: а ребенка-то зачем схватила, ведь мог испугаться! Но такое счастье переполняло, что ни о чем другом и не думала, только одна мысль — «Победа!»
В День Победы все пекарни напекли столько хлеба! Можно было брать в магазине сколько хочешь, без очереди, представляете? Это было такое счастье. Мы-то уже отвыкли от этого, я получала хлеб — 400 граммов на себя и 200 граммов на сына. Вот и вся еда. А очередь занимали с ночи. Так получишь свои граммы, идешь из магазина, а хлеб за пазухой держишь и отщипываешь по кусочку. В рот положишь и не жуешь, рассасываешь его. А сама боишься — как бы лишнего не съесть, чтобы еще на завтра хватило. Бережно относились к каждой крошке, даже в магазине, когда резали хлеб на пайки, крошки собирали и продавали их тоже.
Жизнь послевоенная была очень тяжелая. Все, что было из одежды, выменяла на кукурузу. Тогда хорошее платье или пальто можно было купить за литровую банку.
— Я сейчас барствую: у меня своя квартира, все есть — хлеб, масло, в магазине тоже всего полно.
В еде я совсем не капризная, ем все, люблю рыбу, куриное мясо.
Встаю по настроению, как захочу. Каждое утро, как проснусь, — обязательно молюсь, прошу, чтобы день был радостный, а дети были живы-здоровы. И каждый вечер благодарю Бога за прожитый день — за хлеб-соль и воду, за то, что могу ходить и сама справляюсь с домашними делами.
Вот все спрашивают: как же вы управляетесь с хозяйством? А мне нравится все самой делать — могу и пол помыть потихонечку, и картошку почистить, и постирать… Знаете, раньше стеснялась выстиранное белье вывешивать на балконе, зрение уже слабое, ну и вешала сикось-накось и всякий раз думала: что же соседи скажут? А однажды мне женщины во дворе говорят: «Мы всякий раз удивляемся, какое у вас белье белоснежное!» Я-то думала, они меня осуждают.
Телевизор не смотрю, зрение уже плохое, так что я его больше слушаю, радио тоже включаю, люблю, когда плясовую музыку передают… Новости стараюсь не пропускать, чтобы знать, что в мире творится. Переживаю за молодежь. Как же страшно сейчас жить! Я после взрыва в метро не спала несколько ночей. Мы жили тяжело во время войны, но знали: победим и заживем по-новому, счастливо. А сейчас даже и не знаешь, чего завтра ждать, в каком мире будут жить наши дети?
Путина очень уважаю, он ведь старается все делать так, чтобы нигде не было войны. И как только успевает все? Я все время думаю: когда же он спит-то?
А передача «Давай поженимся!» мне совсем не нравится. Ну что это значит — давай поженимся?
— Когда меня спрашивают, сколько мне лет, говорю: «Второй годик пошел».
Столетие отметила среди родных, собрались все, нарисовали плакат — «Анне Гавриловне 100 лет!» Правда, свечки на торт не ставили, слишком много бы их пришлось покупать. А сам торт был большой.
На протяжении жизни у меня уже так развилась интуиция, что я здороваюсь с человеком, а сама уже знаю, хороший он или нет.
Самое яркое воспоминание в жизни — это моя любовь к мужу, наша недолгая, но счастливая жизнь.
Я ничего не боюсь. Многие спрашивают, мол, как вы одна живете, неужели не страшно? Нет, мне не страшно. Единственное, чего боюсь — что соседи сверху в очередной раз меня зальют! И все. И очень боюсь войны.
Как дожить до ста? Я не жадная, люблю людей, особенно детей. Надо не завидовать, беречь близких, помогать тем, кто нуждается.
Обычно людям желают дожить до ста лет. Я бы себе и своим близким пожелала только здоровья. Если будет оно у человека, то и долголетие к нему пристроится. Ну, а если нет… Я бы не хотела быть обузой для кого-то, чтобы родные устали от меня. Когда придет мое время, хотелось бы просто уснуть…
Жизнь моя прошла очень быстро. И так всегда казалось. Еще когда в школе работала — придешь домой, не успеешь тетради проверить, а дня уже как не бывало. А теперь я и сама удивляюсь, что мне уже столько лет. Иногда думаю — было бы мне хотя бы 90.